Весеннее солнце зимы. Сборник

Я не знаю, что такое качество, в чем его роль. Гете писал: «Ни один человек не желает понять, что высшим и единственным в своем роде актом, как в природе, так и в искусстве, является образование формы, чтобы каждая становилась, была и оставалась единственной в своем роде и значительной». Но почему? «Развитие формы, которая сама себя создает, — это вечное собеседование бессмертного разума с самим собой». Каждый раз, как я дохожу до подобных, как будто бы конечных, слов — «бессмертный разум» (читай: Природа), — мне все кажется, что просто мы, уставая, заменяем букву заглавной, в знак того, что дошли до Первооснов. Но оставим это… В чем бы ни была роль качества, это здесь, лицом к лицу с ним, познаем мы смерть. Смерть и рождение. Каждый раз, как происходит низведение высшего качества к низшему, — мы стоим перед лицом смерти. Каждый раз, как происходит скачок от низшего качества к высшему, — перед нами чудо подлинного рождения.

В мире есть смерть. Горе и скорбь — в мире есть смерть, уничтожение. Проклятие и спасение — в мире есть смерть, но, значит, и рождения, которые делают мир неповторимым, незамкнутым. В мире есть смерть и рождение, а потому и свобода. И скорбь, и радость поэтому же. И деланье, и усилие. И ответственность, иногда непосильная, тех, кому дано видеть и делать. Тех, которым не все равно.

И снова и снова я говорю с Мартой, словно она может слышать меня. Говорю, как равный с равной…

— Даже если ничего нет, — говорю я, касаясь ее холодной руки, — даже если и ты и я просто выдуманы, придуманы, сделаны, как кинолента, на которой страдают и радуются бесплотные люди, то и тогда, и тогда, слышишь ли ты, и тогда Филиформис все-таки есть. Могли придумать нас, и тогда мы существуем в одном лишь воображении, наш мир призрачен. Но в любом случае есть Филиформис. Есть принцип, по которому он должен, может существовать!

* * *

Легкий гул негромких разговоров стоит над группами людей, собравшихся в конференц-зале научно-исследовательского института для обсуждения действия нового препарата.

— Сколько продолжался опыт?

— Двое суток. Двое суток, за которые ему пришлось выдумать целую жизнь…

— Он помнит свое имя?

— Как сказать… Он знает, что его зовут Берки. Так звали Бертрана сотрудники. Но он вкладывает в это имя совсем другой смысл. Смещенные слоги слова «кибер»…

— …абсолютно не ориентируется во времени — считает, что находится в двадцать пятом веке.

— При чем тут фантастика? Все дело в изменившемся восприятии собственного тела!

— На ощущения киборга это, кстати, мало похоже. Чисто человеческий комплекс эмоций.

— Он ощущал себя по негативному принципу: отсутствие тела, отсутствие пола.

— Жалкая, все-таки, вещь — человеческое воображение: через себя не перескочишь!

— Самое потрясающее в этой истории — так называемый Филиформис. Вы не слышали? Бертран четко изложил режим, формулу этого никогда не существовавшего в действительности вещества, и биохимики утверждают, что это вовсе не ерунда.

— «Учитесь видеть сны, джентльмены», — говорил, как вы помните, Кекуле, угадавший во сне формулу бензола!

— Да, но для этого нужно быть сначала таким блестящим химиком, как тот же Кекуле или Бертран. В создании препарата, благодаря которому он прожил вторую, такую странную жизнь, Берки играл далеко не последнюю роль!

— Итак, — сказал кто-то, обрывая разрозненный говор, — подведем некоторые итоги воздействия препарата «Х-2» на человеческий организм…