Весь мир: Записки велосипедиста

В отдельных случаях были выстроены кольцевые дороги, окружившие города целиком, — чтобы автомобиль мог попасть из одного пригорода или отдаленного квартала в другой без нужды пересечения центральных улиц. Проезжая по этим городам на велосипеде, я порой обнаруживаю, что скоростное кольцевое шоссе — единственный способ попасть из точки «А» в точку «Б». Мелкие улицы, проселочные дороги оказались стерты с лица земли или, во всяком случае, почти атрофированы. Часто более крупные артерии прорезают их поперек, причем не один раз, и проехать по улице из конца в конец уже не получится, даже если сильно захотеть. Велосипедист или пешеход чувствует себя в такой ситуации изгоем, чужаком, чье присутствие нежелательно, и в итоге это сильно раздражает. Что уж говорить, езда на велосипеде по обочине скоростной трассы не доставляет ни малейшего удовольствия. Да и романтики никакой: ты не чувствуешь себя крутым «меньшинством», ты попросту лишний.

Ниагарский водопад

Я проснулся в Америке. Солнце печет вовсю, и я сижу в туристическом автобусе на громадной стоянке в Буффало — где-то неподалеку от границы с Канадой. Рядом со стоянкой шумит скоростная трасса: автомобили со свистом проносятся мимо.

Я в растерянности оглядываюсь вокруг. Вдали виднеется какое-то офисное здание, а слева от меня возвышается отель. За стеклом женщины в одинаковых деловых костюмах смотрят выполненную в PowerPoint презентацию. По лобби взад-вперед расхаживает мужчина, он громко описывает хитроумную схему маркетинга в прицепленный к щеке микрофончик беспроводного телефона. Американцы сфокусированы, настойчивы и упорны в своем стремлении к самосовершенствованию, к увеличению доли продаж своей компании на рынке. Разложенные в лобби газеты пестрят фотографиями американских военных, атакующих мечеть; журналы — фактами издевательств, которым американские солдаты подвергали пленных иракцев. «Армия спасения» готовит столы к выходу публики из конференц-зала. В руке у каждой из женщин — по большому бумажному стакану с логотипом «Бургер Кинг».

У меня есть несколько свободных часов, и, оседлав свой велосипед, я направляюсь к Ниагарскому водопаду, который находится не так уж и далеко от Буффало, хотя несколько дальше, чем мне казалось. Я еду по обочине дороги, вдоль которой выстроились магазины с моментально узнаваемыми вывесками: ни одного местного названия. Стало быть, все, кто в них работает, — служащие какой-то анонимной корпорации со штаб-квартирой в другой части страны. Вероятно, этим людям не разрешают принимать серьезных решений самостоятельно, они же не вкладывали деньги в бизнес, в собственное рабочее место. Маркс называл это «отчуждением». Даже если коммунизм оказался игрой больного воображения, тут он был прав на все сто. Конечно, я не вижу никого из работников магазинов вдоль обочины шоссе. Честно говоря, не видно вообще ни души, только автомобили, выезжающие со стоянок или заезжающие на них. Я проезжаю мимо «Хутерс», «Дэннис», «Пондероса», «Фаддракерс», «Топс», «Ред лобстер», отеля «Мариотт», закусочной «Ред Руф», «Вендис», «Ай-Эйч-Оу-Пи», «Олив гарден»… и улиц с названиями вроде Коммерческая, Милый Дом и Корпоративная Парковая.

Стали попадаться и сувенирные киоски: должно быть, водопад уже рядом! Чуть дальше — мотель за мотелем. Десятилетия тому назад эти края считались отличным местом для медового месяца. Теперь, впрочем, сложно представить, кому из молодоженов захочется приехать сюда, — разве что по приколу… Хотя что уж тут прикольного — провести медовый месяц на отрезке шоссе, которое могло бы быть расположено в любом месте Америки?

Чудь дальше по трассе — а я уже одолел по меньшей мере десяток миль — начинают мелькать высоковольтные вышки: оставаясь пока что невидимым, водопад генерирует огромное количество электроэнергии. Солнце движется по небу, я немного устал, чувствую себя сбитым с толку, мне жарко… Этот пейзаж ведет странный рассказ. Где-то впереди находится потрясающий, внушающий трепет природный феномен, а я еду к нему по местам, которые не подходят даже для строительства, и потому заброшены: в мутном потоке, посреди старых покрышек и расколотых рекламных вывесок, застыла белая цапля. Стоящий на склоне холма и практически не работающий завод авиастроительной компании «Локхид» чем-то неприятно напоминает тюрьму.

Я въезжаю в городок Ниагара, причудливое гетто, где живут чернокожие и итальянские иммигранты. Мимо проплывают итальянские бакалейные лавки, парикмахерские салоны, винные магазинчики. Останавливаюсь, чтобы купить сэндвич с сосиской и тонизирующий лимонад. Перед переполненной окурками пепельницей сидит бледная пожилая женщина лет, наверное, семидесяти, которая с интересом листает журнал «Кантри уикли». Говорю ей, что в такой жаркий день, если не поберечься, можно сильно обгореть на солнце. Фыркнув, она пренебрегает советом и показывает мне журнальную страницу с портретом Алана Джексона [5] . «Мой любимый, — говорит она, — в этом году».

5

Знаменитый кантри-певец, автор песен (р. 1958).

Ничто не предвещает великолепие водопада. Выезжая из этого пыльного городка, руководствуешься знаками, указывающими направление на мост, переброшенный в Канаду, на таможню и парк. Подъезжая к водопаду, видишь странный туман вдали и чувствуешь, что воздух становится ощутимо холоднее, словно ты вошел в большую комнату с хорошим кондиционером. Облокотившись на перила моста, я во все глаза смотрю на эту жуткую громаду — гляжу и гляжу, словно стараюсь сохранить ее отпечаток в своем мозгу. А затем разворачиваюсь и еду назад.

Драка. Шоу

Я видел странный фильм под названием «На заднем дворе». Это такое странное реслинг-шоу, которое действительно устраивается где-то на задворках: подростки подражают эскападам Всемирной федерации реслинга, раздвигая их границы чуть дальше, делая и без того жестокое представление еще чуточку экстремальнее. В боях они используют обмотанные колючей проволокой бейсбольные биты, они прыгают в ямы, заполненные лампами дневного света, они поджигают друг друга и, разумеется, кидаются стульями и лестницами-стремянками, совсем как в телевизоре. Только «На заднем дворе» — шоу самодельное.

Просто челюсть отвисает: зрелище веселое, но порой становится страшновато. Сложно смотреть без содрогания, как паренек полосует себя опасной бритвой, чтобы хлынула кровь, которая сделает его выступление более зрелищным.

В отдельных случаях родители подбадривают своих чад одобрительными криками.

Как и в случае Всемирной федерации реслинга, немалая часть затеи — показать качественный, но безвредный спектакль, однако хорошее шоу, кажется, требует определенного количества настоящей крови, неподдельного риска и опасности. И порой участники этих боев чересчур увлекаются, а грань между спектаклем и реальностью начинает выглядеть пугающе зыбкой.

Я спрашиваю себя, неужели этим детишкам нужно (выражаясь словами песни Трента Резнора) наносить себе раны, чтобы понять, способны ли они на чувства? Разве они настолько бесчувственны, что радуются любым ощущениям — включая боль? Причинить боль совсем не сложно. Те, кто рискует получить серьезную травму на этих представлениях, пассивно замирают, терпеливо дожидаясь удара по голове лампой дневного света или мусорным баком. Подобные «наказания» кажутся неизбежными, почти желательными. А если сам мечтаешь поплатиться за свою смелость — разве это «наказание»?

Вот, значит, что происходит за безмятежно-унылыми фасадами пригородных коттеджей, мимо которых я привык проезжать на велосипеде: настоящее кипение страстей, драматические схватки, пытки, боль и дикие вскрики болезненного восторга. В детстве мы с друзьями обожали играть в «войнушку», носились по кварталам собственного пригорода, но у нас не было такого разгула фантазии, да и практически никакого физического контакта.

Мгновения «Кодак»

Я прибыл в Рочестер, штат Нью-Йорк, чтобы выставить свои работы и провести переговоры в Истмен-Хаус, где жил когда-то Джордж Истмен, основатель компании «Кодак».

Мистер Истмен, как здесь принято его называть, ни разу не был женат, жил с матерью и в итоге застрелился. Он оставил единственную строчку в прощальной записке, которая выставлена в витрине: «Друзьям: моя работа выполнена. Зачем ждать?» Он совершил самоубийство, практически едва успев подписать обновленную версию завещания. Исключительно тактичный, внимательный и рациональный, хотя, может, чересчур одержимый чистотой человек, он постарался избежать ненужных брызг крови, выстрелив в разложенное на груди влажное полотенце. Джордж был серьезно болен и хотел избежать страданий.