Весна безумия

Но когда Инге было тринадцать, её мать познакомилась с мужчиной, автомехаником, и вскоре тот начал у них жить. И поначалу всё было хорошо. Отчим Ингу не обижал, пытался наладить контакт, за мамой её красиво ухаживал, да и по дому многое делал. А у Инги была задвижка в комнате, обычный шпингалет, и вот однажды она пришла из школы, а запор снят. Тогда она впервые заподозрила неладное. На вопрос, зачем снял, отчим ответил что-то невнятное, типа ему некуда было складывать запчасти, а у Инги в комнате на полу много места.

Следом отчим действительно начал складывать радиаторы, двигатели, карбюраторы там, похоже, именно тогда Инга и провоняла бензином и машинным маслом, вместе с комнатой. Подруга стала пропадать после уроков у меня – боялась встреч с отчимом.

Достучаться до матери не получалось, та просто не верила в подозрения дочери. Но Инга чувствовала неладное. Рассказывала, что отчим пялился, заходил в комнату без стука, причём будто специально караулил моменты, когда девочка переодевалась. Инга гнала его из комнаты, а тот прикидывался, что не понимает её возмущения. Отвечал одной фразой: «Чего стесняться?! Мы же родственники!»

А потом я как раз попала в больницу, и Инга была вынуждена идти домой после школы. Удивительно, но как раз в это время у них вдруг сломался шпингалет и в ванной. Отчим отпирался, сказал, что резко дёрнул дверь, и задвижка отлетела. И если раньше он всё чинил, то в этот раз как будто специально оттягивал ремонт.

Как-то вечером, когда матери ещё не было, Инга пошла помыть голову. Стояла под душем, когда к ней в ванную ввалился отчим. Она заорала, прикрывалась чем могла, а он стоял и лыбился: «Хватит тебе, мы ж почти родные!» Инга тогда схватила халат матери и выскочила за дверь. Отчим не трогал её, но то, что ввалился, когда она принимала душ, и не вышел, напугало Ингу.

Это была весна. Инге некуда было податься: я в больнице, мать на работе, а она даже обуться забыла, выбежала босиком. Села на лестнице в одном халате на голое тело, на два пролёта ниже, и зарыдала. Там её и застукал Артём, позвал к себе. И Инга выбрала из двух зол меньшее: «Лучше уж меня изнасилует молодой сосед, чем престарелый отчим».

Но у Артёма не было и мысли обижать Ингу. Тогда он ещё учился на последнем курсе универа, недавно похоронил бабушку. Писал диплом и просто приютил Ингу у себя на несколько дней. Мать сначала не верила Инге, и та стала пропадать у Артёма всё чаще. В итоге пришлось выгнать отчима, потому что Инга поставила условие: либо он живёт в квартире, либо она. С тех пор они и дружили с Артёмом. Хотя Инга всё время ныла, какой он душный моралфаг.

А в прошлом году у Артёма был выездной корпоратив. Так как, работая удалённо, он никого не видел вживую и стеснялся, попросил Ингу съездить с ним. И что-то между ними там произошло. Инга не рассказывала подробностей, отмахнулась, лишь сказала, что Артём там напился, а «пьяный он совсем дурак».

Глава 11. Каток

После занятий в кванториуме я отправилась домой. Предупредила Ингу, что не останусь у неё сегодня: они вечно задерживались на робототехнике допоздна, а мне нужно было хоть раз в неделю ночевать дома.

За ужином в кругу семьи папа сказал, что на майские праздники взял отпуск и хочет отправиться в горы. Он у меня любил походы, и я отправлялась с ним почти каждый год с десяти лет. Это не альпинизм, в основном туристические маршруты. Ночи в палаточном лагере, еда на костре, горные реки, водопады, снег на вершинах даже летом. А какие там звёзды яркие, кажется, протяни руку – и вот они рядом. С этим ничего не сравнится. Прошлым летом мы ходили на Эльбрус, даже брали с собой Ингу, и она осталась в восторге.

– Я подумал, что летом у тебя экзамены, выпускной, поступление, а в мае ты как раз отвлечёшься от всей суеты. Что думаешь?

– Когда я отказывалась от гор?! – А потом вдруг вспомнила про историю Артёма. – Пап, а может, в этот раз на Алтай?

– Почему бы и нет, я ещё не выбирал маршрут. Но, если хочешь на Алтай, пусть будет Алтай.

– Только аккуратнее там! – напутствовала мама.

Она походы не любила, да и горам предпочитала море.

– Я могу Ингу с нами позвать?

– Хоть двух! – усмехнулся папа.

***

На большой перемене Инга негодовала:

– Решила вчера вечером зайти к Артёму, проверить, как он там. Апельсин ему принесла, а то бледный, как поганка. И он опять загрузил меня своими нотациями. Он, оказывается, видел как-то, как Дождик меня провожал, и заладил, что тот мне не пара. Господи, какой же он душный 12 … – закатила она глаза. – Умудрённый жизнью социофоб, блин! О нём заботишься, а он мозги трахает.

– И как он?

– Вроде ничего, отошёл. Режим душнилы врубил по полной.

12

Душный(душнила)(сленг.) – зануда.

– Значит, идёт на поправку, – усмехнулась я и вспомнила вчерашний разговор с папой. – Кстати, Инга, папа собирается на майские праздники в горы, на Алтай. Гоу с нами?

– О, я всегда за любой движ на природе! Батя у тебя топовый, мне бы такого, – с нотой горечи проговорила она.

Инга в сотый раз открыла телефон:

– Почему мне Дождик не отвечает второй день?

Она открыла их переписку, быстро написала: «Скучаю. Почему не пишешь?» – и отложила телефон экраном вниз. Подпёрла руками подбородок. Выглядела как тоскующий пёс без хозяина.

– Может, обиделся, что в гости его не позвала в последний раз. Меня тянет к нему адски, аж до ломки! Но он здоровый, как шкаф.

Инга приблизилась и зашептала мне на ухо:

– Я как подумаю о сексе, боюсь, что он меня раздавит. И поэтому всё время сливаюсь. Он вроде не форсит, но предлагает остаться у него. К себе я его ещё не приглашала.

Я подавилась чаем, представив подобную картину. На языке вертелась пошлая шуточка, что секс с бодибилдером похож на падающий на тебя шкаф, из которого вываливается маленький ключик.

– Чего ты лыбишься? – похлопала меня по спине Инга.

– Ничего, – откашлявшись, я вновь глотнула чая, чтобы скрыть улыбку. – Я в этих вопросах тебе не советчик. Ну… может, предупреди его, чтобы не раздавил… аккуратнее там… не знаю.

– Нет, говори, что тебя так развеселило! – требовала Инга.

– Ты меня убьёшь, – если я перескажу Инге эту глупую шутку, она же в момент близости вспомнит, и всё у них сорвётся.

Но Инга наседала, и пришлось ей рассказать. Она расхохоталась, но потом уронила лицо в ладони: