Весенние ласточки

— Нет, кухня, совсем крошечная… Подожди, не ходи туда, там страшный беспорядок.

Жаклина проворно сдернула с веревки нейлоновую рубашку Жака и несколько успокоилась.

— Прости, но я даже не спросила о здоровье мамы. А как Мирей? Братья?

— Все здоровы и просили тебя поцеловать.

— Теперь входи, я сейчас приготовлю обед.

Жаклина разложила на столе содержимое своей сумки: батон, бутылку вина, кусок мяса, устрицы, картошку, салат, апельсины…

— Эге! Ты себе ни в чем не отказываешь!

— Хочешь жареной картошки?

— До чего же я удачно попал! Можно подумать, что ты готовилась к моему приезду.

— Да, ты же мне не сказал, зачем ты приехал.

— Меня включили в делегацию, которая должна повидаться с депутатами Жиронды. Мы решили отправиться к ним в палату.

— Тоже по поводу ЕОС?

— Откуда ты знаешь?

— Я сама этим занимаюсь… — и Жаклина сообщила о сегодняшнем посещении депутатов.

— Ну, доченька, ты меня очень обрадовала…

Леру принялся восторженно рассказывать дочери о последних событиях в Бордо. Там основали комитет борьбы против перевооружения Германии и собрали деньги, чтобы отправить делегацию в Париж. Пока что приехала одна делегация, но за ней последуют и другие. Он будет говорить от имени портовых рабочих.

— Мы им привезли двадцать тысяч подписей! И ты увидишь, какая у нас делегация. Доктор, профессор университета и даже один полковник в отставке. Мне пришлось одолжить у товарища костюм, чтобы достойно выглядеть… Да, я забыл еще тебе рассказать о Фернане, ну, ты его помнишь, наш почтальон, так он тоже должен был с нами поехать. Неплохо было бы иметь представителя «Форс увриер». К сожалению, он в последнюю минуту сдрейфил. Возмущен войной во Вьетнаме, а вот с ЕОС все колеблется. Ничего, и он поймет. И после этого ты будешь еще утверждать, что твой отец сектант!

— А я никогда этого не говорила.

— Знаю, но я не забыл упрека, который ты мне сделала после забастовки. А кто оказался прав?

Жаклина слушала его рассеянно, думая о том, что скоро должен прийти Жак. Не может же она скрыть правду от отца. Ну чего она боится? Он ее отругает? Но она не совершила ничего дурного. Он может не поверить в честные намерения Жака? Она сумеет его переубедить. Собственно говоря, ее смутила хозяйка гостиницы, она-то и навела на нее страх… Гораздо хуже изворачиваться, лгать…

— Послушай, папа, я должна тебе сказать…

Он посмотрел на нее такими непонимающими глазами, что вся ее решимость исчезла.

— Мне надо было бы тебе сообщить сразу…

— Ну, продолжай, ты что, боишься меня?

— Видишь ли, я живу не одна…

— Знаешь, это можно заметить и невооруженным глазом. Если ты хотела это скрыть, надо было убрать его галстук с вешалки и ботинок со стула…

— Ты его знаешь, это Жак…

— Все и так ясно, вон его фотография на столике.

Жаклина расцеловала отца.

— Ты у меня замечательный!

— Эх ты, дрянная девчонка! Да, но надо все-таки оформить ваш брак.

XIX

— «Иль де Франс», номер двести двадцать четыре… «Иль де Франс», number two twenty-four…» — выкрикнула продавщица в салоне Фардена, где и мебель и стены были выдержаны в серых тонах.

На сцене появилась хорошенькая манекенщица в костюме «Иль де Франс». Когда она проходила по эстраде мимо зрителей, раздалось всего несколько приглушенных одобрительных возгласов, но в общем модель восторга не вызвала.

Фарден, знаменитый закройщик, как всегда, присутствовал на просмотре своих новых моделей. Он сообщил гостям, что в этом костюме, на первый взгляд очень простом, он стремился обыграть самую красивую и длинную линию женского тела, которая обрисовывает бюст, подчеркивает округлость бедер и изящным изгибом спускается ниже колена.

Зрительницы, в зависимости от возраста и фигуры, по-разному отнеслись к новой модели. Одни, опустив лорнет и нагнувшись к соседке, прошептали: «Слишком узкая юбка и вообще простовато». Другие нашли, что в костюме нет ничего оригинального. Маринетта Делорм была в числе тех, кто оценил чисто парижскую изысканность модели «Иль де Франс».

Накануне Фарден принимал представителей прессы. Сегодня он показывал свои модели 1954 года избранной публике. Здесь были многие из тех нарядных дам и пожилых мужчин, которых несколько недель назад можно было встретить в версальском «Трианон паласе». Помимо зрителей, было много покупателей, немало иностранцев, в основном американцев, которые платили за право присутствовать на этом открытии сезона по 350 тысяч франков с человека. В первых рядах сидели дамы, все в темных платьях. Мужчин здесь было не меньше, чем женщин, и их интересовали гораздо больше манекенщицы, чем модели.

Маринетта с трудом сдерживала себя, чтобы не высказать свое мнение вслух. Она была в восторге от выдумок, которые обнаруживала в каждой модели. Ее ошеломил этот калейдоскоп туалетов. Она впервые попала к Фардену и была глубоко благодарна Анри за то, что он дал возможность ей, молодой и красивой женщине, насладиться прекрасными вещами и выбрать среди них любую по своему вкусу.

Просмотр начался с очень скромных моделей, к каждой из них Фарден подобрал зонтик, шляпу, перчатки, туфли и даже драгоценности. Платья были из тонких материй, всяких органди, муслинов, кружев, и придавали женской фигуре летнюю воздушность.

— Тебе что-нибудь понравилось? — спросил Анри Вильнуар Маринетту.

— Всё.

Показывали серию гладких платьев, доходящих до колен. Грудь в них казалась совершенно плоской, и из огромного декольте без воротничка вызывающе торчала голая шея. Маринетта сказала:

— Так и хочется набросить шарфик.

— А мне — укусить или поцеловать… — ответил Анри.

— У мужчин только это на уме.

В некоторых моделях Маринетта обнаружила влияние американской моды; искусственные букетики и фрукты, шляпы в форме коробок, закрывающие лоб почти до самых бровей, кричащие сочетания лимонного цвета с электрик на черном или бежевом фоне — все это не соответствовало французскому представлению о красоте. На Маринетту эта безвкусица произвела отталкивающее впечатление.

— Как можно сочетать фиолетовый цвет с коралловым? И ярко-красный с голубым?

К счастью, таких платьев было мало, видимо, это была уступка заокеанским покупателям. Маринетта восторженно разглядывала вечерние платья, в которых Фарден сумел мастерски обыграть тафту, плиссировку и кружева. Она нашла, что талант знаменитого закройщика развернулся во всю свою силу в моделях костюмов.

— Ты знаешь, «Иль де Франс» просто создан для моей фигуры, — сказала она Анри.

— Тебе бы хотелось такой костюм?