Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Хорошо.

Рис был прав. Времена изменились.

Она наконец почувствовала, что его любопытство больше ее не сердит. В конце концов, может, Рис и правда сумеет ей помочь? Повернув голову к окну, она кивком указала на хорошо знакомую поверхность Амальтеи всего в нескольких метрах:

— Это — вся моя карьера, она же — продолжение семейного дела. Работа с минералами. Камни. Руды металлов. Все роботы оптимизированы для того, чтобы ползать по железной глыбе. Они используют магниты, чтобы держаться. Плазменную дугу и абразивные диски, чтобы резать. Теперь Шон требует, чтобы я отложила все это в сторону. Будущее, говорит он, за льдом. Ни о чем другом слышать не хочет. И ему нужно, чтобы я тоже работала со льдом.

— На Земле льда полно, — заметил Рис, — но никто никогда не считал его за минерал.

— Увы, — кивнула она, — однако этой оплошности придется положить конец.

— А твои коллеги внизу? Тоже переключились на лед?

— Судя по мейлам, распоряжение относится ко всей фирме, — ответила Дина. — Лед заказывают целыми грузовиками и вываливают на пол лаборатории, а в здании молотят охладительные системы — по счастью, в Сиэтле зима, всего-то нужно убавить несколько градусов. Все покупают себе термобелье в альпинистских магазинах, чтобы выжить в этом холодильнике.

— Любопытно, каково это — работать на мистера Фриза [492] .

— Я скорее подумала о Пингвине, только зонтиков в Сиэтле никто не носит.

— Цилиндров тоже, насколько я в курсе. Определенно мистер Фриз.

— Как бы то ни было, — сказала Дина, — вот что пришло вместе со вчерашними витаминами.

Она открыла сундучок рядом с рабочим столом и достала оттуда пакет из серого пластика с металлическим отливом — такие обычно служат для защиты чувствительной аппаратуры от электростатики. К нему была приклеена скотчем визитка с логотипом НАСА.

492

Мистер Фриз и Пингвин — суперзлодеи из вселенной DC Comics, враги Бэтмена; у мистера Фриза температура тела отрицательная, и он владеет оружием с морозильными лучами.

— Хорошо, когда у тебя друзья на самом верху, — прокомментировал Рис. Он успел прочитать имя на визитке — Скотт «Спарки» Спалдинг, директор НАСА.

— Скорее уж в самом низу, — с улыбкой ответила Дина.

Шутка получилась так себе. Рис даже не улыбнулся в ответ. Дина почувствовала, что краснеет. Вышло не столько даже совсем не смешно, сколько неловко.

— Две недели назад Скотт заверил, что не выбросит меня за борт. Что я могу на него рассчитывать.

— А поточнее?

— Что программа по робототехнике не сворачивается. И что у меня есть собственный фронт работ. Я тогда ему не поверила. Но, похоже, он все же поговорил обо мне с Шоном Пробстом. Поскольку Шон отправил Спарки этот пакет с курьером два дня назад и он уже здесь.

Расстегнув пластиковую застежку, Дина запустила внутрь пакета большой и указательный пальцы и извлекла наружу устройство размером с рисовое зернышко. На расстоянии оно напоминало что-то вроде фотоэлемента, фактически — просто кусочек кремния, однако по краям у него обнаружились совсем уж микроскопические конструкции.

— Что это там болтается? — заинтересовался Рис.

— Опорно-двигательная система.

— Ноги?

— У этого — да, ноги. У других — маленькие гусеницы, как у танков, ролики или салазки.

— Салазки? Новый технический термин?

— Так на шахтах говорят. На салазках передвигают тяжести. Я тебе потом покажу.

— Стало быть, — заключил Рис, — похоже, что в планах — протестировать различные способы передвижения роботов по льду, которые не позволят им оторваться и улететь.

— Ну да. Я так понимаю, в Сиэтле все они более или менее выдержали испытания. А моя задача — сделать то же самое в космосе.

— Ну, выходит, крупно повезло, что у тебя…

— Что у меня как раз нашелся собственный кусок льда, ага. Спасибо тебе!

— А за то, что он контрабандный, отдельное спасибо разве не полагается? — деланно удивился Рис. Намек в его голосе был более чем отчетлив.

— С букетом роз у тебя было бы больше шансов! — парировала Дина.

— Послушай, — возразил Рис, — что, собственно, мужчина хочет сказать, преподнося букет? Только то, что ты ему небезразлична.

Вскоре после прибытия на «Иззи» Дина соорудила что-то вроде занавески, прикрывающей люк в мастерскую. Ничего особенного, просто одеяло, однако если Дине хотелось вздремнуть прямо на рабочем месте, она по крайней мере не была у всех на виду. Занавеска поперек люка означала также, что Дину не следует беспокоить, во всяком случае, входить без стука. Сейчас она протянула руку — и задернула занавеску. Потом снова повернулась к Рису, который внимательно следил за ее действиями и, судя по всему, полностью их одобрял.

— Как там твоя тошнота? — спросила его Дина. — Что-то ты сегодня очень бодро выглядишь.

— Бодрей не бывает. Организм под контролем, внезапной потери жидкости не ожидается.

— Вот сейчас и проверим.

Вторжение русских началось через неделю целой серией запусков, которые НАСА охарактеризовала как «не вполне успешные», а Роскосмос сообщил о «приемлемых потерях».

Если смотреть со стороны, «Иззи» состояла преимущественно из солнечных батарей. Для станции они конструктивно были примерно тем же, что крылья для птицы — в том смысле, что от них требовалась наибольшая площадь при наименьшей массе.

Основная же масса — а также «хребет» и «мозги» — станции находилась в пирамидке из модулей, похожих на консервные банки. Она помещалась внутри, между «крыльями», и сильно уступала им в размере. С многих направлений саму станцию было и не разглядеть за ее недавними крупными приобретениями — Амальтеей на одном конце и тором на другом.

Солнечные батареи, как и другие, отдаленно похожие на них структуры, служившие, чтобы рассеивать в космос излишки тепла, крепились к «интегрированной ферменной конструкции». Слово «ферма» на языке инженеров-строителей означает все, что похоже на радиовышку или стальной мост — то есть систему стержней, соединенных в подобие решетки и обеспечивающих максимум прочности при минимуме веса. По большей части стержни были закрыты кожухами, так что выглядели толще, чем на самом деле. Внутри кожухов размещалась невообразимо сложная паутина проводов и трубок, а также разнообразные датчики и механизмы для раскладывания и поворота солнечных батарей. За редкими исключениями интегрированная ферменная конструкция была негерметичной — то есть не предназначенной для человеческого обитания. Этим она напоминала технические постройки на крышах небоскребов — открытые всем стихиям и редко посещаемые людьми. При выходах в открытый космос астронавты забирались в кожухи ферм, чтобы покопаться в проводке или починить какую-нибудь неисправность, однако большая часть экипажа «Иззи» проводила весь полет внутри значительно меньшей по размерам пирамидки из консервных банок — «тела» станции.

Теперь положению дел предстояло измениться.

«Иззи» могла расширяться лишь до известного предела, и не только из-за ограниченного числа дополнительных модулей или торов. Начиная с какого-то момента пределом становилась сложность системы, неспособная к дальнейшему увеличению. По всей станции требовалось провести электричество, и везде, где оно использовалось, в процессе этого генерировалось тепло. Чтобы тепло не накапливалось на станции, пока ее обитатели не поджарятся, требовалась система охлаждения, которая собирает излишки и отправляет по трубам к радиаторам, «светящим» этим теплом в космос в виде инфракрасного излучения. Для того чтобы набить больше людей в обитаемую часть станции, требовалось больше солнечных панелей, батарей, радиаторов, а также проводов и трубок, соединяющих все это между собой. И это еще без учета других вопросов жизнедеятельности — как обеспечить всех пищей, водой и кислородом или как перерабатывать углекислый газ и отходы.

Поскольку мозговой центр Облачного Ковчега, или Облака — самоорганизовавшаяся рабочая группа, состоящая из ветеранов правительственных космических агентств и предпринимателей в космической сфере — все это прекрасно понимал, его выбор пал на единственную потенциально работоспособную стратегию: распределенную и децентрализованную систему. Размер каждой капсулы, или «капли», как стали называть составляющие «облако» корабли, должен позволить вывести ее на орбиту тяжелой ракетой. Электричество она будет получать от небольшого и несложного атомного реактора, содержащего высокорадиоактивные изотопы, способные выделять тепло и, как следствие, производить электричество в течение десятилетий. В Советском Союзе такие реакторы применялись на удаленных маяках, стаж их использования в космических аппаратах также насчитывал не один десяток лет.