Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Пятого марта ему исполнилось восемнадцать, и он понятия не имел, что делать с остатком своей жизни. Думать о будущем мальчик избегал. Мир за пределами ближайшей недели (считая с воскресенья, когда он закончит школу вместе с еще шестьюдесятью тремя старшеклассниками) представлялся нагромождением теней. Поступить в колледж не позволяли отметки, а на техническую школу не хватало денег. Старик пропивал все, что зарабатывал в пекарне, и большую часть того, что Коди приносил домой со станции «Тексако». Но Коди знал, что заливка бензина и возня с машинами от него никуда не уйдут, если ему самому не надоест. Мистер Мендоса, хозяин заправочной станции, был единственным хорошим мексиканцем, какого он знал — или дал себе труд узнать.
Взгляд Коди скользнул к югу, за реку, к маленьким
Четвертая улица вела на запад, к автомобильной свалке Мэка Кейда двухакровому лабиринту автомобильных корпусов, сваленных грудами отдельных частей машин, выброшенных покрышек, обнесенных оградой мастерских и бетонных ремонтных ям. Все это окружал девятифутовый глухой забор из листового железа, а поверху тянулся еще фут страшной гармошки колючей проволоки. Коди видно было, как за окнами мастерских вспыхивают факелы электросварки; визжал пневматический гаечный ключ. На территории автодвора в ожидании погрузки стояли три гусеничных трейлера. У Кейда работали круглосуточно, в несколько смен, и благодаря своему предприятию он уже обзавелся громадными кирпичными хоромами в стиле «модерн» с бассейном и теннисным кортом. Резиденция Мэка находилась примерно двумя милями южнее Окраины, то есть значительно ближе к мексиканской границе, чем к городку. Кейд предлагал Коди поработать на автодворе, но Коди кое-что знал о Мэковых делишках, а к такому тупику мальчик еще не был готов.
Коди повернулся спиной к солнцу (тень легла ему под ноги) и скользнул взглядом вдоль тёмной полоски Кобре-роуд. В трех милях от Качалки рыжел огромный, похожий на рану с омертвевшими, изъязвленными краями кратер медного рудника «Горнодобывающей компании Престона». Кратер окружали пустые конторские здания, очистной корпус с алюминиевой крышей, заброшенное оборудование. Коди пришло в голову, что оно напоминает останки динозавров с сожженной солнцем пустыни шкурой. Минуя кратер, Кобре-роуд уходила в сторону ранчо Престона, следуя за вышками высоковольтной линии на запад.
Мальчик опять посмотрел вниз на тихий город (население около тысячи девятисот человек, быстро сокращается), и ему почудилось, будто он слышит, как в домах тикают часы. Солнце заползало за ставни и занавески, чтобы огнём располосовать стены. Скоро зазвонят будильники, вытряхивая спящих в новый день. Те, у кого есть работа, оденутся и, спасаясь от подталкивающего в спину времени, отправятся к трудам праведным либо в последние магазины Инферно, либо на север, в Форт-Стоктон и Пекос. А в конце дня, подумал Коди, все они вернутся в свои домишки, вопьются глазами в моргающие экраны и станут, как умеют, заполнять пустоту, пока часы, будь они неладны, не шепнут: пора на боковую. И так — день за днём, ныне, и присно, и до той минуты, когда закроется последняя дверь и уедет последняя машина… а потом здесь некому будет жить кроме пустыни, которая, разрастаясь, двинется по улицам.
— Ну, а мне-то что? — Коди выпустил из ноздрей сигаретный дым. Он знал: тут для него ничего нет и никогда не было. Если бы не телефонные столбы, кретинские американские и еще более кретинские мексиканские телепередачи да наплывающая из приемников двуязычная болтовня, можно было бы подумать, что от этого проклятого города до цивилизации тысячи миль, сказал он себе и окинул взглядом Брасос с ее домами и белой баптистской молельней. Узорчатые кованые ворота в самом конце Брасос вели на местное кладбище, Юкковый Холм. Его действительно затеняли чахлые юкки, над которыми поработал скульптор-ветер, но это скорее был бугор, чем холм. Мальчик ненадолго задержал взгляд на надгробиях и старых памятниках, потом вновь внимательно присмотрелся к домам. Большой разницы он не заметил.
— Эй, чертовы зомби! — крикнул он, повинуясь внезапному порыву. ПОДЪЕМ! — Голос Коди раскатился над Инферно. Ему вторило эхо собачьего лая.
— Таким, как ты, я не буду, — твердо сказал мальчик,
зажав сигарету в углу рта. — Клянусь Богом, нет.Он знал, к кому обращается, поскольку, произнося эти слова, не сводил глаз с серого деревянного дома у пересечения Брасос с улицей, называвшейся Сомбра. Коди догадывался: старик знать не знает, что он вчера не пришёл домой ночевать — впрочем, папаше все равно было наплевать на это. Отцу Коди требовалась только бутылка и место для спанья.
Коди взглянул на школу имени Престона. Если задание не будет сегодня сдано, Одил может устроить ему веселую жизнь, даже сорвать к чертям выпуск. Коди терпеть не мог, когда какой-нибудь сукин сын в галстуке-бабочке заглядывал ему через плечо и распоряжался, что делать, поэтому нарочно работал с проворством улитки. Однако сегодня работу нужно было закончить. Коди понимал: за те шесть недель, что ушли у него на паршивую вешалку для галстуков, можно было намастерить полную комнату мебели.
Солнце сверкало ослепительно и немилосердно. Яркие краски пустыни начинали блекнуть. По шоссе № 67 в сторону города ехал грузовик с непогашенными фарами. Он вез утренние газеты из Одессы. На Боуден-стрит с подъездной аллеи задним ходом выбрался тёмно-синий «шевроле», и какая-то женщина в халате помахала мужу с парадного крыльца. Кто-то открыл дверь черного хода и выпустил бледно-рыжего кота, который немедленно погнал кролика в заросли кактусов. На обочине Республиканской дороги ныряли за своим завтраком канюки, а другие хищные птицы неспешно кружили над ними в медленно струящемся воздухе.
Затянувшись в последний раз, Коди выбросил сигарету. Он решил перед школой перекусить. В доме обычно водились черствые пончики; это его устраивало.
Повернувшись к Инферно спиной, парнишка стал осторожно спускаться по камням к красной «Хонде-250». Ее он два года назад своими руками собрал из утильсырья, купленного на свалке Кейда. Кейд много чего продал тогда Коди, а у того хватило ума не задавать вопросов. Регистрационные номера с мотора «хонды» оказались стерты, как исчезали почти со всех моторов и частей корпусов, какими торговал Мэк Кейд.
Внимание мальчика привлекло еле уловимое движение у его обутой в ковбойский сапог правой ноги. Коди остановился.
Тень паренька упала на небольшого коричневого скорпиона, припавшего к плоскому камню. На глазах у Коди членистый хвост изогнулся кверху, и жало пронзило воздух — скорпион защищал свою территорию. Коди занес ногу, чтобы отправить гаденыша в вечность.
И на миг замер, не опуская ноги. От усиков до хвоста в скорпионе было всего около трех дюймов, и Коди понимал, что раздавит его в два счета, но храбрость этого создания восхитила его. Оно сражалось с великанской тенью за кусок камня в выжженной пустыне. «Глупо, — размышлял Коди, — но смело». Сегодня в воздухе слишком сильно пахло смертью, и Коди решил не добавлять.
«Все твое, aмигo», — сказал он и прошел мимо. Скорпион вонзил жало в его удаляющуюся тень.
Коди устроился в заплатанном кожаном седле. Хромированные выхлопные трубки «Хонды» пестрели тусклыми пятнами, красная краска облетела и полиняла, мотор порой пережигал масло и капризничал, но мотоцикл уносил Коди, куда тому было угодно. Далеко за пределами Инферно, на шоссе № 67, мальчик выжимал из «Хонды» семьдесят миль в час, и мало что доставляло ему большее наслаждение, чем хриплое урчание мотора и свист ветра в ушах. Именно в такие минуты, в минуты полной независимости и одиночества, Коди чувствовал себя свободнее всего. Потому что знал: зависеть от людей губить собственные мозги. В этой жизни ты одинок, так лучше научиться находить в этом удовольствие.
Он снял с руля и натянул защитные очки-«консервы», сунул ключ в зажигание и с силой нажал на стартер. Мотор выстрелил сгустком жирного дыма. Мотоцикл задрожал, словно не желая пробуждаться. Потом машина под Коди ожила, точно верный, хоть подчас и упрямый конь, и Коди покатил вниз по крутому склону в сторону Аврора-стрит; за ним тянулся шлейф поднятой колесами желтой пыли. Не зная, в каком состоянии найдет сегодня отца, Коди начал ожесточаться. Может быть, удастся прийти и уйти так, что старик и не узнает.