Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Лио повернулся и поглядел на меня.

— Да, — сказал я. — Меня назвали в его честь.

Крискан продолжил:

— Утентина сказала Эразмасу: «Я вижу, ты объясняешь своим фидам орграфы. Когда ты перейдёшь к более интересным и сложным?» На это Эразмас ответил: «Прости, но это не орграф, а нечто совершенно иное». Суура Утентина обиделась: она была теор и всю жизнь посвятила именно этим вопросам. «Уж мне ли не узнать орграф», — сказала она. Эразмас сперва рассердился, потом решил, что снизарение его сууры стоит развить. Так Утентина и Эразмас создали сложный протесизм.

— В противоположность простому? — спросил я.

— Да, — ответил Крискан. — В простом протесизме два квадрата. В сложном квадратов и стрелок может быть сколько угодно, лишь бы стрелки не составляли замкнутый контур.

Мы шли по теневой стороне холма, и дорогу здесь покрывала намытая сезонными дождями тонкая грязь: идеальное место для рисования схем. Пока мы отдыхали и пили воду, Крискан прочёл нам калькпро сложный протесизм. Суть сводилась к тому, что наш космос — не единственная причинно-следственная область, куда попадает информация из единственного и неповторимого Гилеина теорического мира, а скорее узел в целой сети космосов, по которой движется информация — всегда в одну сторону, как масло в лампе по фитилю. Другие космосы (возможно, очень похожие на наш) расположены выше по течению и питают нас информацией, а мы, в свою очередь, питаем космосы, лежащие ниже по течению. Всё это было довольно нетрадиционно, но по крайней мере я понял, из-за чего призвали Пафлагона.

— Теперь у меня вопрос к вам, десятилетникам, — сказал Крискан, когда мы снова двинулись в путь. — Каким был Эстемард?

— Он ушёл до того, как нас собрали. Нам ничего о нём не известно.

— Ладно, — сказал Крискан. — Скоро мы все с ним познакомимся.

Мы прошли ещё несколько шагов, потом Лио, с опаской глянув на вершину холма, теперь уже недалёкую, сказал:

— Я кое-что посмотрел по Эстемарду. Наверное, стоит это рассказать, пока мы не ворвались в его дом.

— Молодец. Так что ты узнал? — спросил я.

— Судя по всему, это был тот случай, когда человек уходит сам, не дожидаясь, чтобы его отбросили.

— Вот как? И что он натворил?

— Его самодельем были плитки, — сказал Лио. — Пол в Новой прачечной — работа Эстемарда.

— Геометрическая мозаика, — вспомнил я.

— Да. Но, видимо, он под прикрытием самоделья занимался древней геометрической задачей — теглоном. Теглон известен со времён Орифенского храма. Это задача о замощении.

— Я правильно помню, что из-за неё куча народа сошла с ума? — спросил я.

— Когда на Метекоранеса катилось раскалённое облако, он стоял на десятиугольнике перед Орифенским храмом и размышлял о теглоне, — напомнил Крискан.

Я сказал:

— Об этой задаче думал на берегу моря Рабемекес, перед тем как базский воин пронзил его копьём.

Лио сказал:

— Суура Шарла из ордена Дщерей Гилеи считала, что нашла ответ. Он был начерчен на дороге к Верхнему Колбону, и войско короля Роды на пути к месту своей гибели затоптало чертёж. Суура Шарла сошла с ума. Из попыток разрешить теглон родились целые подразделы теорики. И всегда есть — всегда были — люди, которые уделяли теглону чрезмерное внимание. Одержимость переходила от поколения к поколению.

— Ты о Преемстве, — сказал Крискан.

— Да, — отвечал Лио и снова нервно глянул наверх.

— О каком вы преемстве? — спросил я.

— О Преемстве с большой буквы, — ответил Крискан. — Иногда его ещё называют старым.

— Никак не вспомню, — сказал я. — Подскажите, это в каких концентах?

Крискан помотал головой.

— Ты думаешь, что Преемство — нечто вроде ордена. Однако оно возникло до Реконструкции и даже до светительницы Картазии. Считается, что его основали в Период странствий теоры, работавшие вместе с Метекоранесом.

— Но в отличие от него не похороненные под трёхсотфутовой толщей вулканического пепла, — добавил Лио.

— Тогда это совсем другое дело, — сказал я. — Если так, оно не относится к матическому миру.

— В том-то и затруднение, — ответил Лио. — Преемство на столетия древнее самой идеи матиков, фраа и суур. Соответственно и правила его иные — не те, которые мы привыкли связывать с нашими орденами.

— Ты употребил настоящее время, — заметил я.

Крискан молчал, но было видно, что ему не по себе. Лио снова глянул на вершину и замедлил шаг.

— В чём дело? Из-за чего вы так нервничаете? — спросил я.

— Подозревали, что Эстемард входит в Преемство, — сказал Лио.

— Но Эстемард был эдхарианец! — возмутился я.

— Это часть проблемы, — сказал Лио.

— Проблемы? — переспросил я.

— Да, — ответил Крискан. — Во всяком случае, для меня и для тебя.

— Почему? Потому что мы — эдхарианцы?

— Да. — Крискан украдкой покосился на Лио.

— Я доверяю Лио больше, чем себе, — произнёс я. — Можешь говорить при нём всё, что сказал бы мне как собрату-эдхарианцу.

— Ладно, — ответил Крискан. — Меня не удивляет, что ты никогда об этом не слышал. Ведь ты в ордене светителя Эдхара несколько месяцев и всего лишь… э…

— Десятилетник? Продолжай, я не обиделся. — Это была не совсем правда. Если бы Лио не скорчил у Крискана за спиной рожу и не насмешил меня, я, наверное, мог бы обидеться всерьёз.

— Иначе до тебя доходили бы слухи. Намёки.

— На что?

— Во-первых, что эдхарианцы в целом немного чокнутые. Склонны к мистике.

— Разумеется, я слышал такие высказывания.

— Тогда ты знаешь, что эдхарианцам не доверяют, потому что для нас приверженность ГТМ якобы важнее канона и принципов Реконструкции.

— Ясно, — сказал я. — Это несправедливо, но я понимаю, почему некоторые так думают.

— Или притворяются, будто думают, потому что это даёт им оружие против эдхарианцев, — добавил Лио.

— А теперь, — сказал Крискан, — вообрази, что существовало преемство, так сказать, ультраэдхарианцев. Или, по крайней мере, что некоторые в него верят.

— Ты хочешь сказать, что, по мнению некоторых, наш орден как-то связан с Преемством?

Крискан кивнул.

— Доходит до обвинений, что эдхарианский орден — ширма, за которой скрывается тайный рассадник теглонопочитателей.

Учитывая вклад эдхарианцев в теорику, я легко разбил бы это нелепое утверждение, но моё внимание зацепилось за одно слово.

— Почитателей? — повторил я.

Крискан вздохнул.

— Такого рода слухи обычно распространяют те же люди…

— Которые считают, что наша вера в ГТМ равносильна религии, — закончил я. — Им выгодно уверить всех, будто внутри эдхарианского ордена есть тайный культ.