Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая.

Потом, обозвав себя тупицей, стал внимательно изучать календарик, и заметил булавочные проколы на некоторых цифрах. Видимо, не надеясь на свою память, владелец таким образом записал шифр.

Однако, комбинация случайная, какая цифра следует за следующей, непонятно, но уже кое-что!

Ещё внимательнее изучив календарик, обратил внимание, что проколы имеют систему: некоторые указывают на день, иные – на месяц, и на год. Подумав ещё, пришёл к выводу, что здесь какая-то дата. Если бы день рождения хозяина, не было бы смысла оставлять памятку. Тогда чьё? Жены, детей? Или любимого шефа?

Бросив гадать, набрал дату. Звякнуло тихонечко и загорелся зелёный огонёк. Повернув ручку, потянул на себя дверцу, привычно прячась за углом сейфа. На этот раз сюрприз был. Нет, пулемёт не стрелял, газ не шипел. Внимательно осмотрев внутренность сейфа, заметил ловушку в виде неприметной иголочки. Если вор полезет за деньгами, непременно уколется.

Интересно, что там? Цикута, кураре, цианистый калий?

Недолго думая, нашёл веник и выгреб содержимое сейфа на пол. Потом, с предосторожностями, отомкнул отдельную дверцу, где хранились документы.

Подставив веник, открыл дверцу, нисколько не удивившись, когда часть веника растаяла. Кислота.

Надев резиновые перчатки, приобретённые в «Хозтоварах», для мытья полов, я выгреб в общую кучу и документы. Потом побросал всё в полиэтиленовый пакет, купленный за пятнадцать копеек на рынке, затянул тесёмкой и сунул в рюкзак, поклявшись не прикасаться к деньгам. Вдруг яд проникает сквозь кожу? Надо написать записку.

Веник я бросил в мусоропровод, который находился на кухне, аккуратно протёр тряпкой сейф и закрыл его. Потом, отдышавшись, выглянул в окно, из-за шторы. Никого не было, тогда я снова прополз на балкон, огляделся, и двумя прыжками добрался до квартиры, где обитал Алесь, и где ожидали меня друзья. Тихонько вернул рюкзак в прихожую, переоделся там, и скользнул в туалет.

Не потребовалось даже притворяться, на самом деле волнение выжало лишнюю жидкость.

Спустив воду, умылся, вытерся детским полотенцем, и пошёл, уже не скрываясь, в комнату Алеся.

– Что так долго? – капризно спросил мальчик. Ребята тоже вопросительно смотрели.

– Всё нормально, - успокоил я всех, - наверное, что-то съел.

– Чай будете? – оживился Алесь.

– Да! – сказал я, - Крепкий, чтобы живот больше не болел!

Перешли на кухню, где мальчик поставил кипятится чайник. Проведя ревизию, он развёл руки:

– А конфет нету!

– Я схожу! – вызвался я, понимая, что моих друзей по отдельности могут прищучить местные.

Надев рюкзачок Зямы, я выбежал во двор и пошёл в магазин. Здесь меня встретил Лёнька с ребятами.

Сделав знак ребятам, чтобы отошли подальше, Лёнька спросил, криво улыбаясь:

– Много взял? Поделишься? Тогда никому ничего не скажу.

– Что ты не скажешь? – равнодушно спросил я, - Что я был у Алеся?

– При чём тут Алесь! У нас самый богатый живёт в пятнадцатой квартире. Ни за что не поверю, что ты просто так приходил!

– Забудь, Лёнька! – нагло улыбнулся я ему в лицо, - Ничего ты не видел, не слышал, а если даже вякнешь что-нибудь где-нибудь, так доказательств у тебя нет, а слова к делу не пришьёшь!

– Они не будут дело шить, удавят по-тихому. Лучше делись.

– Дурак ты, Лёнька! Сначала они удавят тебя, чтобы больше не болтал, чего не следует. До встречи! – Я обошёл озадаченного Лёньку и направился в магазин.

В магазине я купил самых дорогих конфет, и тут как раз привезли свежие пирожные. Подождав, когда их примут, купил на всех, а Алёнке – два. С грустью подумал, что начинаю на неё заглядываться, тоскуя по Ниночке. Уже год прошёл, а чувство не проходит, только усилилось после прочтения её письма. Что лицо? Отвернётся, так отвернётся, детям всё равно не будут делать пластическую операцию, слишком опасно. Тем более, негде взять живую кожу для пересадки.

– Что так долго? – спросила Алёнка, когда я вернулся, и замолчала, встретив мой взгляд. На её лице мелькнуло понимание. Хоть и маленькая, а женщина. Вот и щёчки зарумянились в смущении.

Неловкость исчезла, когда налили по второй чашке чая.

Алесь, опьянев от счастья, решил порадовать нас игрой на скрипке. Мы поддержали его порыв, и вот, устроившись на диване, посадив между собой Алёнку, приготовились слушать музыку в любительском исполнении ребёнка.

То, что мы услышали, потрясло даже меня. Ребёнок не мог так играть! Алесь буквально слился со своей скрипкой, тонкий, стройный, он мчался в хороводе звуков, как стайка листьев, подхваченная осенним вихрем. Дохнуло близкой осенью, синевой неба, утренним холодком.

Я очнулся, с удивлением поняв, что держу руку Алёнки, и она сама прижалась ко мне. Зяма ничего не замечал, очарованный музыкой. Если меня, лишённого слуха, проняло, то для Зямы этот ноктюрн оказался откровением. Пока он не опомнился, мы с Алёнкой переглянулись и отодвинулись друг от друга.

– Что это было? – решил я прервать затянувшуюся паузу.

– Это мы написали, с учителем, - тихо казал Алесь, опустив скрипку со смычком, - вам не понравилось? – с опаской спросил он.

– Дай прийти в себя, - выдохнул я, - это так неожиданно! Никогда не слышал ничего подобного! Всегда думал, что слушать скрипку скучно, а тут… Хотя я ничего не понимаю в музыке.

Зяма и Алёнка только кивнули, не в силах сказать ни слова.

– Алесь, - решился я, - извини, но нам пора.

Мальчик вскинул на меня печальные глаза, кивнул:

– Да, я понимаю. Вы зайдёте ещё?

– Конечно зайдём! – бодро сказал я, поднимаясь, - Просто уже поздно, могут вернуться твои родители, и у нас ещё есть кое-какие дела. Проводишь?

Мы обулись, надели рюкзачки и вышли во двор, чтобы все видели, что у Алеся появились друзья, готовые его защитить.

– Ходи где хочешь, и ничего не бойся! – на прощанье сказал я громко, - Скоро мы тебя навестим, пока!

– Пока! – помахал нам маленькой ладошкой музыкант, радостно улыбаясь.

– Ты на самом деле замечательно играешь! – крикнул я, обернувшись в воротах, - Даже не сомневайся!

– Да, - задумчиво сказал Зяма, - я бы тоже так хотел.

Я не стал ковыряться в прошлом друга. Если до сих пор не рассказал, значит, для него это очень больная тема.

На этот раз на Площади к нам никто не подошёл. Вероятно, всё, что нам хотели сказать, сказали, в дела местных ребят мы не вмешивались, а право ходить, где хотим, мы доказали. А если кто-то сомневается, докажем ещё раз.

После этого случая нас надолго оставили в покое. Мы ещё не раз, после занятий, бегали к Алесю, уговаривая порадовать нас игрой на скрипке. Зяму буквально заворожили звуки музыки, он сразу выпадал из реальности, не замечая, что у него открыт рот. Я видел, с какой тоской он смотрел на инструмент, но так ни разу не попросил поиграть на нём.

Заодно мы смотрели за двором, собирая сведения о том, ведут расследование по краже из сейфа авторитетного гражданина, или нет.

Следствие вели парни примерно отцовского круга, неприятной наружности. Однажды, когда мы выходили со двора, нас остановили и стали расспрашивать, не видели ли мы посторонних во дворе в день, когда свершилась кража. День они назвали неточный. Видимо, хозяин обнаружил пропажу позже на день, или два. Это отводило от нас подозрение, если Лёнька не сделает глупость.