Веселые каникулы мажора

— Почти пришли, — Геныч отворачивает голову и прячет букет за спиной. — Давай я дальше сам?

А я…

Я, кажется, догадываюсь.

— Генка, ты это… Ты к рыжей что ли? К Ваське? Для неё цветы?

Ну, конечно! Васильки для Василисы!

Вот я дура-а-ак! Дошло, как до жирафа!

— Ген, — дёргаю друга за рукав. — Она же мелкая еще!

Как вообще можно влюбиться в десятилетнюю девочку? Мне вот четырнадцать и я не собираюсь даже смотреть в их сторону! В сторону девчонок, конечно!

Бантики эти, платья, и хихикают так смешно, рты ладошками закрывают. Все одинаковые!

А Васька даже этого не делает. То бант у нее съедет, и она его равнодушно пнет, то лягушку в карман спрячет, когда все визжат и убегают, то ужа пожалела и выпустила в лужу. А мы старались, ловили, чтобы она тоже закричала хоть раз!

Наверное, Геныч из—за ужа проникся.

— Друг, ты не прав, — толкаю его, не пуская идти дальше. — Баба Шура тебе голову оторвёт. Ты лучше на Ирку посмотри. Или обратно на Наташку.

Добавляю в голос грусти, чтобы друг проникся, но он даже слушать не хочет.

— Тебе-то что? Ты её всегда ругаешь только! Ненавидишь! А она хорошая и добрая! И красивая!

— Кто? Васька!? Красивая?

Громогласно и наигранно смеюсь, а потом неожиданно для самого себя вырываю несчастные цветы и бросаю в пыль.

— Не подходи к ней! Понял меня!?

— А то что? Ну что? Ещё скажи, что сам в неё влюбился?

— Это я?! — от возмущения слов не находится, а потом времени их придумать, потому что Генка набрасывается на меня с кулаками.

Падаем на дорогу и катаемся по разбросанным ромашкам с васильками, по очереди одерживая верх. То я пытаюсь душить Геныча, то он меня. А еще машем кулаками, куда попадем, и пыхтим. Ни один не уступает!

Нас разнимает… ледяная вода…

Татьяна, Васина сестра, грозно упирает руки в бока, и орет, чтобы убирались и не мешали её свиданию. Чуть дальше, ухмыляясь, стоит Сашка Кучум, самый работящий комбайнер в селе. Сплёвывает в сторону семечки и подмигивает нам.

Всё ещё стараясь задеть друг друга, поднимаемся, и смотрим в стороны.

— Чего не поделили хоть? Или так, за идею?

— За идею, — бубню, и первым ухожу.

Дома получаю традиционное «Аааандреееей!», но не реагирую. Дуюсь, конечно, а сам думаю: почему для меня так важно было, чтобы Генка не ходил к рыжей вредине?

Наверное, я боюсь потерять друга! А Ваську теперь ещё больше ненавижу!

С этой мыслью после ужина усаживаюсь со всеми смотреть телевизор. Начинается вечерняя программа «Время» и ведущий, сухо и коротко, сообщает, что лидер группы «Кино» — Виктор Цой — разбился на мотоцикле в Прибалтике. Передача идёт своим ходом, а я, замерев, смотрю вместе со всеми на экран и одними губами шепчу:

— Песен ещё не написанных сколько? Скажи, кукушка, пропой… В городе мне жить или на выселках, Камнем лежать или гореть звездой? Звездой…

Солнце моё, взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак, И, если есть порох, дай огня… Вот так…

(© «Кино» — «Кукушка»)

1992 год

А её счастье словно талый снег,

Где же, Фаина, твой серебристый смех?

Прячешь ты глаза от меня,

И уже средь бела дня

Ты с другим целуешься при всех.

Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,

Фаина-фаина, фаина-фаина, фаина-фаина

Фаина-фаина, фаина-фаина-фай-на-на,

Фаина-фаина, ах, какое имя фаина-фаина.

— Васька, ну кто так делает? Дай сюда!

Моя старшая сестра Лена выхватывает из рук расческу и начинает колдовать над чёлкой.

Начёсывает её, а потом щедро поливает лаком, способным своим запахом уложить на месте всех бабушкиных кур.

Фыркаю, но терпеливо жду, когда осядут все капли субстанции, закрепляющей волосы намертво.

— Счас, подожди, ещё духи. Тааааань, дай «Розой» пшикнуться!?

— Не кричи так, мама услышит, — шиплю, но поздно.

Мамины шаги уже раздаются в коридоре, а следом входит она.

Машет руками, как будто здесь рой комаров, и рассматривает наши с Викой сборы.

— Не перебор?

— Счас так модно.

— Сейчас, Лен, — в который раз поправляет мама сестру. — И перестань ты уже лопать эти пузыри, честное слово. Как жвачное животное.

— Коровы не лопают, мам.

Ленка добродушно ухмыляется, надувая розовый пузырь, пахнущий клубникой и бананом. Хватаю со стола карандаш и с громким «уиии» протыкаю результат работы.

Смеёмся втроём, а потом мама делает серьёзное лицо.

— Значит так, после кино сразу домой, понятно? Не хватало ещё шариться по улице с непонятной компанией.

— Нормальной, мам. Все ж знакомые!

— Это днём знакомые, а ночами знаю я их. Сама так замуж вышла, — бурчит, но мы-то понимаем, что больше для порядка.

— После кино сразу домой. Обещаю.

— А я погуляю, — Ленке можно, она уже взрослая, школу в этом году окончила.

— В два как штык, я проверю!

Сестра довольно кивает и подмигивает с веселым видом.

Лишь бы Вика не увидела, а так мы все знаем, что в два она откроет дверь чердака и громким шёпотом доложит родителям, что дома. А потом до утра будет со своим парнем сидеть на лавочке у дома и целоваться.

Старшие все так делают, а я не выдаю.

И то, что за сараем Танька покуривает, тоже не выдаю. Вот если Вичка увидит, то сразу сдаст всех, она такая. Чуть что, бежит жаловаться, поэтому с ней никто и не дружит.

Я бы сегодня в кино лучше с девчонками пошла, а не с ней, но мама поставила чёткое условие.

А Сашка, моя лучшая подруга, Вику терпеть не может. И Наташка тоже не может. Поэтому мы идём вдвоём.

Я надеюсь хоть в клубе отсесть от навязанной сестрицы и поболтать со своими девчонками. Две недели не виделись!