Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Может, об этом знает хозяин дома? Она позвала:
— Эй! Кто-нибудь? Эй!
Ответа не было, лишь эхо ее голоса разнеслось по коридору. Тогда она повернула направо и пошла вперед, продолжая звать и разглядывая окружавшие ее диковины. Вот чучело головы животного, во рту которого гнездилось множество языков. Ширма, покрытая резными птицами, которые, казалось, ожили, когда она проходила мимо. Стол с игрой, где три сотни фигурок образовывали две армии — Дня и Ночи.
В доме явно кто-то был. На верхних этажах стучали по полу молотком, а неподалеку высокий тонкий голос напевал печальную и странную песню, которую Кэнди узнала от Шалопуто. В песне шла речь о портном
Бедный портной Шмитт
Боялся, что небеса расстегнутся…
В песне говорилось, что несчастный портной очень этого боялся, поскольку тогда все, что находится по ту сторону неба — чудовища или всепожирающее небытие, — вырвется и заполнит этот мир. Оставшуюся часть жизни он делал пуговицы, чтобы небо оставалось застегнутым, а мир — безопасным.
Тысячи пуговиц, костяных и свинцовых,
До своей смерти сделал портной.
И возможно, теперь, когда он умер,
Он знает, что ждет нас по ту сторону.
И мы, вспоминая о нем в этой песне,
Молим, чтобы он оказался не прав.
Эта печальная мелодия сопровождала Кэнди на протяжении всего похода по дому. Периодически она открывала двери и заглядывала в помещения. Все указывало на то, что здесь живут. В одной комнате стояла большая кровать, где, судя по отпечатку головы на подушке, недавно спали. В другой был небольшой стол, на котором лежало расколотое большое яйцо, откуда выбиралось разумное растение.
Исследуя дом, она продолжала звать и, наконец, нашла, к кому тут можно обратиться. Навстречу ней по коридору быстро шла крошечная, одетая в черное женщина с изысканным воротником вокруг шеи. Увидев Кэнди, она поманила ее к себе.
— Это вы меня сюда привели? — спросила Кэнди.
Женщина покачала головой.
— А вы знаете, кто?
— Мистер Маспер, — тихо произнесла женщина. — И я знаю, что он хотел бы с тобой встретиться.
— И где мне найти мистера Маспера?
— Иди за мной, — сказала женщина, с любопытством глядя Кэнди в лицо, рассматривая ее глаза, рот, даже уши и лоб.
— Что-то не так? — спросила Кэнди.
— Нет-нет, — сказала женщина. — Просто… ты не такая, какой я тебя представляла.
— А какой вы меня представляли? — спросила Кэнди.
— Могущественной женщиной.
— Меня? Вы ошиблись…
— Нет. Ты действительно такая. Если бы это было не так, тебя бы здесь не было.
— Кстати…
— Да?
— У дома был мальчик.
— Летео. Мы его нашли.
— Он в порядке?
— Теперь он под защитой мистера Маспера, — сказала женщина.
— Он в порядке? — настойчиво спросила Кэнди.
— Я же тебе сказала…
— Что он под защитой мистера Маспера.
Женщина повернулась спиной к Кэнди и пошла прочь по коридору.
— А как вас зовут? — спросила Кэнди.
— Миссис Киттельнубец, — ответила женщина, не поворачиваясь. — Для меня большая честь служить мистеру Масперу.
Она помедлила у одной из дверей, а затем уважительно и даже немного опасливо приоткрыла ее.
— Наслаждайся, — сказала миссис Киттельнубец, впуская Кэнди внутрь.
—
Наслаждаться чем? — не поняла Кэнди, заглядывая в комнату.— Улицей сновидений, — ответила миссис Киттельнубец.
Когда она это произнесла, в центре комнаты (которая, в отличие от остальных помещений и коридора, была темной) зажегся свет. Он осветил стоявший на столе необычный деревянный прибор. Прибор был овальным, примерно двадцати сантиметров в высоту и чуть более полуметра в длину. Его гладко отполированная наружная стенка указывала на то, что кто-то об этой вещи заботился. В предмете виднелись щели, каждая не более сантиметра шириной.
— Что это такое? — спросила Кэнди, повернувшись к миссис Киттельнубец, однако коридор был пуст. За пятнадцать — двадцать секунд, которые Кэнди, отведя взгляд от женщины в черном, рассматривала прибор, та исчезла, оставив вопрос без ответа.
— Странно, — произнесла Кэнди.
Пока она ничего не видела. Снова взглянув на прибор, она заметила, что тот начал вращаться, словно в его основании включился маленький моторчик. Через щели пробивался свет, становившись все более ярким. Заинтригованная Кэнди решила, что в этой музыкальной шкатулке или часах нет ничего опасного, подошла к столу и нагнулась, чтобы посмотреть сквозь щели в крутящийся барабан.
Жжух, жжух, жжух…
В этом звуке, как и в движении, было нечто гипнотическое. На ее лице возникла довольная улыбка, и чем более расслабленной она себя чувствовала, тем ярче горел свет в центре барабана.
Жжух, жжух, жжух…
Внутри что-то было? Кажется, да. Кэнди прищурилась, пытаясь сосредоточиться на том, что находилось во вращающемся барабане. Она вспомнила о старомодных приборах — зоотропах. В них были особым образом расположенные картинки, создававшие иллюзию движения.
— Вот здорово, — сказала она, приблизив лицо к щелям.
Барабан набирал скорость, и скоро щели начали вращаться так быстро, что слились в одно-единственное окно.
Что же за картинка была на той стороне? Она ожидала чего-нибудь простого, но в барабане оказалась залитая солнце улица. Дома, тротуары, крыши и небеса — все это было не нарисовано, а казалось полностью реалистичным. По улице туда-сюда, словно в обычном мире обычным днем, ходили мужчины, женщины и даже несколько обезьян, однако у всех было нечто общее — на головах они носили какие-то невероятные вещи. Не шляпы и не парики, а странные, фантастические конструкции, выраставшие из черепов наподобие многослойных башен.
Кэнди в изумлении рассматривала эту удивительную сцену, а кружение окна, ведущего на «улицу сновидений» внутри барабана, мягко ее убаюкивало. Она чувствовала, как он притягивает, соблазняет своей яркостью и красотой, побуждая смотреть, смотреть, пока вращается барабан — смотреть…
Только сейчас она поняла, что это такое. Миссис Киттельнубец сама назвала эту загадку — улица сновидений. Ее формальное имя, улица Марапоча, было написано на прикрепленной к стене вывеске, но название миссис Киттельнубец являлось куда более точным. Здесь, в этом ярком мире, люди не просто носили на голове странные украшения, следуя моде. Они носили собственные сны. Вот человек с ярко полыхающей башней, где было всего одно окно. Над головой другого была клетка, в которой сидел какой-то закованный бедняга. На макушке у третьего (мужчины с большой рыбой подмышкой, которую, вероятно, он нес домой на ужин) разместился крошечный театр, и на сцене там стояло существо с голым черепом.