Вестник в старом мире

— Поздно, император вынес свое решение, — генерал стукнул по письму пальцем.

— И я ему беспрекословно подчиняюсь, но вы сделали ход ради другого.

— Ты много на себя взял, Призрак, — генерал потряс головой, но снова не добился реакции от Вадима, — Многим наступил на ноги.

— Так, я же с пониманием, вы работали со Старейшинами, зарабатывали. Я все понимаю и принимаю правила игры. Что вы хотите?

— Ты отдашь мебельный, швейный и красительный. Мыло и железяки оставь себе, — усмехнулся генерал.

О наследии бандитов он даже не стал говорить.

— Пожалуй, дешевле будет вас убить, — поморщился Вадим и потянул к себе бутылку и корзинку с фруктами, он успел дойти до двери, прежде чем в спину ударил злой крик:

— А ну, вернись, щенок!

Вадим спрятал широкую улыбку, прежде чем вернулся к столу.

— Только я здесь решаю, когда можно уходить, — генерал расстегнул воротник, — Садись.

Он указал на стул за столом.

— Я ведь к вам со всей добротой, с открытым сердцем, а вы все хотите забрать, что я нажил непосильным трудом, — Пожаловался Вадим и сел, — У меня компания, несколько уважаемых людей вложили свои деньги, и даже вы не сможете их переживать.

— Ну, ну, угрожай мне своими "важными" людьми. Калека Есислав опасен только для своей гувернантки, а зазнавшийся адмирал успел нажить себе врагов. Или ты думаешь о Буденове? Так, этот золотой карман никуда не будет вмешиваться.

— О нет, я говорил не об этих уважаемых людях. Возможно, вы не знаете, я не обнародовал эту информацию, но не так давно мой корабль ушел с грузом во Францию. Один маааааленький человек, господин Пьер Морель заключил со мной договор.

От этого имени у генерала заболели зубы. Император близко воспринял промашку полиции и жандармерии в нападении на французского дипломата.

— Я предлагаю, тридцать процентов тканного и мебельного.

— Мало. Красочный вы себе не оставите, — генерал открыл ящик стола, там у него стояла табакерка с соленым арахисом.

— Если вы хотите мой красочный, то должны разрешить строительство оружейного, — поставил точку Вадим.

— Оружейного? Разрешить, после того как вас приказал сослать Николай Павлович?

— Скажите, что не хотели подрывать обороноспособность государства. Я же на заводе буду делать оружие на заказ моряков.

— Обороноспособность государства, — генерал облизнул губы.

— И чтобы я не беспокоился за свою жизнь, пятнадцать процентов от оружейного будут вашими.

— Тридцать.

— Тогда пишите разрешение сейчас, прежде чем я уехал. Документы на вас оформим, когда я буду на Кавказе, чтобы меньше было вопросов.

— Не учи, — прорычал Щедрин.

Вадим примирительно поднял руки.

— Договорились?

— Да.

Щедрин пожал протянутую руку.

— Ух, ну вы меня и напугали, — выдохнул Вадим и ослабил воротник рубашки, — Жарко у вас, давайте отметим? Деньги-то огромные.

— Не маленькие, — согласился Щедрин, смотря на табакерку с арахисом в столе.

— Я принёс грузинское, полусладкое. Подарил один князь. Открывали на Новый год, очень хорошее, — рекламировал Вадим вино, — Мне доктор Гааза рекомендовал, сказал очень полезное.

— Давайте, — генерал поставил на стол два бокала.

Виноградное вышло суше, чем гранатовое, но аромат, аромат не уступал, насыщенный, четкий.

Щедрин дождался, когда за Вадимом закрылась дверь кабинета. Он убрал письмо от государя в папку с делом Беркутова и закрыл сейф.

— Крысеныш. Думаешь, что самый умный? — генерал достал бумагу и чернила.

"Дорогой Генерал…"

— Нет, невысокого полета птица, — Щедрин скомкал лист и начал писать заново.

"Дорогой майор… прошу позаботиться со всей возможной лаской…"

Генерал закашлялся и запечатал письмо. В горле першило, и Щедрин налил себе еще вина. Влажный воздух Петербурга всегда его беспокоил.

Вадим спустился на этаж и завернул к кабинету Местечкина.

— Полковник просил меня зайти, — Вадим указал на дверь секретарю.

— Сейчас спрошу, — секретарь проверил и пропустил Вадима.

Местечкин сидел за столом и пытался прочистить першащее горло.

— Алексей Игнатьевич, вы как? Все хорошо? — услужливо спросил Вадим и подошел, — Такое чувство, будто в горле кость застряла? А ещё сердце ломит, да?

Местечкин с широко раскрытыми глазами посмотрел на Вадима, потом на бутылку вина.

— Что? Вино отличное, зря вы его вините, — Вадим взял бутылку со стола. Там еще осталась половина.

— Помо… — голос у полковника пропал.

— Не, зря стараетесь. Они вам не помогут, — Вадим посмотрел на закрытую дверь кабинета. — В общем, я не договорился с генералом. Ему кто-то хорошо заплатил за мою голову, но кто же это мог быть?

Вадим вопросительно поднял бровь.

— Британцы… — прохрипел Алексей Игнатьевич и схватился за горло.

— Какие уроды. Но вы, вы порядочный человек, — Вадим поставил перед полковником белую капсулу, — лекарство. Пейте, быстрее.

Местечкин недоверчиво покосился на Вадима, но новый приступ кашля сподвигнул к действиям. Полковник открыл ящик стола и налил себе водки, которой и запил лекарство. Через минуту кашель и раздражение в горле пропали.

— Легче? — спросил Вадим.

Местечкин кивнул.

— Ну и отлично. Средство надежное, без вкуса, запаха и цвета. А самое приятное его нельзя обнаружить. Действует не сразу и полностью неизлечимо.

Последнее Вадим говорил с кровожадной улыбкой. Он достал маленький пузырек с такими же таблетками и поставил его на стол.

— Хорошо, что вы не выпили все вино. Сможете угостить кого-то и посмотрите, что будет. Одной таблетки хватает на месяц. Здесь, — Вадим постучал по пузырьку, — на девять месяцев. Одну таблетку нужно давать сразу, так что у вас на восемь месяцев.

— Убийца.

— Но, но, — Вадим поднял палец, — добродетель! Ведь скоро, вы займете новое кресло. К сожалению, вы ошиблись и у генерала не так хорошо со здоровьем, как нам бы хотелось, это понятно?

Местечкин снова посмотрел на бутылку вина.

— Но если он сейчас…

— Не сейчас, через неделю, две.

— И не обнаружат?

— Нет. Еще лет пятьсот не смогут, — улыбнулся Вадим и пошел к двери, — у нас с вами впереди светлое будущее. Увидимся.

Он ушел, а Местечкин остался один в кабинете. В груди больше не давило и он смог полностью вдохнуть.