Вестники времен. Дороги старушки Европы. Рождение апокрифа

Гунтер, немного робея под пронзительным взглядом отшельника, словно пытавшегося просверлить глазами дырку в голове оруженосца, в общих чертах передал отцу Колумбану смысл беседы с Лордом.

— Искушение, искушение… — пробормотал германец, вспомнив слова монаха. — Вот оно что! А я и поддался. А вдруг, — Гунтер с некоторой опаской покосился на отшельника, — Лорд и вправду вернул бы меня обратно?

Услышав слова, произнесённые германцем почти шёпотом, отец Колумбан гневно сверкнул глазами, но голос его остался ровным и спокойным:

— Вернуть-то он тебя действительно собирался, а вот дальше… Полагаю, Лорд нашёл бы способ избавиться от ненужного человека. Не знаю. Говоря о твоей смерти там, Князь Ночи наверняка не лгал, всей правды, однако, тоже не открыл. Как обычно, впрочем. Ты слышал о предопределении? О судьбе?

— Конечно, — кивнул Гунтер. Между прочим, и Лорд о чём-то подобном упоминал ещё в первом разговоре…

— Всё в мире взаимосвязано, — сказал монах, обретая вдохновенный вид проповедника, — каждая травинка имеет своё значение и место в Большом Творении, а человек тем более! Твоё предопределение в старом мире исполнилось — ты, вернее твоя первая сущность, перестала существовать в пределах зримого Творения…

— Это я и от Лорда слышал, — германец начал злиться. Сколько можно талдычить одно и то же! И святой, и бес повторяют как попугаи: «Ты, милейший мёртв, но одновременно жив». Прекрасно, но тогда расскажите, каковы следствия этой абсурдной аксиомы?!

— Твоё возвращение обратно, скорее всего, невозможно, — чётко произнёс отец Колумбан, — Нарушится общая картина Большого Творения. Неизвестно, что получится, если ты вернёшься домой живым. Лишний человек… Вдруг однажды ты бы смог убить на поединке короля или принца, например, Франции? Которые обязательно остались бы живы, не будь тебя в пределах тварного мира?

— В нашей Франции нет короля, — машинально заметил Гунтер, — Там республика. Значит, Лорд, который так печётся о том, чтобы история мира осталась стабильной, хотел выкинуть меня отсюда, а там угробить? Понимаю, понимаю… Тогда обе Вселенных развивались бы без всяких изменений, точно? Здесь случилось бы всё, что должно случится — все войны, эпидемии, инквизиции… Так?

Отец Колумбан молча кивнул. Сэр Мишель сидел тихо, стараясь не перебивать. Рыцарь по-прежнему понимал очень немного, но вопросы пока решил отложить на потом — Джонни рано или поздно разъяснит.

— Но если я понял правильно, — продолжил думать вслух Гунтер, не глядя на собеседника, — значит и здесь мне нельзя оставаться…

— Почему? — искренне удивился старец, — Разве, зная будущую историю, тебе не захочется её изменить в лучшую сторону? Насколько я могу судить, второе Творение было создано не для повторения прежних ошибок человечества, а с целью дать людям возможность пойти новой дорогой! И потом, существо, которое ты называешь Лордом, уже начало действовать, сразу после твоего появления выставив на игральную доску свою фигуру, и тем уравновесив силы. Я это твёрдо знаю.

— Откуда? — оторопел германец.

— У меня частенько бывают теологические диспуты с некоторыми… э-э… личностями, — фыркнул святой. — А со знакомым тебе господином я имел встречу только вчера. Нехорошо, когда дьявол гуляет по земле. Вот мне и поручили вежливо попросить его вернуться в Пустоту.

— Кто поручил? — вытаращился Гунтер.

— И почему ты такой любопытный? — скривился отец Колумбан. — Кто надо, тот и поручил. Если ума достаточно — сам догадаешься.

«Великолепно, — отрешённо подумал Гунтер, — Значит, можно жить в двенадцатом веке, не опасаясь последствий собственной деятельности? Рыцари, монахи, запросто беседующие с Господом Богом… Вдобавок появилась «другая фигура»… Прикажете бороться с посланником сатаны? Да за кого они меня принимают?»

— А кто это? — не выдержал сэр Мишель, опередив на мгновение оруженосца, собиравшегося задать аналогичный вопрос. — Я про фигуру… Чёрную.

— Человек, — буркнул отшельник, — Обычный смертный, только отдавший душу и тело неназываемой силе… Он опасен тем, что сделал это не из страха или жажды мирских благ, а добровольно, искренне полагая, что Лорд сильнее… Кто он — мне неизвестно.

— Ладно, понятно, — вздохнул Гунтер и задал самый главный вопрос, ответ на который искал все последние дни: — Нам-то с Мишелем как быть дальше?

— Просто жить, — ответил отец Колумбан, — если вы избраны, значит не вы найдёте поприще, а оно вас. Однако, это не значит, что следует бесцельно проводить время на охоте или… — святой строго покосился на рыцаря, — или на сеновалах. Поймите, дурни, в одиночку вы не сможете ничего совершить. Лишь вместе вы сила. Нечистый будет стараться разрушить ваш союз, вспомните тогда о моих наставлениях. Преодолеть искушения вам поможет чувство долга — крепко держите своё слово…

— Какое слово? — не понял Гунтер, перебивая отшельника. Оруженосец медленно оглядел отца Колумбана. — Вы хотите потребовать от меня… нас некоей клятвы?

Старец отрицательно покачал головой:

— Сказано в Писании — «Не клянись». И вообще, дорогие мои, вам вдвоём действительно представляется возможность изменить историю мира. Князь Ночи, насколько я понимаю, пугал вас всякими россказнями о том, что убей вы предка некоей великой личности из будущего — случится страшное? Подумайте сами, разве было бы плохо, если Гай Кесарь Калигула несколько столетий назад не появился бы на свет?

— Наверно, не было, — согласился Гунтер. — Но тогда всё стало бы по-другому!

— А кто такой Калигула? — неожиданно встрял сэр Мишель.

— Да был один, — отмахнулся оруженосец, — Импер… э… ну, в общем, король Италии. Не самый лучший, — Гунтер снова взглянул на отшельника. — Значит, мы можем просто делать что хотим? И наши действия не повлекут… нехороших последствий?

Святой посмотрел на германца серьёзно.

— Смотря какие действия. И при каких обстоятельствах.

— То есть, — осторожно начал Гунтер, — если я, неплохо зная историю своего мира, вмешаюсь в некие будущие события… Я, например, помню о смерти императора Фридриха Барбароссы, который должен утонуть через… — Гунтер нахмурился, прикидывая даты, — Ну да, почти через год. И ведь мы можем успеть на берег реки Салеф к десятому июня следующего года. Представляю, что станется, если Фридрих Рыжебородый придёт в Палестину, в Святую Землю вместе со своей армией! Предполагаю, это будет уже не обычное изменение истории, а нечто большее.

— Вот-вот, — подтвердил отшельник, пытаясь не обращать внимания на настойчивые тычки локтя сэра Мишеля. Рыцарь был поражён новостью о возможной смерти императора германского и ему очень хотелось расспросить подробнее.

«Любопытная картина вырисовывается, — подумал Гунтер, — слова этого необычного старца истолковать двояко невозможно. Если он действительно святой, а может, ангел, архангел или кто ещё там, замаскировавшийся под человека? — получается, что мне вместе с рыцарем даётся право делать самые невероятные вещи, не оглядываясь на возможные последствия в будущем. Спасти Барбароссу — только представьте!..»