Весь Карл Май в одном томе
Шрифт:
— Лучше всего было бы ночью, пока они не видят нас. Мы могли бы захватить их врасплох и взять их живыми.
В это время вернулся разведчик и доложил, что не заметил ничего подозрительного. После этого Ахмед Асад объявил:
— Так разожгите огонь, чтобы приготовить еду! Когда взойдет луна, мы поедем к подножию скалы, где остановились бедуины.
Разведчик спросил:
— Быть может, я поднимусь наверх, чтобы посмотреть, спят ли они и разожгли ли они костер?
— Конечно, ты проберешься к ним и известишь нас.
Тем временем курды разбрелись в поисках
Он спросил меня:
— Ты думаешь, они нападут сегодня ночью?
— Да. Их двенадцать вместе с разведчиком. Возможно, они послали за подкреплением, и тогда наше положение станет очень тяжелым.
— Я не боюсь, сиди!
— Я знаю, милый Халеф, но у меня странное ощущение на душе. Мне кажется на этот раз все кончится плохо.
— Не беспокойся! Сколько раз мы оказывались в худших переделках и все равно выбирались из них. Так будет и сегодня. Мы будем ждать нападения курдов или сами набросимся на них?
— Пока не знаю. Ведь отрядом командует Амад эль-Шандур.
Мы стали подниматься к гробнице. Еще издали мы заметили пламя громадного костра.
— Какая неосторожность! — вырвалось у меня.
Увы, Амад эль-Шандур опять не внял нашим советам:
— Ты не нашей веры, — были его слова. — Когда правоверный мусульманин идет на поводу у христианина, он всегда терпит неудачу. Я хочу мести, я хочу крови, и моя воля свершится.
— А я хочу любви и примирения. Мы еще посмотрим, чья воля принесет лучшие плоды!
Я увидел, что все мои старания напрасны, и вернулся к спутникам. Мы улеглись в зарослях, чтобы лазутчик нас не заметил. Прошло около четверти часа. Донесся шум скатившегося камня. Потом раздались тихие шаги. Через несколько шагов мы увидели его. Едва он поравнялся с нами, как руки англичанина обвили его шею; он не успел произнести ни звука.
— Если ты хоть раз громко вскрикнешь, я заколю тебя, — сказал я, приставив к его груди острие ножа. — Отвечай на мои вопросы, только тихо! Ахмед Асад остановился внизу, в долине?
Он промолчал. Я надавил ножом.
— Господин, не убивай! — забормотал он. — Да, мы внизу.
— Сколько вас человек?
— Двенадцать.
— Куда вы послали гонца?
— К курдам племени джиаф.
— Они же в полутора днях пути отсюда!
— Да, до них, конечно, далеко, но это ближайшее место, где мы можем добыть муку и мясо. Мы прибыли сюда, чтобы свершить поминки, поэтому нам нужно раздобыть провиант.
— Я не верю тебе. Вы хотите напасть на нас; я точно это знаю. Ты видишь, что мы охраняем подступы к горе. Кто приблизится, будет застрелен.
— Господин, мы не хотим вам ничего сделать!
— Молчи! Я лучше это знаю: я знаю все. Мы тоже прибыли ради поминок. Зачем нам сражаться друг с другом, когда месть уже свершена? Вставай, я отпускаю тебя! Ступай к Ахмеду Асаду, вашему главарю, и передай послание от меня. Я прошу вас о мире. Пусть оба племени почитают своих павших…
— Нет, этому не бывать! — послышалось
рядом. Из-за скалы показался Амад эль-Шандур. — Как ты можешь решать за нас, не спрашивая меня! Ты не имеешь право предлагать мир. Я бы вообще стыдился упрашивать о мире эту курдскую собаку! Этот курд наш пленник; ты мне его передашь!— Нет, этого я не сделаю. Я еще никогда не нарушал своего слова, настою на своем и сейчас. Он свободен.
— Он не свободен! — воскликнул Амад эль-Шандур, хватая курда за руку. — Он мой, и клянусь Аллахом, что я…
— Постой, не клянись! — прервал я его. — Тебе не сдержать своей клятвы.
— Я сдержу ее и поможет мне в этом оружие!
— Ты поднимешь его и на меня?
— На любого, кто мне перечит!
— Хорошо. Если дружба, благодарность, осторожность и рассудительность ничего не значат, то мне придется положиться лишь на крепость моего кулака. Ты знаешь его удар!
— Что ж, попробуй ударить меня! Рискни! — пригрозил он, отпустив курда и взявшись за нож.
Я размахнулся для удара, но тут же опустил руку, так как рядом с нами, из-за куста грянул выстрел, а потом еще один. Амад эль-Шандур тут же метнулся к скале. Курд убежал; из-за куста выбежали двое, замахиваясь ружейными прикладами на меня и англичанина.
Не дожидаясь удара, я бросился навстречу одному из нападавших и изо всей силы врезал ему кулаком в левую подмышку. Он выпустил ружье, вскрикнул и, отлетев на пять-шесть шагов, свалился, как мешок.
Тем временем другой незнакомец напал на англичанина, но тот успел уклониться от удара. Я стремительно прыгнул и схватил врага, а лорд вытащил у него из-за пояса нож и пистолет. Луна осветила его лицо, и я узнал курда — брата Гафала Габойи. В свое время я спас его от бедуинов; без меня его бы расстреляли.
Другой нападавший, очнувшись от обморока, пустился наутек. Я не стал преследовать его, хотя англичанин кричал мне:
— Этот мошенник убегает. Держите его, сэр Кара!
— Пусть он бежит! — ответил я. — У нас куда более ценная добыча.
— Кто это? Да это же пресловутый брат шейха!
— Да. Быстро прячьтесь за скалу! Сейчас могут подойти другие курды! Помогите Амаду эль-Шандура!
— Мне не нужна помощь; я могу идти сам, — ответил тот. — Ты виновен во всем, эфенди; я тебе этого никогда не забуду. Ты хотел ударить меня; теперь я ранен. Между нами все кончено и навсегда!
Он поковылял от нас. Когда мы поравнялись с ним, то увидели Халефа и его сына, бежавших навстречу.
— Сиди, мы слышали выстрелы. Что случилось? — крикнул хаджи.
— На нас напали два курда, — ответил я. — Быть может, придут и другие. Спрячьтесь с сыном среди скал и стреляйте в любого врага, что приблизится к вам!
Оба исчезли среди скал. Бедуины столпились вокруг раненого вождя и выкрикивали громкие угрозы. Я не обращал внимания на них, а разговаривал с курдом.
— Вот я и во второй раз попался тебе в руки, о эмир.
— Да, и это мне не нравится. Ты же сам тогда говорил, что обязан мне жизнью и честью; я стал твоим другом и братом, и все же ты выстрелил в меня!