Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Дина громко хлопнула ладонью по столу. Посидела еще мгновение с закрытыми глазами, потом вскочила и вылетела из комнаты.

— Подозреваю, что ей не хватает дисциплины или интеллекта, чтобы контролировать агрессию, — снова хихикнула Аида.

— Это такая разновидность самодисциплины, — пояснила Фекла. — Чтобы ей не пришлось тебя убивать. Видишь ли, Аида, думать и делать — не одно и то же. Для этого и требуется дисциплина.

— Радость моя, но что ты имеешь в виду, говоря о дисциплине? — спросила ее Мойра. — Я сейчас пытаюсь перевести это слово на язык генетики. Я могу найти генетический маркер для муковисцидоза. Но не уверена, что это возможно для дисциплины.

— Некоторые расы дисциплинированны. Факт, — ответила Фекла. — Японцы дисциплинированней, чем… итальянцы.

Она наградила Аиду взглядом, способным любого приморозить к стулу, но Аида лишь триумфально расхохоталась, задрав подбородок:

— Про римские легионы ты забыла. Но продолжай, будь любезна.

— Мужчины дисциплинированней, чем женщины. Тоже факт. Должны быть гены.

Снова повисло молчание, на сей раз его нарушила Луиза:

— Сейчас, Фекла, я вижу тебя с такой стороны, с какой раньше не знала.

— Можешь называть меня расисткой, если хочешь. Ты сейчас скажешь: это все воспитание, культура. Не согласна. Если тебе не больно, ты и не реагируешь на боль. И еще гормоны.

— Что там насчет гормонов, любовь моя? — уточнила Мойра. Ее нежные чувства к Фекле были всем очевидны и даже помогли ослабить напряжение в комнате.

— Мы все здесь знаем, когда определенные гормоны, эмоции очень сильные. В другое время — нет. Это генетика.

— Или эпигенетика. Мы и правда не знаем, — ответила Мойра.

— Все равно, — не сдавалась Фекла. — Я про то, что людям, которые будут сотни лет жить в жестянках, нужна дисциплина. Не сверху. Изнутри. Если в твоей генетической лаборатории можно это организовать, то нужно.

— Мы так и не обсудили точку зрения Айви, — сказала Луиза, — что ключом является интеллект.

— Да, — подтвердила Айви, многозначительно взглянув на Аиду. — Меня перебили.

Аида прикрыла рукой рот и театрально усмехнулась. Айви продолжила:

— Если мы действительно собираемся улучшать наше потомство генетическим путем, по-моему, нам следует обратить взгляд на самое важное качество. И это очевидным образом интеллект.

— Почему ты думаешь, что он важнее прочих? — уточнила Луиза.

— Посредством интеллекта ты осознаешь необходимость проявить дисциплину, если ситуация к тому обязывает. Ну, или действовать агрессивно. Или не действовать. Я полагаю, что человеческое сознание достаточно гибко и что можно стать любым из тех человеческих типов, которые описали Камила, Аида и Фекла. Но все они имеют в основе то, что и отличает нас от животных. Наши мозги.

— Есть много разновидностей интеллекта, — заметила Луиза.

Айви мотнула головой:

— Читала я про всякий эмоциональный интеллект и что там еще у тебя в списке. Ладно. Пускай. Но ты-то прекрасно знаешь, о каком именно я говорю. И знаешь, что он обусловлен генетически. Стоит только изучить школьные оценки и экзаменационные баллы евреев-ашкенази.

— Как представитель евреев-сефардов, — ответила Луиза, — я даже не нахожусь, что по этому поводу сказать.

— В конечном итоге мы нуждаемся в мозгах, вот и все, — продолжила Айви. — Мы давно уже не охотники и не собиратели. Мы живем, как пациенты реанимации. И жизнь в нас поддерживает вовсе не храбрость, не физическая сила и не прочие качества, полезные для пещерного человека, а наша способность управляться со сложной техникой. Наша к ней страсть. И плодить нам следует маленьких гиков. — Айви повернулась, чтобы смотреть Аиде прямо в лицо. — Ты хотела реализма. Твои претензии к ней, — она мотнула головой в сторону Джулии, — и к ее окружению заключались в том, что они предлагали плацебо. Закрывали глаза на факты. Прекрасно. Вот тебе факты. Все мы тут гики. И есть смысл сделаться гиками продвинутыми.

Аида насмешливо покачала головой:

— Ты совсем забыла про человеческий фактор. Потому-то ты и плохой лидер. Потому тебя и заменили Маркусом, пока власть была у тех, кто хоть что-то соображал. И потому мы в конце концов здесь и оказались.

— Оказались, причем в полной безопасности, — согласилась Айви. — В отличие от тех, кто пошел за тобой. Эти все мертвы.

— Они мертвы, — сказала Аида, — а я жива, и вижу, чем все кончится: вы запрете меня в капле, чтобы я производила для вас генно-модифицированных младенцев, а вы их будете у меня отбирать.

И она разрыдалась.

— Она совсем как я, только в худшем варианте, — пояснила Джулия. — Видит множество вариантов — большинство, учитывая текущую ситуацию, довольно мрачные — и поступает соответственно.

— Неожиданный для тебя уровень самоанализа, Джулия, — заметила Мойра.

— Ты и понятия не имеешь о моем уровне самоанализа, — отрезала та. — Большую часть жизни я провела в состоянии клинической депрессии. Одно время принимала лекарства. Потом прекратила. Прекратила потому, что лекарства делали меня дурой, и я решила — пусть лучше мне будет плохо, но дурой я не буду. Я — это я.

— В определенной степени депрессия обусловлена генетически, — сказала Мойра. — Хочешь, я сотру соответствующие гены у твоих детей?

— Ты меня прекрасно слышала, — ответила Джулия. — И всем вам теперь известно, какое я приняла решение. Страдать, раз от этого есть польза. Общество погибнет, если в нем не будет таких, кто, подобно мне, видит разные сценарии. Позволяет им разыгрываться без ограничений у себя в голове. Предвидит наихудшие варианты. И принимает меры, чтобы до них не дошло. Если цена всего этого — цена того, что твоя голова переполнена мрачными предчувствиями, — страдание, то так тому и быть.

— И ты хочешь такого для своего потомства?

— Разумеется, нет, — сказала Джулия. — Если бы только была возможность получить одно без другого — дар предвидения без боли, — я бы ни секунды не колебалась.

— Людей с такой ментальностью нам нужно совсем немного, — заметила Фекла. — Если перебрать, будет Советский Союз.

— Мне сорок семь, — сказала Джулия. — Если повезет, я рожу еще одного. Остальные могут штамповать детей лет двадцать. Сами посчитайте соотношение.

— Поразительно — мы уже соревнование устроили, — простонала Камила. — Простите, что я вообще завела этот разговор.

Тут общее внимание привлек резкий стук.

Все повернулись к окну «банана». Оно было не слишком большим — размером с тарелку. Последние три года по другую его сторону был лишь лед, так что о его существовании успели забыть. Однако сейчас сквозь окно был отчетливо виден окружающий пейзаж — что, впрочем, скорее способствовало головокружению.

За окном была Дина, пристегнувшаяся к вращающемуся тору. Она надела скафандр и вышла наружу через шлюз.

Убедившись, что привлекла к себе внимание, она прилепила к стеклу небольшой предмет: комок чего-то вроде пластилина, к которому крепились провода и электронное устройство. Дина нажала на устройстве кнопку, и его экран начал обратный отсчет десятиминутного интервала времени.