Весенние ласточки

— Это она?

— А я от тебя ничего и не скрываю.

— Вы будете жить вместе?

— Конечно, раз мы поженимся.

Элен упала перед ним на колени.

— Анри, выслушай меня… я готова на все… только не бросай меня…

Он не двигался с места и молчал, жалея, что пришел, опасаясь скандала, обычной истерики, похожей на приступ безумия. Но он торопился, у подъезда стояла машина, в которую уже были уложены вещи. Сегодня вечером в Париж должна приехать Маринетта… Она поклялась, что в Вандом больше не вернется.

— Знаешь, давай покончим с этой комедией. Так будет лучше и для тебя и для меня.

— Ни за что.

— Будь благоразумной.

— Анри, не бросай меня…

Вильнуар ожесточился.

— Хватит в конце концов.

— Не уходи от меня…

Он резко ее оттолкнул.

— Оставь меня в покое… Отстань. Я уже сказал, что мы с тобой разводимся. Ясно?

— А как же с детьми?

— Чепуха, они же в пансионе.

— А что будет со мной?

— Возвращайся в свою лавчонку, там тебе место.

— Это невозможно.

— Тогда убирайся к черту.

Она еще пыталась его удержать, соглашаясь на все, на оскорбления, на унижение, лишь бы он ее не бросил. Вильнуар снова оттолкнул ее.

— Мое терпение лопнуло, прощай.

— Анри, Анри! Оглянись…

Он обернулся и презрительно посмотрел на нее. Она жалобно проговорила:

— Если ты уедешь, я умру…

Возможно, он и не прочел в устремленных на него с мольбой глазах страшной драмы, которая назревала, и не увидел, как Элен протянула руку к открытому в ночном столике ящику и вынула револьвер.

— Умирай, раз ты не даешь жить другим. Я ничем не могу помочь…

Первая пуля попала ему в плечо, вторая в спину… Он не успел ухватиться за ручку двери и тяжело рухнул на пол, а его жена, как безумная, продолжала стрелять…

В это время в том же городе Роз, лежа на кровати, соединив ноги вместе и вытянув руки вдоль туловища, проделывала утреннюю гимнастику, которая должна была ее научить правильно дышать и расслаблять мышцы. Шарль присутствовал на одном уроке доктора Симонена и теперь с очень серьезным видом руководил Роз.

— Хорошо, выдох… расслабь мышцы…

Он поднял ее руку и опустил, она упала как плеть.

— Отлично!

Прижав к кровати ноги Роз, Шарль посмотрел ей в глаза и сказал:

— А теперь садись.

Роз прыснула со смеху.

— Что с тобой?

— Ничего, мне стало смешно… я представила себе выражение лиц твоих товарищей. Видели бы они тебя в роли акушерки!

— Ну что ж, не так уж плохо справляюсь, — сказал Морен и тоже рассмеялся.

* * *

Парижские вечерние газеты на первой странице напечатали сенсационное сообщение: «Анри Вильнуара застрелила жена… Министр торговли убит наповал…» Одна из газет дала даже следующий заголовок: «Любовная драма или политическое убийство?» В первых выпусках говорилось, что трагедия произошла совершенно неожиданно, но следующие уже объяснили, что женой руководила ревность…

Все описания убийства сопровождались биографией, восхваляющей покойного. Благодаря имени пострадавшего это происшествие превратилось в общественное событие и в течение нескольких дней давало пищу журналистам, вцепившимся в сенсацию. Газетчики жадно накинулись на первые заявления, сделанные Элен Вильнуар, которая находилась в тюрьме в Перигё. Были допрошены семья Вильнуаров и прислуга замка. Репортеры осаждали Маринетту Делорм, которая не торопилась уехать в Вандом и охотно позировала кинохроникерам. Появились очерки, репортажи, интервью и фотографии, показывающие жену и любовницу, обманутую женщину и вдохновительницу министра, глаза, полные мольбы, и глаза соблазнительницы. Иллюстрированные журналы не упустили случая сообщить, что на красавице Маринетте костюм от Фардена…

Все сочувствовали несчастной жене…

— Она была хорошая мать, — сказала Флери консьержке Томасен, ожидая начала собрания комитета мира.

— Ей наверняка нелегко жилось в такой семье, — заметила Томасен. — Но если бы у меня был такой муж, я бы все равно не валялась у него в ногах…

Смерть Вильнуара огорчила Леона Бургена. Некоторое время тому назад он и его друзья из комитета разработали новый метод воздействия делегаций на депутатов. Все труднее было добиться личного свидания с депутатами, и было решено убеждать их при посредстве их жен. Такая система имела свои преимущества. На женщин приводимые сторонниками мира доводы производили большее впечатление, чем на их мужей; члены комитета переговорили со всеми женами депутатов и уже добились положительных результатов. Так, например, независимый депутат явно начал сдаваться. Анри Вильнуар, правда, не был районным депутатом, но жил в этом же квартале, и поэтому делегаты в сопровождении учителя побывали у Маринетты Делорм.

— Она нам пообещала, что он не будет голосовать за ЕОС, — сказал Леон. — Жаль, что его убили…

— Знаешь, когда человек становится министром, он меняет свои взгляды, — утешил его Огюст Пибаль.

Пришла Ирэн Фурнье. Ждали только ее. Она попросила прощания за опоздание и объяснила, что ее вызвали в Национальный Совет Мира. Там ей сообщили одну важную новость. Группа деятелей, и среди них президент Эррио, выступили с призывом провести тринадцатого марта день протеста против перевооружения Германии. Все районные комитеты мира должны принять участие в делегациях парижского населения, которые в этот день устроят демонстрацию у Триумфальной арки и возложат цветы на могилу Неизвестного солдата.

— Хорошо бы к этой дате собрать второй миллион подписей в департаменте Сены, — сказал Пибаль. — А то нам нечем похвастаться.

— Это не относится к нашему комитету, — запротестовал Бурген. — У нас уже около десяти тысяч.

— Но мы еще не у всех жителей нашего района получили подписи. Надо использовать обращение актеров кино и театров к депутатам…

Ирэн попросила аббата Дюбрея провести собрание вместо нее и поспешила к Ренгэ. Профессор был дома, но она попала в неудачный момент. Он готовился к лекции, которую должен был читать завтра в Коллеж де Франс. Несмотря на это, он сразу ее принял.

— Прошу вас, детка, садитесь. Что вас ко мне привело? Я вижу, вы загляделись на мою библиотеку? У меня три тысячи книг, но я с закрытыми глазами найду любую из них. Вас это удивляет? Я все ставлю на место сам…

Ирэн сказала, что ей поручили сообщить ему о предстоящем мероприятии. Профессор прервал ее:

— Я уже знаю, ведь я же дал согласие. Конференция состоится двадцатого марта во дворце Орсэ, но я нахожу, что это поздновато. Ратификация ЕОС должна произойти в конце месяца, и по моему настоянию ведутся переговоры с английскими лейбористами. Немцы обязательно приедут — нельзя же обсуждать этот вопрос без них. Но здесь нужно…

— Речь идет не о конференции в Орсэ, а о народной демонстрации у могилы Неизвестного солдата…

— Это еще что за демонстрация?

Ирэн вкратце рассказала ему о намеченной манифестации.

— Очень хорошо, но как бы из-за этого не уменьшилось количество участников нашей встречи двадцатого марта. Видите ли, хотя некоторые утверждают, что берлинская конференция четырех министров провалилась, она все же открыла новые перспективы. Так, например, в вопросе разоружения…

Профессор пустился в рассуждения. Раз германская проблема сейчас не может быть разрешена, следует серьезно заняться вопросом разоружения. Большим достижением берлинской встречи было решение, принятое Соединенными Штатами, СССР, Великобританией и Францией, рассмотреть эту проблему.