Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция

14

Теперь это здание именовалось Бастионом Тиата. Оно сменило множество названий, ведь каждый следующий деспот нарекал его по-своему. Внутреннее убранство переделывали в соответствии с метафизическими потребностями и амбициями жильцов, но фасад оставался неизменным. То была суровая каменная башня. Её блоки измерили и вырезали так точно, что, если не стоять у самой стены, невозможно было сказать, где заканчивается один камень и начинается другой.

Бастион породил множество легенд. В основном они касались его создания, и вот самая вероятная: здание было самым древним в округе, а его созидателем, архитектором и единственным каменщиком был прадемон по имени Хоэтак — крепость он построил, чтобы защитить свою человеческую жену, женщину по имени Жаклин, которая тогда вынашивала в своей утробе квинтет гибридов. Её порождения были первыми плодами сношений между жалкими людьми и павшими, но величественными ангелами. Выжили все — отец, мать и дети, — и эти пять династий производили потомков со всё более загрязнённой родословной, среди которых беспрестанно лилась кровь вендетт.

Тем вечером из восьми членов текущего режима в Бастионе находилось только трое. Их полный энтузиазма генерал Августин Пентатийеа, страстный любитель войн да их чарующих жестокостей, покоился в кресле с высокой спинкой, где обычно восседал Ката Ниа’капо, глава режима.

Его отсутствие не осталось без внимания. Более того, Езекиум Сат и Джозефин Л’ти не могли утаить волнение:

— Вот был бы здесь Ниа’капо, ситуация была бы уже под контролем, — заговорил Сат.

— Она и так под контролем, — ответил генерал Пентатийеа.

Он, как и остальные члены правящей касты, носил длинные волосы, но грива Пентатийеи была седой, а пунцово-чёрный лоб покрывала тройка вертикальных шрамов, каждый толщиной в палец. Рубцы нарастили с помощью периодических порезов, и они гордо выступали на лбу демона. Отметины наградили его лицо выражением неутолимой ярости, хотя голос его звучал взвешенно и спокойно.

— Откуда такая уверенность? — вопросил Сат.

— Я бы тоже хотел услышать обоснование этой теории, — подала голос Л’ти.

Она стояла у дальней стены зала: белые, неухоженные волосы до пояса; глаза закрыты, пока отделившийся от них взгляд блуждал снаружи, в тумане, выискивая преступника на ветвившихся от Бастиона улицах.

— Он убил почти всех братьев Ордена. Нам следует его арестовать и казнить, — сказала Л'ти.

— Лучшим решением был бы суд, — возразил Сат.

Он был старше остальных на несколько столетий, хотя и старался скрыть этот факт: волосы он красил в неестественно насыщенный чёрный цвет, брови выщипывал, а там, где его кожу не покрывали румяна, она сияла белизной.

— Спектакль отвлечёт народ.

— От чего отвлечёт? — спросил Пентатийеа.

— От осознания, что мы теряем контроль над ситуацией, — сказала Л’ти. — Не время ли поговорить без обиняков? Когда, если не теперь?

— Л’ти права, генерал, — молвил Сат. — Киновита следует казнить показательно — его нужно распять после длительного суда. Тогда мы вернём любовь граждан и…

— Наш враг у ворот, — оборвала Л’ти его монолог. — И он не один.

— Кого он привёл? Ещё одного киновита? — спросил Пентатийеа. — Ты же говорила, что они все мертвы.

— Не все, большинство. Но с ним не киновит. Это человек, женщина.

— Итак, разыскиваемый по всему Аду злодей у нашего порога. Езекиум. Ты что-нибудь приготовил для этого изувера? — поинтересовался Пентатийеа.

— Так получилось, что да, генерал! Я разработал металлическое покрывало с подкладкой-резервуаром для льда. Мы сожжём его на костре. Естественно, лёд растает, и огонь доберется и до злодея, но я успел повторить эксперимент двенадцать раз — чтобы удостовериться в его эффективности, я использовал мужчин, женщин и даже младенцев.

— И?

Езекиум Сат позволил себе слегка улыбнуться.

— Его коша будет гореть, а мускулы — тушиться в собственных соках, но сознания он не лишится. Да, мы будем тщательно дозировать топливо, чтобы он не задохнулся в дыму — лёгкой смерти ему не видать. Напротив, он будет зажарен медленно, постепенно. Но мне открылось, что этот метод скручивает жертву в позу боксёра — во избежание этого я свяжу его цепями. Во время казни его кости будут сами ломаться внутри кипящей плоти.

— Ты долго над этим думал, — заметил Пентатийеа с долей отвращения.

— Мечтами душа богатеет, генерал, — ответил Сат.

— Еще несколько минут тому ты даже не подозревал, что эта сволочь уже у ворот.

— Да, я не знал об этом, но ведь рано или поздно кто-то должен был бросить нам вызов, не так ли? Не стоит терять веру. Киновит не возьмёт верх. Он один, а нас…

— … меньше, чем должно быть, — договорила за него Л’ти. — Никто не задумывался о том, почему с нами нет нашего славного лидера? О том, что он отсутствует именно сейчас, когда над трущобами поднялся убийственный туман, и этот… эта утыканная гвоздями тваръ решила нанести нам визит?

— В чём ты его обвиняешь? — поинтересовался генерал.

— Кого? Ниа'капо или киновита?

— К чертям киновита! Я говорю о нашем лидере, Кате Ниа’капо.

— Я обвиняю его в том, генерал, что он, скорей всего, мёртв. А еще Квеллат и, возможно, Хитмонио. Не явиться без объяснений, да в такой день? Они мертвы, как иначе?! Тварь под нашими стенами потрудилась, чтобы умертвить всех власть предержащих, к которым смогла дотянуться.

— И что теперь? — сказал Пентатийеа.

— Кто здесь генерал? — возмутилась Л’ти. — Ты лишь сидишь на троне лидера и задаёшь бестолковые вопросы. Это ведь твоя парафия.

— Так и есть, — ответил Пентатийеа и поднялся. — Я командовал целыми армиями в битве против божественных полчищ, и на моих глазах они бежали, поджав хвосты. Однажды я сидел за одним столом с Люцифером. Я был генералом Ада, когда он был всего лишь ямой в земле. Мне доподлинно известно, что будет дальше. Этот демон идет сюда, чтобы убить нас. Когда он сдерёт мясо с наших костей, он продолжит свой безумный поход, куда бы он его ни привёл. Короче говоря, если нам дороги наши жизни, нам бы лучше убраться, и не просто из Бастиона, а прочь из самого Ада.

15

Пока члены совета обсуждали их будущее, киновит, бывший темой их разговора, распахнул железные врата, отделявшие город от Бастиона — засовы треснули и раскрошились, как лёд, замки.

В то же время группа усталых путешественников во главе с Гарри Д’Амуром проникла в город через восточный вход, именуемый Вратами Джэнкера. По обе стороны прохода высились смотровые башни, однако они пустовали, а правая створка ворот была открыта.

Врата Джэнкера явили им самый нелицеприятный вид на город. Они находились рядом с рекой, которую только что пересекли по мосту из цельного железа, и местность населяли демоны, чья деятельность была связана с этим водоёмом — в их обязанности входило поддержание жизни в проклятых, закопанных по самые подбородки в заиленных участках берега. Несчастные не могли защититься от птиц, которые выискивали в земле червей и пиявок, однако не брезговали и легкой поживой в виде орущих клубней: они выедали их лица клевок за клевком, лишая проклятых глаз, языков, носов и нервов, а когда птицы с короткими клювами выдирали все, что могли, остатки пищи вычищали инфернальные породы ибисов и цаплей, ведь эти твари были оснащены получше — они с лёгкостью пробивали пустые глазницы и вытягивали жирную, питательную ткань мозгов.