Весь Карл Май в одном томе

— Хм! Хотелось бы надеяться!

— Я уверен в этом. Даже если сомнения опять вернутся к нему, у него просто не будет времени на дальнейшие поиски. Мы-то с вами знаем, что кавалерия появится здесь вовремя. И ему придется поскорее уносить отсюда ноги.

— Что же, по крайней мере, мы выполнили обе наши задачи. Когда появился Олд Уоббл, у вождя развязался язык. Следовательно, мы даже должны быть благодарны Каттеру за то, что нам удалось все-таки кое-что подслушать. Мы можем считать это смягчающим обстоятельством для оправдания его поступка.

— Спасибо! Я его уже много раз прощал, хватит. Здесь нет никаких смягчающих обстоятельств. Когда дело идет о свободе и жизни, было бы чистым самоубийством не осуждать подобные выходки. А самое правильное — исключить возможность повторения таких «сюрпризов».

— Но как?

— Надо отделаться от Олд Уоббла. Мне очень не по себе в его обществе. Как только он обретет свободу, может отправляться на все четыре стороны. Сначала он казался мне даже симпатичным человеком, но теперь я так не думаю. Мне надоели его глупости и он сам. Я предпочту иметь дело с каким-нибудь неопытным новичком, который послушно следует советам мудрого, знающего вестмена, хорошо понимая недостаточность своего опыта; а этот старый упрямец, гордый тем, что его когда-то назвали «королем ковбоев», считает ниже своего достоинства подчиняться требованиям другого человека, даже если они абсолютно справедливы. А хороший ковбой — это прежде всего опытный пастух и наездник и еще, может быть, достаточно меткий стрелок, что, вообще-то говоря, больше, значительно больше, относится к отважному вестмену!

Я закусил удила и готов был возражать дальше, если бы мы в это время не подошли к нашему лагерю.

Когда апачи узнали, что Олд Уоббл захвачен команчами, один из старейшин высказал общее мнение:

— Старый бледнолицый уехал, ни о чем никого не спросив. Могли ли мы его задержать?

— Нет, — ответил я. — Он бы вас ни за что не послушался. А почему он сел на лошадь, вместо того, чтобы идти пешком, не знаете?

— Он нам сказал почему. Ему хотелось быть у команчей как можно раньше, а вернуться еще до вашего прихода.

— Чтобы потом хвалиться перед нами! И тогда у него были бы все основания раззвонить повсюду о своем очередном подвиге. Дозорным надо удвоить внимание. А мы ляжем спать, надо как следует выспаться, потому что завтра у нас будет трудный день.

Но выспаться мне не удалось: перед глазами долго мелькал Олд Уоббл, и меня не оставляло чувство досады. Утром я чувствовал себя вялым.

Однако некогда было думать о самочувствии — надо было проследить за отъездом команчей. Мы внимательно разглядывали южную часть горизонта и видели только темную полосу кустарников Ста деревьев, самих же команчей различить не могли. Тогда я достал подзорную трубу и с Олд Шурхэндом пошел чуть-чуть поближе к объекту обозрения. Мы стали ждать.

Прошло немного времени, и силуэты индейцев появились на фоне кустарников. Они уезжали точно таким же способом, как и прибыли сюда, то есть не цепочкой, а разрозненными группами и в одиночку. Они, видимо, делали это умышленно, чтобы оставить достаточно широкий, хорошо заметный след для облегчения их преследования отряду белых всадников. Направление движения им указывали колья, которые, как они считали, установлены Большим Шибой; они совершенно не замечали, что в их порядке кое-что поменялось.

Когда команчи исчезли из поля нашего зрения в юго-восточном направлении, мы еще, наверно, целый час в сильном напряжении прождали прихода солдат. И вот наконец на западе появились шесть всадников, двигавшихся явно в сторону Ста деревьев.

— Это драгуны, — предположил Олд Шурхэнд.

— Да, — согласился я. — Это передовой разъезд, который, наверное, выслал капитан, чтобы проследить за команчами.

— Значит, он осторожнее, чем Вупа-Умуги, который приехал сразу со всем своим отрядом, без предварительной разведки.

— Вождь был так уверен в себе, а командир белых не знает, здесь ли еще команчи, или ушли. Разведка — элементарное требование военной науки. Не удивительно, что офицер выполнил его, а индеец — нет. Все-таки цивилизация учит предусмотрительности.

— Что же нам теперь делать? Мы поедем туда?

— Нет.

— Почему нет? Разве не нужно предупредить головней разъезд, что краснокожие уже ушли?

— Вы правы; но я хочу немного пошутить.

— Как это?

— Командир как-то посчитал меня за новичка в этих местах, это было когда мы с ним повстречались в каньоне Мистэйк.

— Вот дурак!

— Хм! Он и не мог подумать иначе, потому что я выдавал себя тогда за археолога — искателя могил древних индейцев.

— Искателя могил? Забавно! И он вам поверил?

— Да, я представился исследователем индейцев, для которого большое значение имеют археологические раскопки, в особенности древних захоронений.

— И он вам поверил?

— Поверил. Но не только он. Сэм Паркер и его люди поверили в это.

— Но это же невероятно! Достаточно просто повнимательнее взглянуть на вас, чтобы понять, что вы истинный…

— Вестмен? — прервал я его.

— Именно.

— Я тогда в некотором роде актерствовал и был одет совсем иначе, чем теперь. И был действительно похож на желторотого новичка. Мне это показалось очень забавным, а теперь я хотел бы посмотреть на выражение лица командира, когда он опять встретит меня здесь, в глухом, пустынном Льяно-Эстакадо.

— Значит, мы устроим для них маленький спектакль?

— Вы угадали.

— Так вы хотите встретиться с ним без наших апачей?

— Да.

— И без меня?

— Нет, вместе с вами.

— Согласен! Хотите знать, что он скажет, когда узнает, что мнимый археолог не кто иной, как Олд Шеттерхэнд? Представляю, какое у него будет выражение лица!

Мы видели в подзорную трубу, что шестеро всадников рассредоточились при подъезде к Ста деревьям; это было с их стороны очень правильно, они ведь еще не знали, что команчей там уже нет.

Они скрылись в кустарнике. Прошло минут десять, и мы увидели снова одного из них, скачущего галопом назад, чтобы уведомить командира, что Сто деревьев враги оставили и, значит, путь свободен. Спустя час мы увидели подъезжающих драгун и вернулись в свой лагерь, чтобы взять наших лошадей и предупредить апачей, что они примерно через час могут последовать за нами.

Мы скакали сначала быстро, а потом, когда нас уже могли видеть из Ста деревьев, помедленнее, подобно людям, никуда не спешащим и путешествующим без каких-либо особых целей. Когда мы приблизились к кустарнику примерно на тысячу шагов, то заметили часовых. Весь отряд мы видеть пока не могли; они расположились за изгибом зарослей. Часовые нас тоже заметили и сообщили о нашем приближении; из-за кустов выскочили солдаты, видно, им не терпелось посмотреть на редких здесь случайных путников, тем более белых.