Весенний марафон

Так прошли октябрь и ноябрь. За это время произошло множество всяких событий, но не с ней, а вокруг, ее лично не задевающих. Светка работала, как швейная машинка, параллельно сдала на права, купила машину и теперь присматривала новую квартиру: деятельное расположение к ней немедленно уехавшего в Италию Владлена Георгиевича и небольшой кредит в банке позволяли рассчитывать на скорое новоселье. У Бабина родился сын, а сам он теперь подвизался в роли пресс-секретаря своего тестя, благо фирм у того было несколько, и вполне солидных. Евгений Николаевич, с которым Катерина периодически встречалась на разных городских тусовках, был как денди лондонский одет и ездил теперь на «БМВ», но глаза его уже не горели прежним блеском азартного любителя прекрасного пола и прочих маленьких радостей жизни, которые он позволял себе до того, как неосмотрительно принял участие в создании наследника Фирулевской империи. Лишенный всего этого, он стал респектабелен и скучен даже сам себе. К тому же его везде неотлучно сопровождала юная любознательная супруга, обожающая взрослые тусовки, поэтому с Катериной он только издали раскланивался.

Режиссер Урванцев, еще до начала съемок фильма предрекавший ему популярность, будто в воду глядел: «Весенний марафон» уже показали по одному из федеральных каналов, на двух фестивалях он получил призы зрительских симпатий, и теперь Урванцев собирался с ним куда-то за границу, не то в Прагу, не то в Лейпциг. Но Катерину эти новости не радовали: она так и не привыкла считать этот фильм своим, к тому же дальнейшее развитие событий показало, что насмешник и циник Урванцев понимает в жизни куда больше, чем она, романтическая дурочка, зависнувшая в амплуа тургеневской девицы. Катерина сделала этот печальный вывод, отнявший еще несколько баллов у ее и без того невысокой в последнее время самооценки, после беседы с Василием, когда он через три дня после премьеры притащился к ней домой, уже на правах старого друга, с цветами, конфетами, тортом и шампанским.После премьеры Катерина чувствовала себя виноватой перед Василием, которого Урванцев, с ее, как ни крути, подачи, выставил, как сказал один ее знакомый, «бедным, но благородным кобельеро». К тому же еще неизвестно, как к такому повороту сюжета отнеслась его супруга, которую он предусмотрительно не взял на премьеру, но которой вполне могли доложить многочисленные доброжелатели. Поэтому Катерина приняла Василия с преувеличенной любезностью, пытаясь хоть этим загладить свою вину. Но Василий, как выяснилось, никаких претензий не имел и трактовкой своего образа на экране был совершенно доволен. Катерина быстро поняла, что смысл происходящего на экране Василия не занимал совершенно, он упивался созерцанием своей физиономии во всевозможных ракурсах. Кроме того, нахлынувшая на него волна славы и всеобщего женского обожания закрутила Василия и подняла в его собственных глазах на головокружительную высоту – на работе у него даже брали автографы!

– Вася… – осторожно начала Катерина выяснять последний волновавший ее вопрос. – А твоя жена фильм видела?

– Видела, – кивнул Василий. – Она себе не п-понравилась, а я, говорит, настоящий артист.

– Ну и слава Богу, – с облегчением вздохнула Катерина. – А то я боялась, что вы из-за этого фильма поссоритесь.

– А мы п-поссорились, – бодро сообщил Василий, отхлебывая чай.

– Ну вот, – расстроилась Катерина. – И что теперь?

– А т-теперь я ее обратно отослал, домой. Пусть одна живет, в-ведьма!

– Ты чего городишь? Какая она ведьма? Конечно, ей такой фильм не понравился, но это же не значит…

– Самая настоящая. – В голосе Василия прозвучали нотки гордости. – У меня и д-доказательства есть.

– Какие доказательства? – ничего не понимая, спросила Катерина.

– Ты сама посуди, – начал Василий. – Людмила – ее Людмилой зовут – была самая п-первая, с кем я познакомился по объявлению. И самое интересное, что она совсем не т-такая, какие мне нравятся. Я таких люблю… п-полненьких. А она маленькая, худая, как девчонка. Ну, п-пироги, правда, у нее – я прямо никак забыть не мог. Ну вот. И хожу к ней, и хожу. Сам думаю – чего хожу, если она такая худая? У меня т-такие знакомые есть! – Василий мечтательно закатил глаза к потолку и похвастался, возвращаясь с небес на землю. – Одна в с-садике работает, этим, ну… логопедом, вот. Она мне упражнения п-показала, говорит, если будешь заниматься, заикаться п-перестанешь. Я занимаюсь! А еще одна женщина – даже зубной в-врач. Она меня в эту… в фиралмонию водила.

– В филармонию. Дальше давай, не отвлекайся, – поторопила Катерина.

– Вот. Пироги, значит.

– Да чего ты заладил про пироги эти! – рассердилась Катерина. – Вроде голодный не сидел, сам готовил.

– В-вот! – торжествующе поднял вверх указательный палец Василий.

Катерина посмотрела – палец как палец, ничего особенного.

– Что – вот? – уточнила она.

– Я эти п-пироги и ел, потому что они были заговоренные!

– Да ну тебя! – с досадой отмахнулась Катерина. – Нормальный мужик, а несешь черт знает что. Пироги ты ел, потому что они были вкусные, а ты – голодный. Вот и весь заговор.

– Нет, ты п-послушай, – завелся Василий, обиженный ее недоверием. – Смотри: пироги лопаю каждый день, уже новую дырку на ремне п-провертел, а все хожу и ем. И потом, объясняю же т-тебе – я худых не люблю! А с Людмилой… ну все, в общем.

– Понятно, – кивнула Катерина, весьма тронутая Васиной целомудренной манерой изъясняться.

– Ну вот. П-потом я ее к себе в гости пригласил. Умка на нее порычал сперва, она ему что-то сказала – он и давай ластиться, как кошка. Что это з-значит?

– Что у тебя пес – не охранник, – едва сдерживая смех, ответила Катерина. – Если воры придут, он им сам все вынесет и еще хвостом повиляет. И женщин Умка любит больше, чем мужчин. Как, впрочем, и его хозяин. Это нормально.

– Нет! – упорствовал Василий. – Она его з-заговорила.

– Ладно, проехали, – не стала спорить Катерина. – Еще какие улики?

– На д-другое утро, она как уехала, у меня аж сердце заболело – так я по ней с-скучать начал. Она т-только что ушла – а я будто ее год не видел, места себе не н-нахожу. Это, по-твоему, что значит?

– Ну, наверное, что ты в нее влюбился, – предположила Катерина. – Иногда бывает.

– Влюбился – ладно, – не унимался охотник за ведьмами. – А жениться-то з-зачем? Можешь ты мне сказать?!

– Ну мало ли… – уклонилась от ответа Катерина.

– А я и не хотел! Она меня з-заставила!

– И каким образом? Шантаж, угрозы, незапланированная беременность?

Василий покраснел от такой прямолинейности, но продолжал гнуть свою линию:

– П-приворожила она меня. Как уехала тогда – я за ней, и сразу говорю – выходи за меня замуж. А она сразу и с-согласилась. Месяц живем, два живем, меня к другим женщинам и не тянет. А если раз-другой что и было, так мне потом п-перед ней неловко вроде.

– Да, это странно, – подумав, согласилась Катерина. – Как так: тебе – и неловко? Но на колдовство все равно не тянет. Может, в тебе просто совесть проснулась. Ты про доказательства говорил – давай доказательства.

– Мы когда кино собирались снимать, я ей объяснил: Людочка, так и так, ты п-поживи пока у себя, потому что мы кино начнем снимать, как будто я неженатый. А п-потом уже про тебя скажу. Она согласилась. Я еще д-думаю: ведь даже скандалить не стала. У всех мужиков жены скандалят, а эта – нет.

– Действительно, дикость какая! – поддержала Катерина. – А может, у нее просто характер хороший?

– П-притворяется! – уверенно парировал Василий. – Просто знала, что я никуда не денусь от нее. П-приворожила потому что. Ведьма и есть!

– Доказательства? – опять потребовала Катерина.

– Она уехала, я скучаю и скучаю, сил нет. Стал от скуки п-прибирать все, генеральная уборка, в общем, чтоб только было чем заняться. Ну вот. Поднимаю матрац на кровати, а там…

– Что? – не выдержала Катерина.

– П-платок. Узлом завязанный! – закричал Василий. – Ах ты, думаю, ведьма! Теперь все п-понятно: и почему я без нее болею прямо, хоть и худая она, и вообще – н-ничего особенного, у меня такие знакомые были…