Весь Кир Булычев в одном томе

Василий сидел за столом. Он поднял пустую чашку, заглянул в нее и вздохнул тяжело и громко, как корова. Василий был бледный и потный, видно, переживал и устал от приключений.

— Потому что решила, что убить мог человек без машины.

— Ага, — согласилась Валентина. — А как же Иришка?

Лидочка перевела.

— Я понял вопрос, — ответил инспектор. — Мисс Кошко пока остается в Скотленд-Ярде. Она дает показания моему коллеге. Именно поэтому я вновь приехал без переводчика.

— Вы ее не мучайте, — попросила Валентина. — Девочка не знала, что творит.

— Все будет сделано в рамках закона, — заверил Валентину инспектор. — А что еще вам удалось найти?

— Ничего особенного, — быстро сказала Валентина.

— Вы не волнуйтесь, — сказал инспектор по-русски. — Если вы сказать правду, вам станет легко.

— Помнишь тот день, еще раньше, когда ты, Лидия, микрофон в кустах нашла? — спросила Валентина. — Тогда еще Иришка с тобой в сарайчик ходила. Вот она и обронила там сережку.

Валентина раскрыла руку — ладонь была потной, она давно держала что-то в кулаке.

На ладони блестела маленькая сережка — жемчужинка.

Лидочка вдруг испугалась, она не помнила, ходила ли Иришка в сарай, когда она нашла микрофон. Вылетело из головы. Но Слокам не дал додумать.

— Почему вы решили, что мисс Кошко потеряла свою сережку именно во время какого-то предыдущего посещения садового сарая?

— А то когда же?

— И вы ее тогда нашли?

— Я ее сегодня нашла. Мы с Лидочкой были в сарае, я думаю, что там блестит. И вижу — сережка. А я помню: в тот день я Иришку спрашивала, где сережка, которую тебе дядя Василий привез? А Иришка говорит, обронила. Вот я и запомнила.

— Большое спасибо. — Слокам вежливо улыбнулся и принял из руки Валентины сережку.

— Вы передадите Иришке? — спросила Валентина.

— Разумеется.

— А то мы с Василием, может, завтра на рассвете уедем. Но хотели вашего совета спросить.

— В чем заключается мой совет? — спросил Слокам.

— Как вы нам скажете: Иришку отпустят или нет?

— Не знаю, — сказал инспектор. — Это будет зависеть от развития событий.

— Потому что если отпустите, то мы уедем, — сказала Валентина. — Иришка взрослая, не пропадет, а нас дома дела ждут. А если…

— А если не отпустите, — вмешался Василий, — то нам придется здесь сидеть, дом стеречь. Нельзя же дом без присмотра оставлять.

Слокам выслушал эти заявления, но, видно, не отыскал в них того, что ожидал.

— И в чем же мой совет? — повторил он.

— Так уезжать нам или погодить? — спросила Валентина, не скрывая удивления перед умственной отсталостью инспектора.

— Я бы на вашем месте остался здесь, — дал свой совет инспектор.

— А если мы захотим уехать? — спросила Валентина.

«Ах как они испытывают нашего инспектора! — подумала Лидочка. — Где-то она слышала термин — мозговой штурм».

Но английского инспектора было трудно подавить залпами тяжелой краснодарской артиллерии.

— Если вы захотите уехать, — все так же вежливо и ровно сказал Слокам, — я бы не советовал вам так поступать до окончания предварительного следствия.

— Им свидетели нужны, — пояснил жене Василий.

И Кошки стали пристально смотреть на инспектора.

Инспектор не подал вида, что трепещет под их тяжелыми взглядами.

— Лидии это тоже касается, — утвердительно заявила Валентина.

— Разумеется, пребывание миссис Берестоу в Лондоне на этот период остается обязательным.

— А он длинный, ваш период? — подал голос Василий.

— Это зависит от обстоятельств. Но думаю… — Инспектор оттопырил верхнюю губу, показал заячьи резцы. — Думаю, это займет немного времени. Совсем немного.

Он замер, ожидая, будут ли еще вопросы. И дождался.

— А кого подозреваете? — спросила Валентина.

И тут наступила тяжелая пауза, потому что Лидочка мысленно подсказывала инспектору. Валентина и Василий тоже мысленно подсказывали инспектору, а у инспектора было свое мнение.

Лидочке показалось, что в томительной, безмолвной борьбе прошло полчаса, прежде чем инспектор произнес:

— Я подозреваю вас, миссис и мистер Кошко. И потому мне хочется задать вам несколько вопросов.

— Вот это лишнее, — сказала Валентина быстро, будто ждала подобного заявления со стороны инспектора и, когда оно наконец прозвучало, ей стало легче. — Мы без нашего адвоката вам слова не скажем. А то подстроите гонения на честных людей.

— Помолчи ты со своим адвокатом, — медленно сказал Василий. — Обойдемся без адвокатов. Пускай спрашивает. Нам скрывать нечего.

У Лидочки словно гора с плеч свалилась. Ей все казалось, что у нас дома следователь давно бы уж все сообразил, вычислил, но психология английского инспектора была настолько чужой и путь его мыслей был настолько непонятен, что Лидочка допускала: он не видит некоторых давно ставших для нее очевидными доказательств вины краснодарских родственников.

Они оказались хитрее Слокама, а ей, Лидочке, заниматься подсказками не к лицу. Может быть, англичанка на месте Лидочки давно бы уже сообщила инспектору о своих подозрениях, но русские люди воспитаны иначе. Для англичанина инспектор — представитель обязательной и в принципе справедливой власти. Для русского милиционер или следователь — представитель власти неправедной и фигура чаще всего доверия не заслуживающая. Свидетель может быть более заинтересован в справедливости, чем следователь. И лучше промолчать…

Какая еще нация могла придумать поговорку «От сумы и от тюрьмы не зарекайся»? Ведь для нормального европейца совершенно естественно, что, если он честно трудится, никто не может его ложно обвинить и посадить в тюрьму, тем более обобрать.

— Вы предпочитаете беседовать в Скотленд-Ярде? — спросил Слокам. — Там мы найдем переводчика.

— Нет, — решительно заявила Валентина. — Мы хоть Лидии и не доверяем, но вашему еще больше не доверяем. Давайте дома разговаривать.

— И вы увидите, — пригрозил Василий, не вставая, — вы еще как увидите, что нельзя нападать на невинных людей.

— А для них, — сказала Валентина, — что виноватый, что безвинный — одна песня. Им план по убийцам выполнять нужно. Вот и объединяются империалисты с нашими дерьмократами.

Лидочка поняла, что к мерзкой разновидности демократов относится именно она. Грустно, но никуда не денешься.

— Мы можем начать? — спросил Слокам.

Он поставил на стол диктофон и произнес:

— Настоящая беседа не является официальным допросом и не может считаться свидетельством для суда. Мы намерены рассматривать ее в качестве предварительной беседы с супругами Кошко, которым я, инспектор полиции Слокам, высказал свои подозрения. Я допускаю, что они могли совершить убийство миссис и мистера Кошко, ибо имели к этому возможности и мотивы. Беседа фиксируется на магнитофон. Вы не возражаете против магнитофона?