Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Можно вполне рационально объяснить (что многие и делают), почему всем этим разнородным группам нелегко ужиться вместе. С точки зрения индонезийских националистов, рудник, принадлежащий белым и руководимый белыми, — чистый рудимент колониализма, существующий лишь потому, что в 1970-х годах тогдашнее правительство Индонезии решило привлекать в страну иностранные капиталы. Даже усилия «Бразос РоДаШ» по подготовке индонезийских инженеров и менеджеров, благодаря которым руководство рудником постепенно приобретает национальный окрас, с определенной точки зрения кажутся особенно коварным и злостным проявлением культурного империализма.

Для папуасов же иноземные колонизаторы — не кто иные, как индонезийцы: это они понаехали десятками тысяч в Туабу и другие подобные места, понастроили здесь свои мечети и так далее. Белые христиане в принципе не лучше; но у них есть выходы на СМИ, правозащитные организации и даже на ООН — механизмы, способные помочь папуасам вернуть свою землю себе. А в пребывании в составе Индонезии никакие положительные стороны не просматриваются. Большинство папуасских националистов действуют систематически и упорядоченно, в рамках закона: к таким относятся Беатрикс и сестра Катерина. Но в горах хватает и рассерженных молодых людей с огнестрелом, мачете и динамитом. Много ли? Достаточно, чтобы оправдать постоянное присутствие в Туабе сотрудников индонезийской госбезопасности. Очевидные мишени хорошо защищены (в этом убедится всякий, кому вздумается незаметно пробраться в берлогу дядюшки Эда), так что террористы целят в слабые, незащищенные звенья. Убийцы на мотоскутерах расстреливают на улице людей, идущих по своим делам. Взрывают пульпопроводы [603] где-нибудь в непроходимых болотах. Закладывают бомбы под капоты грузовиков. К общему страху и паранойе добавляет красок распространенное мнение — неважно, верное или нет, — что некоторые из этих злодеяний совершают не папуасские националисты, а сами индонезийские копы, дабы оправдать свое присутствие и выбить себе дополнительный бюджет. И совсем отдельный от всего этого маленький мирок составляют белые экспаты — в своих закрытых поселках, со своей частной охраной, набранной по большей части из отставников разных западных армий.

603

Гидравлические транспортирующие установки; трубы, по которым насыпные грузы перемещаются в струе жидкости (как правило, воды).

— Ну и какого черта ты здесь делаешь? — поинтересовался дядюшка Эд, дав Виллему приличную паузу на распаковку вещей и обустройство.

— Напиваюсь, — ответил Виллем. И не соврал.

Он выбрался на своего рода внутренний дворик под навесом рядом с площадкой для бадминтона и раскупорил бутылку виски, приобретенную в дьюти-фри на пересадке в Джакарте. Не в старом аэропорту, который теперь под водой, а в новом, построенном повыше. Эд тем временем заканчивал утомительный парный матч с обычной командой своих дружков — старых китайцев. Стояло самое холодное время года: температура чуть выше комнатной, но страшная сырость. В рубашке с закатанными рукавами Виллем чувствовал себя почти комфортно. Прямо сейчас по жестяной крыше не стучал дождь — но совсем недавно он шел, и ясно было, что скоро пойдет снова.

— Я-то думал, ты станешь премьер-министром Нидерландов или кем-то в этом роде!

— Был момент, когда это казалось возможным, но… — Виллем отпил виски и попытался припомнить тот момент. При всей своей внешней стабильности и нидерландская политика порой бывает запутанной. Когда же это было — в декабре? Нет, после праздников… Он тряхнул головой. — Ладно, не хочу об этом говорить.

— Вместо этого вышел в отставку. И приехал… сюда? — Эд огляделся вокруг. — Пойми правильно, я всегда рад тебя видеть. Может, чаю хочешь? Или тебе хватит виски?

— Хватит виски, спасибо.

— А я тогда покурю.

Эд достал из пачки сигарету без фильтра, какую-то китайскую марку, и переломил ее пополам, надорвав бумагу. Сунул надорванной серединой в рот и зажег с обоих концов. На Папуа многие так курят, но для Виллема такой способ был в новинку.

— Ты сказал, прилетит кто-то еще? Женщина? — спросил Эд. Он знал, что Виллем не проявляет интерес к женщинам, так что вопрос был с подтекстом.

— Амелия Леефланг. Бывшая военная, затем служила в охране королевы.

— А теперь тебя охраняет?

— Мне говорили, что здесь без охраны не обойтись.

Виллем бросил взгляд через плечо на берлогу Эда. Вокруг нее, старательно обходя лужи, бродили в некоем подобии броуновского движения двое с винтовками через плечо. На вид папуасы, высокие — должно быть, из какого-то прибрежного племени. Виллем видел двоих, но, возможно, их было больше.

— Амелия тоже ушла с госслужбы и теперь работает на частных клиентов.

— Хочешь сказать, ее уволили?

— В Нидерландах очень высокие требования к политикам. В том числе к членам царствующего дома. И к их окружению.

— То есть к людям вроде тебя.

— Иногда ясно, откуда ветер дует, и не стоит ждать увольнения, чтобы отправиться на поиски других возможностей. Вот и Амелия перешла в частную фирму.

— Стала наемницей?

— Вроде того. Я обратился в эту фирму и сказал, что мне нужна именно она.

— Она тоже здесь поселится?

— А это возможно?

— Могу поставить трейлер где-нибудь там, — и Эд махнул рукой в сторону дальнего угла своих владений. — И ей надо будет поговорить с местными — с теми, кто знает, что здесь и как. Я тебя сведу с нужными людьми.

— Ты о папуасах?

Эд поднял брови.

— Об австралийцах!

Некоторое время оба молчали. Виллем прихлебывал виски, Эд дымил своей двойной сигаретой. Наконец, выпустив клуб дыма, он спросил:

— Ты ведь не уволился по-настоящему, так?

— Знаешь, когда любишь свою работу, уволиться по-настоящему просто невозможно.

— Признавайся, привез с собой проблемы? Для меня, для семейного бизнеса?

— Я смотрел данные по руднику. — Виллем кивнул в ту сторону, где, по его представлениям, находился север. Горы на фоне бледного туманного неба, как обычно, оставались невидимыми. — Рано или поздно руда закончится. Или уйдет так глубоко, что рудник станет неконкурентоспособен на мировом рынке.

— До этого еще десятки лет! — отмахнулся Эд.

— Ты здесь прожил уже десятки лет. Это, знаешь ли, не так уж долго. И что будет тогда с семейным бизнесом?

Готового ответа у дядюшки не нашлось.

— Переедете в какую-нибудь другую часть света? Или останетесь здесь?

— С какой стати нам оставаться в этой чертовой дыре?

Словно иллюстрируя этот риторический вопрос, вдалеке прогремел выстрел, затем еще два. Охранники с винтовками, по всей видимости, сочли эти звуки не заслуживающими внимания.

— Возможно, здесь появится что-то новое.

— Где?

— Там, наверху. — И Виллем снова кивнул в сторону севера.

— Да что здесь может появиться, кроме медного рудника?

Виллем встал, прошел несколько шагов по мощеному дворику и вышел на гравий. Наклонившись, зачерпнул ладонью пригоршню серого грунта на краю грязной лужи. Предъявил ее скептическому, даже обеспокоенному взгляду дядюшки Эда.

— Знаешь, что это такое?

— Отвалы из рудника. Пустая порода. В ней слишком мало меди, чтобы трудиться ее перемывать.

— А знаешь, что еще в ней содержится, кроме меди?

— Золото. Сущие крохи.

— А еще?

— Не знаю, я не геолог.

— Сера.

Эд фыркнул.

— Серу можно добывать в куда более удобных местах, это даже мне известно!

— Другого места, настолько близкого к стратосфере, ты не найдешь.

Кулаттин, Британская Колумбия

— На этот раз, дядя, — сказал Лакс, — я поплыву по реке. Вниз по течению. Как мальки, когда становятся смолтами [604] .

604

Рыбоводческий термин, означающий молодь лосося.