Вещи в теле. Психотерапевтический метод работы с ощущениями
Шрифт:
«А не найдется ли там место для итальянского языка?» – подумал я. Оказалось, что места там найдется по крайней мере еще для 20 языков. С тех пор я успел выучить еще английский. Предполагаю оживить немецкий, который изучал в школе и в институте.
С согласия «живота» я дал «итальянскому языку» (белой массе) изо лба перетечь на новое место жительства. Лоб стал прохладным, каким ему и положено быть согласно наблюдениям Иоганна Шульца. Живот приятно пополнился.
Я сообщил своим коллегам: есть возможность настроиться. Но в этом эксперименте мы оказались в разных группах: я в «основной», они – в «контрольной». Я прошу прощения у своих коллег по изучению языка, что они фигурируют в рассказе в качестве представителей «контрольной группы», являясь на
Когда мы приехали в Италию, разность наших состояний стала проявляться со всей очевидностью. У одного из коллег стала разламываться от боли голова, у другой – случился гипертонический криз. Им было трудно понимать и говорить. По контрасту, мое самочувствие было прекрасным. Учитывая то, что с тех самых пор, как я поселил язык в животе, он у меня ничего общего с головой не имел, она оставалась совершенно свободной и могла предаваться наблюдениям и впитывать новые впечатления. Удивительно было то, что… живот мой шевелился . (С тех пор призыв «слушай ухом, а не брюхом» я не считаю абсолютно правильным). Так продолжалось три дня. На четвертый он успокоился, к этому времени я стал понимать итальянскую речь дословно. Правда, бывали моменты, когда он опять оживал: однажды на профессиональную встречу приехал мэр города. Лексика, манера речи были у него особые, и это заставляло живот быстро приспосабливаться к новизне.
«Высиживание яиц»
Однако вернемся к процессу трансформаций языка во мне и меня в нем. С того дня, когда я переместил «язык» изо лба в живот, все изменилось. Если до этого надо было «вдалбливать» в и без того каменную голову слова и выражения, то теперь возник противоположный процесс: живот, как область отрицательного давления, стал «всасывать» все, что касалось языка. А происходило это в конкретной образной форме. Каким бы смешным и даже сюрреалистичным ни показалось то, что я испытал, все же рискну рассказать.
Белая «инициальная» масса отложилась в животе… куриными яйцами, и я стал их «высиживать». Впрочем «высиживание» скорее напоминало выстаивание. Дело в том, что изучать язык я мог только время езды на работу. 20 минут на электричке утром и 20 минут – вечером. Итого 40 минут в день, 5 раз в неделю.
Настал день, и первое яйцо выпустило на свет цыпленка (петушка), затем и второе… Это совпало со временем, когда по одной – двум темам я уже начал говорить. Цыплята оказались прожорливыми и требовали пищи. Пищей их (зернами) являлись слова. Они были готовы поглощать их в огромном количестве. Я едва успевал их «кормить».
Петушка зарезали
Были и драматические моменты в развитии одного из галльских (петушиных) наречий. Когда петух-первенец был уже довольно большим, я неосторожно похвастался преподавательнице английского языка, что занимаюсь активно. Она искусно повела речь в пользу английского и… зарезала моего петушка. Чувствую, что мой интерес к итальянскому как будто умер. «Что с петушком?» – всполошился я. Закрываю глаза – в него всажен кинжал. Скорее «лечить» – удалять кинжал, заживлять рану. Не хвались!
Предварительная расчистка
В психологической подготовке к восприятию языка существует предварительный этап – расчистка и освобождение внутреннего пространства от всего негативного, что могло возникнуть у обучающегося за предыдущий период его жизни.
В школе и институте я изучал немецкий. Что же осталось от этого периода? Язык (орган говорения) – на стальном крючке. Дело в том, что когда я учился в пятом классе, директор школы предупредила: у нашей преподавательницы было лучшее в произношение на курсе. Парадоксальным образом, это не вдохновило, а наоборот, сковало. Быть может, дело было вовсе не в учительнице, а в том, что я был слишком ответственным и скромным мальчиком. Плохо говорить при ней я не решался, а
хорошо она нас не учила. Я исправно получал «пятерки», в последующем читал на немецком Фрейда, но говорить практически не мог. Крюк, «поймавший» мой язык, действовал и спустя годы. Мои попытки говорить по-итальянски поначалу не имели успеха. Естественно, заметив это, я предпочел снять свой язык с крючка.Были также «заслонки» в горле и ряд других образований. «Пораженностей» в процессе изучения любого предмета может быть много. Важно все их отработать.
Основной вопрос для выявления подобных образований таков: «Есть что-то, что мешает тебе изучать иностранный язык? Где оно? В виде чего?» Затем появляется возможность решать его судьбу: питать или хватит? Если хватит, то можно успокаиваться и наблюдать перераспределение ощущений, сопровождающееся наполнением рук, ног теплом, освобождением головы, груди, живота и очищением места бывшего негативного образования.
Два ряда образов
Воспользуюсь описанием данного «педагогического приложения» СПТ для демонстрации параллелизма некоторых явлений. Речь идет о соотнесении двух образных рядов. Образный ряд номер один мы начали обозначать. Он связан с внутрителесными ощущениями.
Образный ряд номер два связан с «внешними образами». Первый вопрос из этой серии был следующим: «Каким я себя вижу среди итальянцев?» Я увидел себя одиноким, маленьким, ссутулившимся, затемненным среди светлых, больших, веселых итальянцев, живо общавшихся; я в отдалении от них, держащихся группами вокруг меня.
Этому соответствовало ощущение темного кома страха в животе. Я задался вопросом: «Помощник мне этот ком?» – и почувствовал, что нет. Я начал успокаиваться, наблюдать рассасывание кома и пополнение организма освобождающимися силами. По завершении этой фазы естественно было выверить, что осталось на месте бывшего кома и нужна ли там эта точка ? Когда и «точка» улетела, все «расправилось», возникла возможность вновь обратиться к образу себя в ситуации общения.
Возникла совершенно другая картинка, которая мне гораздо больше нравилась: на ней мы были повернуты в одном направлении. (Еще Экзюпери заметил, что любовь (дружба, я думаю, тоже), это не когда смотрят друг на друга, а когда смотрят в одном направлении). Это показалось мне даже занятным – как на демонстрации . Я светлый и большой – равный среди равных. Картинка близкая, насыщенная красками.
По мере приближения поездки в Италию картина уже самопроизвольно поменялась. Вот главные этапы ее «эволюции» (с промежутками примерно в две недели). Если первый образ отличался некоторой «официальностью» (как на демонстрации), то второй относился уже не к общественной, а к частной жизни. Я увидел себя сидящего за столом с тремя итальянцами, мирно беседующим на частные темы. Завершающий образ (перед самой поездкой) вначале озадачил меня. Я увидел себя… спящим в Италии. Позже я истолковал этот образ так: я уже настолько спокоен, что чувствую себя в Италии как дома (где еще можно позволить себе заснуть так спокойно!). Это означало возможность дать языку функционировать самому, когда сознание «спит».
«На сегодняшний день можно предположить, что жизненная сила, проявляющаяся в создании и индивидуальном развитии живого существа, порождает бессознательный процесс смены картин , чем-то похожий на фугу. Люди с естественной интроспективной способностью могут без особых трудностей воспринимать по крайней мере фрагменты этого автономного, непроизвольного ряда образов, большей частью в форме фантастических визуальных впечатлений, впадая часто, правда, в ошибочное мнение, что они сами создали эти образы, в то время как в действительности те им явились» [76] . Это высказывание Юнга из «Соображений о психотерапии» я прочел гораздо позже не только момента непосредственного переживания этой смены, но и ее описания. Мне кажется красивым сравнение процесса смены картин с фугой. Правда, иллюзии, что я сам создал эти картины, у меня не было с самого начала – они именно являлись.