Вещие сны Байкала

– Это зачем? Вы ведь уже всё оплатили.

– Это вам за хлопоты, – отвечаю натянуто и поворачиваю другой рукой ключ в замке. После недолгих сомнений, она, краснея, берёт деньги.

– Ну вы это… если надо чего, то говорите, – бормочет она бессвязно. – Я, если что, у себя в кабинете до восьми.

Не утруждая себя ответом, захлопываю дверь у неё перед носом. Смотрю на часы и понимаю, что времени на отдых у меня нет. Быстро переодеваюсь из дорожных джинсов в деловой костюм. Оглядываюсь на своё отражение в дверце дешёвого ДСПшного шкафа и понимаю, что выгляжу слишком пафосно для этого захолустья. А мне ведь не только впечатление надо произвести, но ещё и вызвать расположение. Снимаю галстук и пиджак, надеваю свитер поверх рубашки.

– Что ж, уже не так претенциозно, – беру папку с документами и выхожу обратно в промозглый апрельскую серость.

Первым делом я решаю переговорить с местной докторессой-активисткой. От неё, как мне думается, я встречу наименьшее сопротивление. Еду по навигатору к больнице. Если верить новостям отделение педиатрии расположено в недавно построенном в двухэтажном здании на территории комплекса. Поскольку контактов Ирины у меня нет, иду первым делом в регистратуру.

– Молодой человек, вы куда без очереди?! – кричит мне в спину мамашка с ребёнком.

– Мне нужно кое-какую информацию уточнить, – отвечаю не задумываясь.

– Мы тут все только уточнить, – прокатывается ропот по толпе ожидающих.

Понимая, что хожу по краю, прибегаю к вранью. Склоняюсь к самому окошку и говорю:

– Я из департамента природных ресурсов и экологии. Мне нужна Иванова Ирина Сергеевна. На мобильный не смог ей дозвониться.

Регистраторша тут же принимает вид серьёзный и таинственный, будто шпион, услышавший позывной.

– Ирина на втором этаже в двадцать первом принимает, – понизив голос, сообщает она. – Только у неё до трёх пациенты.

– Ничего. Я подожду, – киваю и иду по указаниям на второй этаж.

Пока жду Иванову, невольно осматриваюсь. Отовсюду здесь сквозит бедностью и отсутствием перспектив: от здания, от техники и от людей. Даже этот корпус был построен всего два года назад, но уже имеет явные проблемы. И дело даже не в плохом ремонте. По всей видимости, при согласовании сметы ответственные лица основательно попили бюджет, а потому строить пришлось буквально из говна и палок. Я не инженер, а юрист, но даже мне понятно, что экономили на всём, на чём могли. Тем лучше для меня. На фоне этой разрухи любые нормальные условия для жизни покажутся сказочными. Даже особо заморачиваться не придётся.

Когда последний пациент покидает кабинет Ивановой, я захожу внутрь. В жизни Ирина Сергеевна оказывается довольно заурядной: худая, низкорослая, с непримечательными чертами лица и тихим голосом.

– На сегодня приём окончен, – сообщает она, не поворачивая на меня головы.

– Я по другому вопросу, – отвечаю я. – Миронов Павел Александрович, юрист из Москвы. Прибыл для урегулирования вопроса по строительству завода.

Не говорю, а рапортую. Чётко и отрывисто. Стараюсь произвести максимально серьёзное впечатление.

– А, понятно, – брезгливо морщиться она. – Довольно ожидаемо. Что, будете в меня деньгами швыряться?

– Ну что вы, Ирина Сергеевна? – радушно улыбаясь, качаю головой. – Вы слишком уважаемый человек, чтобы предлагать вам деньги. Глава профсоюза врачей и заслуженный медик области. И это в ваши-то тридцать восемь.

– А вы неплохо осведомлены, – Иванова растерянно убирает прядь волос за ухо и отводит взгляд. Я удивляюсь тому, как быстро удаётся пробить её защиту. А я ведь всего лишь озвучил факты.

– Это моя работа. Хотя в возраст мне с трудом верится. Вы выглядите моложе.

Вижу, как она слегка краснеет от комплимента. Мне даже немного жаль её. Быть настолько недолюбленной и недооценённой – должно быть это тяжело. Но я пришёл к ней не ради сочувствия, а потому перехожу к следующему этапу.

– Но это всё слова, которые в отрыве от действий меня никак не красят. Ирина Сергеевна, я хочу предложить вам не деньги, а перспективы. Скажем, место зав отделением педиатрии в одной из Иркутских клиник, выгодные условия на приобретение жилья, оплата обучения в частном лицее для вашего сына.

Иванова смотрит на меня прищурившись. В её глазах азарт перемешался с презрением.

– И всего-то?! – усмехается она. – Я-то думала, золотые горы будете обещать.

Я присаживаюсь на свободный стул рядом с её столом. Ирина немного подаётся назад, стремясь увеличить дистанцию между нами. Она точно опасается, что оказавшись в её личном пространстве, я смогу сильнее воздействовать на неё.

– Это не просто обещание, – мягко улыбнувшись, говорю я. – Всё, что предлагаю, я в состоянии вам обеспечить. И взамен я не прошу публичного одобрения. Достаточно будет, если вы перестанете участвовать в полемике и постепенно выйдете из медиапространства. Дело ваше, разумеется, принимать моё предложение или нет. Но в Иркутске и уровень зарплат выше и инфраструктура более развитая. Да и после частного лицея у вашего сына будет куда больше шансов поступить в хороший вуз, нежели после деревенской школы. Подумайте, Ирина Сергеевна.

Я оставляю Ивановой свою визитку и ухожу полностью удовлетворённый собственной работой и её реакцией. Знаю, что она обязательно перезвонит мне. Ведь надеяться ей не на кого, кроме как на себя. И сколь бы её поступок ни был омерзителен в её собственных глазах, она всё равно примет моё предложение ради себя и своего ребёнка.

Часть 4

Переполненный победным чувством я выхожу из поликлиники и сажусь в Ниву. С непривычки цепляю брючиной грязь с порога. Досадно морщусь, ругаюсь на себя. Взгляд невольно упирается в четверых парней в резиновых сапогах и дутых куртках, катящих по дороге заглохший раздолбанный Москвич. Мимо проезжает не менее раздолбанная Лада, из открытых окон который звучит Каспийский груз.

Эйфория от разговора с Ивановой быстро проходит, и я возвращаюсь в суровую реальность. Кажется, будто и правда попал в прошлое. В голове не укладывается, как люди в провинции всё ещё могут так жить и так выглядеть. Они ведь не слепые, и голова вроде соображающая на плечах. Есть интернет, в конце концов. Они же должны знать, что можно, в теории, по-другому жить. Отчего же продолжают хрестоматийно следовать фильмам Балабанова?

Тяжело вздыхаю и вспоминаю слова отца. Он в отрыве друг от друга часто повторяет две фразы: «Для некоторых счастье в неведении» и «Люди часто сознательно выбирают не видеть перспектив, чтобы было чем оправдать свою лень и бездействие». Не знаю, что из этого больше применимо к этим парням, но надеюсь Ринат Муслимов окажется умнее. Тем более, если мои предчувствия меня не подводят, ловить ему тут ничего. Тему стройки он, как мог, выдоил, больше фолловеров со временем она ему всё равно не принесёт. А оставаться здесь по какой-то иной причине, кроме как по работе, глупо и опасно.

Еду назад в гостиницу, размышляя о том, как найти Рината. В отличие от Ивановой он к рабочему месту не привязан и жить вообще может где угодно. Но Сергей Семёнович настаивал на том, что он в Сиркуте. Остаётся надеяться, что для такой уверенности были причины.

Паркуюсь у своего пятизвёздочного. Желудок некстати напоминает о себе. Не удивляюсь, ведь в последний раз я ел часов пять назад. Но от запаха столовки подступает тошнота. Вспоминается начальная школа. Примерно в это время у родителей начались проблемы в отношениях, а я понял, что мои симпатии весьма далеки от общественно одобряемых. Не самые приятные ассоциации. Пересилив себя, я переступаю порог этого храма общепита. Скучающие работники встречают меня недобрыми взглядами.