Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М.

– Я тебя не брошу! – заявил я.

– Сашенька, прошу тебя! Что они могут мне сделать? Я ведь совершенно о тебе ничего не знаю, ничего и не расскажу. Скажу, что ты взяла меня в заложники, а здесь отпустила и ушла. А я побоялся за тобой пойти.

– Серёжа! Ты очень хороший мальчик! Прости, что так получилось! – я посмотрел на пистолет в своей руке, пошёл опять к машине, разобрал его и закинул в салон. Потом вернулся к избушке, вздел на себя рюкзак.

– Прощай, Серёженька! – сказал я.

– Не поцелуешь меня на прощанье? – спросил мальчик. Я отрицательно покачал головой, повернулся, и легко побежал по тропинке, которая должна была вывести меня к гострассе.

Километров через десять я решил сделать привал и проверить, что у меня съестного.

Консервы были, но хлеб давно засох, я с трудом покромсал его, думая, где пополнить припасы.

этот лагерь меня совсем расслабил. Ведь я рассчитывал прожить там неделю, потом перебраться к Серёже, поиграть там с влюблённым мальчишкой, а потом уже отправиться в дальнейшее путешествие.

Мария Ивановна, добрейшая женщина, всё испортила. Ещё бы немного, и завязалась бы драка и перестрелка прямо в лагере. Потому что эти люди не дали бы мне ни малейшего шанса на побег.

Что насторожило Марию Ивановну? Несоответствие моего поведения и описание преступника?

Скорее всего, её чуткое материнское сердце. Поэтому я даже не мог обидеться на неё.

Осилил я только половину банки тушёнки. Остальное сложил обратно, думая съесть вечером.

Запил родниковой водой, расположился я возле родника, на крохотной полянке.

Ннемного полежалв, выбрав место посуше, я собрался и отправился дальше. Сначала шагом, а потом, когда в желудке утряслось, перешёл на рысь.

К двум часам дня я уже вышел к трассе. Неширокая однополосная асфальтированная дорога, жёлтые обочины.

Автостопом по стране.

Достав карту, я определился со своим местоположением, и отправился в восточном направлении. Иногда меня обгоняли машины, обдавая ветром и дымом. В лес не свернёшь, там труднопроходимые дебри. Приходилось терпеть, тихо матерясь. Лиска долго терпела мои выражения, пока не сказала, что маленькому мальчику не только не пристало говорить такие слова,. но и знать их. Я обрадовался сестрёнке, начал с ней обсуждать дальнейший путь.

«Почему не голосуешь?» - спросила Лиска.

«Пройдусь пока, что-то не нравятся мне они. Видят одинокого ребёнка посреди тайги, и не останавливаются».

«Может, они думают, что тебе недалеко? Потому и не тормозят». «Может быть», - ответил я, останавливаясь и оглядываясь. Честно говоря, я сначала не поверил своим глазам: меня нагонял жёлтый лесовоз!

Приглядевшись. убедился, что да! Громадный лесовоз «Комацу»! Сердечко стукнуло, я поднял руку и отчаянно замахал лесовозу. «Комацу» замедлил ход и остановился, громко чихнув тормозами.

Я подбежал,. забрался по лесенке на высокую подножку, открыл дверь, похожую на дверь легковой машины, приоткрыл,. и, с улыбкой,. спросил, не подвезёт ли водитель усталого путника.

Водитель приветливо, тоже с улыбкой, пригласил внутрь кабины.

Я скинул рюкзак, бросил его под ноги и устроился на удобном сиденье.

Водитель воткнул передачу, и мощная машина тронулась с места, постепенно набирая скорость.

Лесовоз шёл порожняком, куда-то возил лес.

– Привет,. – сказал водитель, протягивая мне громадную ладонь. Я, с размаху, впечатал ему свою маленькую ладошку.

– Володя! – представился водитель.

– Саша! – ответил я. Володя странно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Потом спросил:

– Далеко едешь?

– Пока не устанете.

– Как это? – удивился Володя.

– Я еду на край земли.

– Это куда? В Магадан, на Сахалин, или в Приморье?

– В Приморье, вообще-то, - Володя хмыкнул, включил приёмник. Приятный женский голос пел:

«Опять стою на краешке земли, опять плывут куда-то корабли, куда- тои мчит по свету лесовоз…».

– Во, - сказал Володя, - про нас. Прослушав знакомую песню, я признался:

– Я сбежал из детдома.

– Что так? Достали?

– Нет, там хорошо было, хороший директор, пацаны нормальные. Вы в каких войсках служили?

– В автобате. Давай на «ты»? Не такой я старый, чтобы мне «выкали». Так почему ты спросил про армию?

– Ты сколько лет служил? Три года?

– Да, три года. Ещё бы послужил.

– Что, понравилась казарма?

– А, вот ты о чём… Да ничего, ребята нормальные были, кормёжка, служба нескучнаяормальная, поездки. Конечно, хотелось домой, к маме, скучал, что там говорить. Пришёл из армии, женился, сейчас уже у меня есть мальчик, твой ровесник.

– Ну, вот, Володя, ты можешь себе представить, что тебя заселяют в казарму на всю жизнь? Ни папы, ни мамы? Иногда придут навестить родственники. Минут на десять, и опять ты за забором…

– А что делать, Саша? Если нет у вас ни мамы, ни папы? Хорошо хоть, крыша над головой есть, хотя, конечно, понимаю немного. Свободы нет, ничего своего, всё общее.

– Это всё, конечно, давит, но не слишком. Можно притерпеиться. Тут немного другое, Володя, - вздохнул я, - охотятся за мной, поэтому пришлось покинуть один из лучших детских домов.

– Врёшь? Кто за тобой может охотиться? Ты совсем ребёнок!

– Ты был в Средней Азии, Володя? – спросил я. – Знаешь, по каким законам там живут?

– По каким? По Советским, конечно! Ты что, оттуда?

– Нет, но отец там навёл шороху. Надеюсь, ты знаешь, что такое кровная месть? Не вру? – Володя помолчал, играя желваками:

– Слышал, что у горцев было такое. Или до сих пор есть?

– Есть, Володя. Мою сестру уже убили.

– Но ты ведь ещё совсем малыш! Как можно! Ладно, взрослого можно на дуэль вызвать, но ребёнка!

– Не думаю, что меня будут убивать. Думаю, в рабство продадут. В сексуальное.

– Так и знал, что ты девчонка! – я, с удивлением, посмотрел на Володю, но промолчал. Может,. он не слышал, что на Востоке мальчики востребованы?

– Вот поэтому, Володя, не отдавай меня в милицию. Однажды я сдался. Хочешь, покажу?
– Я снял часики с руки и положил на торпеду левую ногу, закатав носок.

– Догадываешься, что это такое? – Володя пожал плечами.

– Это следы от кандалов, Володя. Железо натирает до крови. – Володя молчал, играя желваками.