Веселые поминки

Удовлетворив свое любопытство, тщеславие или сентиментальность – кто знает, что заставило его совершить этот безумный поступок, – Емеля быстрыми шагами вернулся в машину. Телохранители, в последний раз оглядев все вокруг, последовали его примеру. И через несколько минут ничто не напоминало об их присутствии на кладбище.

Я от души поздравила себя с успехом и пожурила за то, что чуть было не израсходовала всей пленки. Она мне могла еще сегодня пригодиться, а времени перезарядить фотоаппарат у меня не было.

Я не сомневалась, куда отправился с кладбища Емеля. Судя по его забинтованной физиономии, ему еще не один день предстояло провести в секретном подземелье. И я не боялась его потерять.

Когда я подъезжала на такси к Институту красоты, мои «шпионские» клипсы были на мне, и поэтому до моих ушей стали доноситься отдельные звуки и слова, а по мере приближения к месту действия они становились все отчетливее и громче. И, когда, расплатившись с таксистом, я уселась за столик знакомого мне кафе напротив института, я могла слышать все происходящее в кабинете Смысловского, как будто присутствовала там собственной персоной.

У меня возникло ощущение, что в кабинете на этот раз находится не меньше десяти человек. И, судя по их голосам, проводят время они довольно весело. Мне понадобилось не больше пары минут, чтобы понять причину их настроения: они отмечали сегодняшние похороны. И это бурное застолье нисколько не напоминало поминок.

Я узнала голоса Смысловского, Харчеева, телохранителей, которые тоже принимали участие в торжестве и чувствовали себя на нем далеко не последними людьми. В их честь даже произносились тосты.

А веселье и даже хохот были вызваны той простой причиной, что кто-то из гостей захватил с собой на кладбище портативный магнитофон, и сейчас все буквально покатывались со смеху после каждого слова, произнесенного у могилы.

У меня с собой был магнитофон, по своим техническим характеристикам не уступающий имеющемуся в кабинете Смысловского, и я не преминула им воспользоваться. В результате через пятнадцать минут у меня на кассете был такой «компромат» на всю честную компанию, что я могла считать свое задание выполненным.

Но мне это показалось недостаточным. Кроме всего прочего, вся эта кощунственная по форме и содержанию пирушка начинала действовать мне на нервы. И мне сильно хотелось испортить им праздник.

Неожиданно мне в голову пришла гениальная по простоте исполнения и эффективности затея, и я, недолго думая, побежала к ближайшему телефону-автомату.

Набрав номер милиции, я взволнованным голосом поведала дежурному о том, что, по моим сведениям, в Институте красоты готовится террористический акт, а так как еще недавно по всей стране прогремела целая серия взрывов, то дежурный воспринял мое сообщение с предельной серьезностью.

Когда же я сообщила приметы террористов, подробно описав в них внешность харчеевских телохранителей, он настолько разволновался, что даже не спросил моего имени. Так что формально он не мог назвать мой звонок анонимным.

Сообщила я и предполагаемое местонахождение взрывного устройства, не подумав о последствиях, и сообразила об этом, уже повесив трубку. А последствия эти могли быть очень серьезными. Ведь я сказала, что бомба скорее всего заложена в кабинете главврача.

– Слово – не воробей, и сделанного не воротишь, – сказала я себе в оправдание и поспешила вернуться за столик кафе.

У меня были все основания полагать, что я заняла «одно из лучших мест в зрительном зале» предстоящего зрелища. Отсюда я не только могла наблюдать представление, но и слышать каждое слово его участников, во всяком случае его главных героев. Милиция на этот раз появилась неожиданно быстро, и я подумала, что, может быть, нужно пересмотреть мое мнение о ее оперативности.

К сожалению, они включили свои сигнальные устройства и подъехали к институту с таким шумовым сопровождением, что этого не могли не услышать в кабинете Смысловского. И не только услышали и перепугались не на шутку, но и постарались принять все меры предосторожности, чтобы не быть застигнутыми врасплох.

Судя по тому, что я слышала, они судорожно уничтожали следы застолья и разбегались по «норам». По крайней мере, большая часть пирующих к моменту прихода милиции в кабинет уже перебралась в «секретную палату».

Не догадываясь об истинной причине появления милиции, они совершили самую большую ошибку. В кабинете остался сам Смысловский и по непонятным для меня причинам телохранители Харчеева. Может быть, их просто забыли в спешке.

Видимо, я описала их внешность довольно удачно, так как, судя по всему, ребята в защитных костюмах безошибочно опознали в них террористов, о чем и сообщили со свойственной им непосредственностью доктору Смысловскому в ответ на его недоумение и ужас в глазах.

Этого я, разумеется, не видела, но что еще могли означать их слова и кому, кроме Смысловского, они могли предназначаться?

– Эти люди подозреваются в причастности к террористической организации.

Видимо, эти слова произвели на нашего доктора неизгладимое впечатление, так как тот же голос после паузы произнес:

– Не надо так волноваться. Покиньте ваш кабинет и помогите организовать эвакуацию людей.

В этот момент я стала свидетелем того, как обоих «террористов» под белы ручки вывели два дюжих омоновца, и в мгновение ока они оказались в одной из машин.

Следом за ними на пороге института показался и Смысловский. Выглядел он, прямо сказать, неважно. Белый, как мел, озираясь по сторонам, он некоторое время стоял посреди улицы, не зная, что предпринять.

Большая группа ребят в защитной форме, видимо, махнув на него рукой, собственными силами осуществляла эвакуацию из Института пациентов и персонала.

Большая часть людей расположилась на противоположной от института стороне улицы и оказалась рядом со мной, в том числе и за столиками кафе. И я могла слышать, с каким оживлением они обсуждают происходящее.

Один из ребят подошел к Смысловскому и показал рукой на его «Тойоту». Видимо, интересуясь, кому принадлежит эта машина. А узнав, что это машина Смысловского, попросил отогнать ее от здания института.

Смысловский, по-моему, плохо соображал, что происходит. С полубезумным видом он смотрел на омоновца и, видимо, никак не мог понять, почему его самого до сих пор не арестовали. Когда же тот еще раз повторил свою просьбу и увидев, что улица через несколько минут будет перекрыта для автомобильного движения, он неуверенными шагами подошел к своей машине, достал из кармана дистанционное управление замком и, направив его в противоположную от машины сторону, зачем-то нажал на одну из кнопок.