Весеннее чудо для мажора

— Ну подумаешь, взяла кольцо, было бы из-за чего беситься, пфф. Не будь таким Отелло! Я растерялась, вот и схватила ключи с кольцом, будто я собиралась к нему переезжать, и замуж выходить, ну в самом-то деле! — всплеснула руками.

Неужели он возьмет, и бросит меня сейчас?

— Какие ключи?

Черт! Черт, черт, черт!

— Андрей, — подошла к нему с мягкой улыбкой, положила ладони на грудь, и ужаснулась — ничего себе у него сердце стучит, три удара в секунду! — Я с Виком встретилась в кафе, чтобы расстаться. А он про тебя начал говорить, про то, что ты за меня машину просил. Я… я правда растерялась, он жить к себе звал, кольцо вот подарил, я сказала ему, что это невозможно! Честно, сказала! Но тогда так расстроена была, что схватила все это, и убежала домой. А тут ты с помадой на шее.

— И тут я виноват, — скривился он.

— Да не обвиняю я тебя! — в сердцах ударила его по груди ладонями. — Ну что такого-то? Верну я Вику и ключи, и кольцо. Не собиралась я с ним жить, не из-за чего обижаться.

— Я не обижаюсь, кудрявая. Я в бешенстве, — прошипел Андрей, и отступил от меня. — Что такого, говоришь? А если бы ты у меня нашла кольцо, которое я бы для какой-нибудь бабы купил? Не для тебя, а для любой другой, это тоже «ачотакова»? И про тебя, любимая, мне тоже в уши ссали, но мне ума почему-то хватило не прислушиваться!

Да в чем я виновата-то, понять не могу?!

— Что тебе про меня говорили?

— Не твое дело, — окрысился Андрей.

— Моё!

— Одевайся! — Андрей оглядел себя, выматерился, снял футболку, и вывернул ее правильной стороной.

Злющий какой. И зачем одеваться? Секса не будет?

Вообще ничего не будет???

— Ты меня бросаешь? Из-за этого кольца?

— Не бросаю, не дождешься. Сейчас ты оденешься, возьмешь эти чертовы ключи, который какого-то хера взяла, кольцо, мы сядем в машину, и поедем в гости. Заодно попрактикуешься водить.

— Куда мы поедем?

— К женишку твоему, — Андрей широко и зло усмехнулся. — Тебя я одну не оставлю, чтобы приключения не искала. Доедем, и ты останешься в машине как хорошая и умная девочка. А я разберусь.

— Но…

— Быстро! Одевайся! — рявкнул Булатов.

Сама не понимаю как, но я обнаружила себя в комнате у открытого шкафа, натягивающую джинсы на мое, с позволения сказать, белье. А следом и футболку.

Ну Андрей и скандалист. Раздул такую трагедию непонятно из-за чего, а ведь не был никогда обидчивым.

— Не пыхти, — я обернулась, Андрей с отвращением взял в ладонь валяющееся на кровати кольцо. — И ключи давай.

— Сейчас, — обиженно ответила, и полезла за ними в тумбочку, в старую косметичку. — Держи, о грозный господин, о повелитель моих кошмаров!

Андрей привычно усмехнулся, но улыбка тут же слетела с его губ.

— Тебе совсем не стыдно, Лиз? Вообще ни капли? — на удивление спокойно поинтересовался Булатов, и я отвела взгляд. — Ты как ребенок. Чужие факапы видишь, а свои признать не можешь. Идем.

Я закрыла дверь, и пошла за молчаливым Андреем. Ну почему он винит меня? С другой стороны, хоть бросать не станет, а то совсем было бы обидно, если бы мен кинули ни за что…

… как я Андрея в универе.

— Жди, ключи от твоей тачки возьму, — Андрей перемахнул через свой забор, а я осталась стоять у машины, и думать.

Я ведь сейчас… нет, не точно знаю, без неопровержимых доказательств, но черт, я уверена — Андрей тогда не стал бы меня бросать. Он правду говорил мне. А я услышала те слова, адресованные не мне, уговорила отца уехать, сфотографировала свой средний палец, и послала Булатову, как последнее «прощай».

Я бы его после такого простила? Носилась бы за ним, отбивая у других?

И кольцо это…

«А если бы ты у меня нашла кольцо, которое я бы для какой-нибудь бабы купил?» — вспомнился мне вопрос Андрея. Если бы я у него нашла футляр с запиской, мол, «Любимой Наташе, стань моей женой», что бы я сделала?

Я бы лицо ему расцарапала, как минимум.

Андрей открыл передо мной дверь авто, и бросил:

— Садись за руль, поучу тебя по дороге к твоему Вику.

— Ты садись. Я сейчас не в состоянии вести, — пробормотала, обошла машину, и села на пассажирское.

Андрей спорить не стал, что тоже непривычно. Опустился за руль, пристегнулся, скомандовал:

— Ремень безопасности, кудрявая.

Я молча пристегнулась, и Андрей тронулся с места.

А на меня какая-то жуткая апатия вперемешку со стыдом навалилась. Ну я и свинья, оказывается. Всюду у меня Андрей виноват, а я, получается, безгрешна, в белом пальто с белым подбоем, того и гляди нимб над кудрявой головой засверкает.

А извинения с языка не идут. В горле застряли.

— Зачем мы к Вику едем? Андрей, не стоит из-за этого с ним ругаться, я просто верну ему ключи, кольцо, и попрошу меня больше не беспокоить. Ты не должен этого делать.

— Должен. Ты ничего ему не будешь передавать, и ни о чем не станешь просить. Останешься в машине, и будешь меня ждать. А я все решу раз, и навсегда.

— Но вдруг он не дома?

— Дождемся. Или ты куда-то спешишь?

— Нет, — отвернулась к окну.

С одной стороны поле, с другой — лес. Красиво, черт возьми! Коровки вон пасутся, овечки кудрявые, и раньше Андрей бы точно стал доводить меня шутками на тему моих кудрявых сородичей. Так бы, переругиваясь и перешучиваясь, доехали, с хохотом и поцелуями, сменяющимися обещаниями открутить друг другу голову.

А сейчас атмосфера похоронная.

Надо извиниться перед Андреем за то, что он это кольцо у меня нашел. За то, что взяла его. И… за то, что хоть и отказывала Вику, но как-то странно — вроде и говорила ему «нет», но не «все кончено». Так себе отказы. Давала ведь ему надежду на то, что подумаю, что это не точка, а многоточие…

— Андрей, — выдохнула, и… струсила, — так что тебе говорили про меня?

— Я тебе глупости пересказывать не собираюсь.

— Но мне интересно!

— Соболезную, — усмехнулся он.

Черт, ну и вредный же! Кто про меня мог Андрею гадости говорить? И когда? Я же не усну, пока не выясню!

— Ты так и будешь на меня злиться? У нас точно все нормально?

— Я остыну, когда с Витьком разберусь. Он охренел, пора прекратить уже все это. У нас с тобой все нормально, Лиз, — ровно произнес Андрей.

Лучше бы продолжил орать, и обвинять меня. Я бы так и поступила, найди я у него кольцо для другой девушки — все нервы бы вытрепала и Андрею, и себе, и всем, кому не посчастливилось бы рядом оказаться.