Весна (сборник)

Впервые за много лет у него не было необходимости шутить. Он вдруг понял, как сильно устал от чужого смеха, постоянно звучащего в его мозгу.

Русский режиссер предложил ему роль убийцы и, тем самым, разгадал его тайну, которую великий комик хранил под спудом всю свою жизнь. Борис Стойчев действительно был убийцей. Однажды он убил человека, и об этом знал только он один.

Это случилось, когда Борису шел тринадцатый год. На лето родители отправили его в деревню, в гористую местность, и там, в этой деревне, Стойчев возненавидел одну старую крестьянку. Точнее, вначале он (как повелевали ему возраст, жаркое лето и страстный его характер) влюбился. Объектом любви была девочка, ровесница Бориса, она приехала в деревню из Софии провести каникулы в доме своей бабушки — вот эта вот зловещая бабушка и встала черной злорадной стеной на пути этой любви! Старуха была родом из Габрово и все в ней было Борису ненавистно: ее черная одежда (старуха соблюдала вечный траур по каким-то умершим родственникам), ее язвительные насмешки, ее оскаленный меднозубый рот, сочетание фанатичной религиозности (Борис в те годы был пионером и презирал религию) с габровским холодно-народным юморком. Она называла Бориса «дохлым чучелом», но нежная красота ее внучки, как магнитом, притягивала Бориса к дому старухи. В этом доме жило еще несколько старух (кто они, Борис не понимал), и все они начинали визгливо хохотать при виде Бориса. Не в силах более выносить этот гнусный смех, издевающийся над ним и его влюбленностью, Борис стал подкрадываться к этому гнилому и нарядному дому украдкой: фасадные оконца украшены были цветами и траурными лентами, но задворки беспечно полнились лазейками.

В одной из полураспавшихся пристроек сделан был душ, и в этом душе Борис и его возлюбленная назначили друг другу тайное свидание. В ранний утренний час она ждала его там под теплыми струями воды, но стоило их губам сомкнуться, как омерзительный хохот старухи раздался над их головами. Черные сильные пальцы вцепились в мокрые волосы Бориса, старуха выволокла его из душа, а за ее спиной уже хохотала целая орава старух. Зачем-то они приседали, выпускали газы и трясли своими черными передниками. Эта сцена унижения: хохочущие и пердящие старухи, сверкающие в хохоте своими медными зубами — это застыло в его душе навсегда.

Все произошло случайно. Он шел узкой тропинкой по склону горы, блуждая без цели, внизу петляла пустынная дорога, на которой торчал ржавый щит на столбе, предупреждающий от опасности оползней. Стояла страшная жара, солнце жгло непокрытую голову, и подросток надеялся, что внезапный солнечный удар опрокинет его в пропасть. Внезапно он увидел внизу на дороге быстро ковыляющую фигурку — он узнал ненавистную бабу, которая возвращалась из дальней церкви. Злобно влюбленная в Бога черная щепка… Он толкнул ногой камень — камень покатился по склону, увлек за собой еще несколько камней, и каменный дождь обрушился на дорогу. Подросток хотел скорее напугать, но один из камней убил ее. Он видел, как падал камень-убийца, наблюдал его полет сквозь знойный, трепещущий воздух. Никто не заподозрил его: в тех местах часто случались оползни, и люди не впервые гибли на той дороге.

…НИКТО НЕ ЗАПОДОЗРИЛ ЕГО: В ТЕХ МЕСТАХ ЧАСТО СЛУЧАЛИСЬ ОПОЛЗНИ, И ЛЮДИ НЕ ВПЕРВЫЕ ГИБЛИ НА ТОЙ ДОРОГЕ…

Впоследствии он пытался испытывать муки совести, но ничего у него не вышло: думая, что убил старуху, он начинал хохотать, он впервые смеялся от души — так на той горной тропе он столкнулся с юмором, не похожим на габровский: с потаенным и страшным юмором самой жизни.

Тогда-то он и полюбил Россию. Впрочем, все болгары любят Россию. Стойчев же любил ее за русскую литературу, которая всегда практиковала убийства старух, именно того типа, что волновал Стойчева: язвительно-сухих, властно-любознательных и злобных — от «Пиковой дамы» Пушкина до процентщицы Достоевского и старух Хармса. [1] Стойчев даже отснял уморительный скетч для болгарского телевидения, в котором слил воедино Хармса и Достоевского (скетч назывался «Дхармсоевский»). В этом скетче Раскольников сделался серийным убийцей и раскалывал своим топором целые полчища старух, а затем выбрасывал их одну за другой из окон. С помощью простенькой компьютерной анимации все старухи оказывались внутри деревянными, как поленья, а Раскольников трудился, словно дровосек.

1

Убийство злой старухи в русской литературе представляет собой отзвук древних весенних обрядов: «проводов» или «похорон» зимы, сожжение «костромы» и тому подобное. Это имеет особое значение для северных славян, живущих в краях, где зимы суровы, но Стойчев жил на юге, поэтому подобные обрядовые мотивы не оправдывали его в собственных глазах.

Съемки русского боевика под бойким названием «Клинч. История двойного удара» проходили в Москве, в Питере, в знаменитых тюрьмах России, в мордовских лагерях, а также в Нью-Йорке, в Ницце, в Греции, в Париже… В частности, в Париже снималась одна из самых кровавых сцен, в которой герой Стойчева проникает в некий закрытый эротический клуб и безжалостно расстреливает всех посетителей этого клуба…

Когда объявили перерыв, Стойчев не пошел обедать вместе с другими актерами. Вместо этого он решил один пройтись по весенним улицам, выпить чашечку кофе в каком-нибудь кафе. Он много пил кофе и курил, несмотря на проблемы с сердцем и предупреждения врачей.

Даже не смыв с себя грим, в одежде бандита, он бродил по парижским улицам. В тот день, который стал днем его смерти, он был счастлив — фильм «Клинч. История двойного удара» сделал его счастливым. Он шел и думал о юморе, о смехе — что же это такое? В тот день он решил написать книгу о юморе, совершенно серьезную, пристально-вдумчивую. Создание «Нового Болгарского Юмора» — да, он сделал это, но на этом нельзя останавливаться, он должен добраться до сути юмора, он должен разгадать эту великую тайну — тайну смеха. Он больше не будет шутить, он станет говорить о смехе серьезно, безжалостно, он доберется до самого источника этого человеческого содрогания, до корней этой щекотки, проникнет на запретный микроуровень этих загадочных конвульсий. Он обязан исследовать все, вызывающее смех, и все порождаемое смехом, и он не успокоится, пока не ответит на вопрос — что же это такое? Возможно, истина окажется пугающей или мерзкой, но он не испугается и не побрезгует истиной, не будь он Борис Стойчев, великий комик, один из самых мрачных людей на свете.

«Тайна смеха» — так он решил назвать свою книгу.

Итак, старики из «Тропической аптеки» суетились вокруг свежего трупа, и только одна старая дама — мадам Кора — сидела неподвижно.

…И ТОЛЬКО ОДНА СТАРАЯ ДАМА — МАДАМ КОРА — СИДЕЛА НЕПОДВИЖНО…

И тут произошло нечто настолько чудовищное, что полностью затмило смерть Бориса Стойчева и навсегда превратило завсегдатаев этого кафе в психических инвалидов. Только бармен Луи сохранил рассудок, отчасти потому, что был защищен глупостью и добротой, отчасти же потому, что в этот момент он вышел из кафе посмотреть, не едет ли полиция.

Рот мадам Коры открылся, и из него полезла какая-то ярко-серебристая стружка, вся унизанная бусинками лилового и изумрудного цвета. Одновременно, с оглушительным треском из-за ее ушей стали выдвигаться и разворачиваться серебряные перепончатые лепестки, и вся ее голова превратилась в подобие огромного цветка, который распускался на глазах, сверкая режущим блеском. Из центра этого цветка раздался свист, тело старухи превратилось в серебряный стебель, который весь трепетал и гнулся — от свиста посыпались на пол зеркала, полетели пепельницы — и в следующий миг мадам Кора рассыпалась веером ртутных брызг. Брызги, осев на мраморе стен, сразу сжались и с шипением исчезли. На месте, где только что сидела дама, темнело выжженное пятно. Ничего не осталось от старухи. На самом деле мадам Кора не была старухой — молодая инопланетянка, давно внедренная на Землю, чтобы сидеть в этом парижском кафе. Отдаленная галактическая цивилизация тайно исследовала энергетические ресурсы Земли. Ни нефть, ни газ, ни электричество не заинтересовали этих инопланетян — они не могли пригодиться им. Как ни странно, единственное, что заинтересовало их на Земле, был абсент. Они обнаружили нечто родственное себе в химическом составе этого ядовитого напитка. Кажется, они считали, что абсент — ценное лекарство, способное исцелить изнурительную болезнь, поразившую их цивилизацию. На землю забросили группу отлично подготовленных агентов, которым поручили изучить влияние абсента на сознание людей, годами пивших эту зеленую жидкость.

Овладев телом мадам Коры (чья душа тем временем блуждала в краях северных болот где-то в районе Бодайбо и Оймякона — одинокая, бесплотная, поющая одну и ту же песенку о цветах), инопланетянка день за днем проводила в «Тропической аптеке», тщательно сканируя все мысли, все воспоминания, все оттенки и вибрации чувств посетителей кафе, и все лишь за тем, чтобы изучить свойства абсента, которым эти люди время от времени лакомились. Все содержание сознания посетителей «Тропической аптеки», уловленное мозгом-радаром инопланетянки, немедленно становилось доступным всем обитателям отдаленной галактики. Можно сказать, что инопланетяне каждый день просматривали эти сознания, как телезрители на Земле «в реальном времени» (это выражение заставляет оледенеть) просматривают популярные reality shows. Только интересовали их не вопросы секса или самоутверждения, а исключительно «зеленые русла» оставленные в этих сознаниях тонкими, токсичными и плаксивыми струйками абсента.

Пока Борис Стойчев курил свою последнюю сигарету, инопланетянка молниеносно считывала его прошлое, тайные и явные мысли, его неврозы, радости, страхи, мечты и сны. Она увидела и узнала всю его жизнь, пролистав страницы этой жизни с космической скоростью, не упустив ни одной детали — и лишь для того, чтобы проверить, не пробовал ли он когда-нибудь абсент. Нет, не пробовал. Она не нашла в его сознании следов абсента — обнаружила всего лишь душу, иссеченную глубокими шрамами, оставшимися от несчастных и счастливых любовей, обнаружила гордость и унижение, обнаружила буйный и асимметрично развитый ум, и одинокую «комнату слез», спрятанную на светлых задворках этого ума. Но ей также пришлось встретиться с главным сокровищем и оружием этой души, с чудовищным нектаром этого цветка — с Новым Болгарским Юмором (НБЮ). С «ужасом смеха», по выражению Бориса Стойчева. Это столкновение и погубило ее.

На планете Земля только болгары воспринимали НБЮ, остальные жители Земли были от его воздействия чем-то защищены. Никто не смог бы предсказать этого, но инопланетяне, о которых идет речь, оказались чувствительны к этому юмору. «Чувствительны» — мягко сказано! Неизвестно какие именно потаенные вибрации НБЮ нашли катастрофический отклик в организме инопланетян. Новый Болгарский Юмор оказался для них смертелен. Хохот взорвал «мадам Кору», но она успела передать информацию, считанную с мозга умирающего Стойчева, на свою далекую планету, и все жители этой планеты (объединенные общим умом и общим информационным пространством) погибли. Жестоко распорядилась с ними судьба, а ведь они всего лишь хотели лечиться абсентом. Но слово «абсент» недаром означает «отсутствие»: они вкусили отсутствия.