Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Наступила невесомость. Кэт-два сняла шлем, но отрывать голову от подголовника не торопилась, дожидаясь, пока внутреннее ухо привыкнет к перепаду давления. Тем временем она не глядя шарила по отсеку внутри подлокотника в поисках одра для работы с приложениями. Слово «одр» было уже довольно древним, и многие позабыли, что изначально это было сокращение — что-то вроде «очки дополненной реальности». Одры имели разный дизайн, но так или иначе основывались на очках в массивной оправе. Внутри оправы были установлены камеры, распознающие жесты, микрофоны, улавливающие голосовые команды, и еще камеры, отслеживающие направление взгляда. Кэт-два надела очки, и по краям зажглись светящиеся иконки. Подхватив пальцами одну, она запустила «Параматрицу». Перед ней возникла схема местоположения эмки в космосе: в центре голубой диск — Новая Земля, окруженная серой пленкой
Мир, в котором проживало все трехмиллиардное человечество, если смотреть «сверху» (из точки над Северным полюсом), представлял собой тонюсенькое кольцо диаметром восемьдесят четыре тысячи километров — примерно в семь раз больше диаметра сине-белой планеты, вокруг которой это кольцо обращалось. Каждая из структур в составе кольца, хоть и казалась огромной населявшим ее людям, была лишь атомом по сравнению с масштабом всего кольца. Представьте себе тончайшую цепочку — едва заметную полоску платины на женской шее, теперь вытяните ее в идеальное кольцо диаметром десять метров и получите представление о том, насколько обитаемое кольцо тонкое по сравнению с его масштабами. Так что удобнее всего его разглядывать в схематичном представлении, например, через одр, где отдельные орбиталища, из которых состоит кольцо, изображены в виде непропорционально больших разноцветных блямб.
В таком отображении окружность делится на восемь примерно равных по длине дуг, около сорока пяти градусов каждая. На максимальном отдалении они будто переливаются всеми цветами радуги, а соединяют их бесцветные отрезки, в обиходе именуемые «кладбищами».
По мере увеличения картинки становится видно, что дуги не сплошные, а состоят из точек, как картины пуантилистов. Программа, чтобы было понятнее, начинает выводить подсказки в виде подписей и пронумерованных меридианов. Всего на восемь сегментов приходится более девяти тысяч действующих модулей-орбиталищ. Еще несколько сотен — в основном заброшенные модули, которые режут на металлолом — расположены на кладбищах. Там же находятся неиспользованные осколки Луны и отдельные астероиды, выступающие в качестве сырья для строительства.
Все необитаемые объекты — недостроенные и заброшенные модули, а также космические камни — отмечены серым. Поэтому кладбища и выглядят так уныло.
Значительно веселее смотрятся разноцветные длинные дуги, тянущиеся между ними. У каждой есть преобладающий оттенок, по которому можно условно проследить историю строительства дуг, а заодно и всю историю человечества за последнюю тысячу лет — пятое тысячелетие, оно же Тысячелетие Кольца. До этого — первые четыре тысячи лет, которые длился Каменный Ливень — пространство вокруг Земли было так замусорено, что человеческим расам приходилось ютиться в огромных железоникелевых телах вроде Расщелины. Их траектории, конечно же, совпадали с орбитой Луны, из чьего ядра они и образовались (то есть в девять раз дальше от Земли, нежели нынешнее обитаемое кольцо). Как и предсказывал Дюбуа Харрис, орбита Луны оказалась наиболее подходящим местом (по сути, единственным), где человечество могло начать жизнь заново, пока Земля подвергалась адской бомбардировке. Однако если говорить о долгосрочной перспективе, насколько человек мог ее планировать, конечной целью все равно было возвращение на планету.
Со временем Каменный Ливень начал сходить на нет. В четвертом тысячелетии этот процесс пошел быстрее: целые флотилии роботов вырвались из железоникелевых крепостей, как стая летучих мышей из пещеры, и начали чистить околоземное пространство, брать под контроль скопления обломков, сгребать в кучу отдельные булыжники, а затем переправлять их на устойчивые геосинхронные орбиты. Питались роботы большей частью солнечной энергией, которой явно не хватало, из-за чего их труд растянулся на несколько сотен лет.
Первый жилой модуль на геосинхронной орбите построили около тысячи лет назад, на заре пятого тысячелетия. Назвали его «Гринвич», потому что он располагался прямо над нулевым меридианом Старой Земли.
Поначалу его окружали только отработавшие свое роботы и космический мусор. Когда строительство завершилось, от Гринвича начали отпочковываться новые модули. Вооруженное роботами, человечество стало поглощать сырье и ресурсы в обоих направлениях, как пламя — фитиль.Гринвич, как и его ближайших соседей: Вольту и Бану Каси на востоке, Атлас и Роланд — на западе и еще нескольких в обоих направлениях, — строили все семь рас. Поэтому на схеме одра их обозначали белым.
Гринвич также стал первой из восьми равноудаленных друг от друга точек, запланированных на кольце. Остальные семь, если смотреть против хода вращения Земли, назывались соответственно: Рио, Мемфис, Питкэрн, Токомару, Киото, Дакка и Багдад. Постепенно в каждой из этих точек построили по орбиталищу, оснастив его средствами для производства новых. Последующие столетия их жители точно так же поглощали сырье по восточную и западную стороны, строя все новые и новые орбиталища, чтобы обеспечивать жильем растущее народонаселение.
Разумеется, со временем дуга из орбиталищ, тянущаяся на запад, скажем, из Гринвича, соприкоснется с дугой, которая идет на восток из Рио. Перешейки из неиспользованного материала и отработанного мусора становились все короче и превращались в кладбища, которые могли бы и вовсе исчезнуть, если бы не приносили ощутимую пользу. Поначалу они служили «складами» стройматериалов, затем — буферными зонами между политическими фракциями или своего рода фронтиром, куда могли уйти люди, не нашедшие себе места в тесноте космических модулей. Кладбище, отделявшее Гринвич от Рио, называлось Кабо-Верде. Далее на запад шли Титикака, Гранд-Каньон, Гавайи, Камчатка, Гуанчжоу и Инд. Замыкали круг Балканы, расположенные между Багдадом и Гринвичем. Некоторые кладбища росли, а Гуанчжоу, которое изначально разделяло сегменты аидян и камилитов, в итоге полностью застроили, чтобы людям по обе стороны было где жить.
Произнося свое Проклятие, Ева Аида во многом оказалась провидицей. Уже в первые несколько поколений после Совета Семи ев стало ясно, что разделение на семь рас — навсегда. Они стали такой же неотъемлемой частью портрета человечества, как ногти или селезенка. Официально это разделение нигде зафиксировано не было, но соблюдалось как-то само по себе. Рио преимущественно заселили айвинцы, мойринцы стеклись в Мемфис, а феклиты — в соседнюю дугу с центром в Питкэрне.
Багдад, по другую сторону от Гринвича, достался динайцам, следующая за ним Дакка — камилитам. Аидяне и джулиане, дабы подчеркнуть свое непримиримое отчуждение от остальных рас, выбрали орбиталища на противоположной стороне: Киото и Токомару соответственно. Таким образом, кольцо замкнулось: восточные окраины джулианского сегмента граничили с западными окраинами участка феклитов; их разделяло внушительное кладбище Гавайи: малочисленные джулиане не так активно поглощали его ресурсы.
Степень расовой чистоты разнилась от орбиталища к орбиталищу. Поскольку Гринвич был совместной стройкой, он так и остался самой многорасовой частью кольца. По бокам от него, в Багдаде и Рио, также проживало множество тех, кто не принадлежал соответственно к динайцам или айвинцам. Эти три сегмента можно было, в принципе, считать зоной, терпимой к представителям всех рас. Обитатели остальных частей кольца, как правило, вели себя более замкнуто, поэтому там расовое разнообразие было невелико. Впрочем, по всему кольцу попадались удивительные гетто: например, пятидесятитысячный анклав джулиан в самом сердце участка динайцев.
Для учета пробирок, из которых в свое время возникли прародители всех рас, Ева Мойра ввела цветовую индикацию. Никакой системы — просто то, что оказалось под рукой из канцелярских принадлежностей: несколько разноцветных стикеров и фломастеров. Так с тех пор и пошло:
синий — потомки Дины,
желтый — Камилы,
красный — Аиды,
оранжевый — Джулии,
голубой — Феклы,
фиолетовый — самой Мойры,
зеленый — Айви,
белый — ничей.
В те же цвета раскрасили точки, из которых состояла схема кольца: например, орбиталище, в котором преобладали динайцы, было синим, и так далее. Точки крохотные, их много, поэтому при большом удалении они сливаются в линию, переливающуюся всеми цветами радуги, но общая тенденция все равно вырисовывается. Неизвестно, задумка ли это Мойры или просто так совпало, но цвета из холодной части палитры: синий, зеленый и голубой — она присвоила евам, с которыми была лично близка, а теплые: красный, желтый и оранжевый — отдала остальным.