Ветер моих фантазий. Книга 2

Неторопливо ушел на кухню. Эх, вот влипла. Но он вообще не разозлился за испорченную одежду.

Сначала вымыла унитаз и пол. Запихнула одежду в стиральную машину. Потом уже полезла под душ. Не сразу сообразила, что не закрыла дверь. Но, как ни напрягалась, вслушиваясь, шагов возле двери не было. Приоткрытой. Заметно приоткрытой.

Он так и не пришел, чтобы не смущать меня.

На кухне меня ждала жаренная рыба. Два салата. Чай. Чашка, из которой мы пили высранное кофе, куда-то делась. И кофемолка тоже. У меня потеплело внутри от такой заботы.

Ки Ра… То есть, Акира, захлопнувший входную дверь, пробежал мимо ванны. Притормозил у кухни. С блюдом пирожных и конфет. С пачкой сока.

— Мои любимые! — ахнула я, потянувшись к подносу. Потом смутилась.

Но он ступил ко мне и занял мне руки подносом прежде, чем их убрала. Сок поставил на стол.

Чашки достал стеклянные. Зеленые. Совсем другие. Заботливый. Сел за стол. Галстук тоже, кстати, сменил: коричневый с оранжевыми блеклыми полосками на темный, сине-зеленый. О моем конфузе вообще ничего не сказал.

Я смущенно трескала пирожные. Он листал сайты на треснутом смартфоне. Даже планшет уволок. Заботливый…

В дверь позвонили, нарушив наше уединение. Я сжалась. Акира спокойно поднялся и вышел. Вернулся с моей сумкой. За ним зашел молодой миллионер. Русский.

— Сначала скажите, что в сумке лежит, — потребовал он.

Парень потянулся было к карману. Опять хочет решить мои проблемы за меня? Но сумку-то я посеяла! И торопливо перечислила содержимое. После двадцатого пункта брови японца поползли вверх. Милиционер заулыбался.

— Женская сумка — это маленький бермудский треугольник.

Азиат юмора не понял, но вежливо кивнул.

Когда сумку поставили передо мной — и я вцепилась в нее, чудом вернувшуюся, Акира хотел дать служащему денег. Но тот отказался. Попросил только подписать документ о возвращении вещи владельцу. С улыбкой пожелал нам романтичного дня и удалился. Мы с парнем смущенно переглянулись. Потом снова молча ели. Акира снова что-то искал в интернете. Внезапно нахмурился. И отбросил телефон. Поймала его, когда скатился со столешницы. Едва не свалилась со стула. Меня подхватила крепкая рука. Надо же, а внешне такой худой!

Акира помог мне снова сесть, проворчал:

— Не стоило.

— Извини.

— Ничего, — смутился уже он.

В сумке зазвенел телефон. Мой. Предки. Ой…

— Тебя не было всю ночь, — внимательный взгляд на меня.

— Ага, — плечи поникли.

Но с третьего звонка приняла. Звонил отец.

— Сашка, ты?

Смущено призналась:

— Я.

— Живая?

— Жива, здорова, не украли!

— И… не изнасиловали?

— Ну, это… — смутилась.

Он сорвался на крик:

— Где тебя черти носят?! Уже четыре часа дня!

— Ой… — зажала рот рукой.

Посмотрела на окно. Там уже вполне рассвело. Блииин!

— Да где ты, черт тебя побери?! — проорали из трубки, — То есть… верни!

— Да это… — смущенно посмотрела на парня.

Он промолчал. Оставляя меня на растерзание одну. Да, впрочем… я сама виновата. Сама шлялась допоздна. Но вроде смогла поддержать его? Хотя б слегка?..

Смущено соврала:

— У Ки Ра.

Акира поморщился. Мрачно посмотрел на меня. Ревнует?.. Тьфу, они же поссорились. Хотя не поняла, отчего. Жаль, они выглядели так мило, когда сидели, обложившись рисунками. Заляпанные лица, руки, одежда… и такие счастливые! Зачем парни поссорились?..

Помолчав, отец добавил:

— С матерью и бабушкой сама будешь разбираться. Они мне весь мозг выели.

— Пап…

— А меня на работе ждут давно! — рявкнул он и отключил вызов.

— Прости, — посмотрела на Акиру.

Он обнаружился спящим, положив голову на скрещенные руки. Нет, глухо ответил из-под рук и волос:

— Я сам виноват. Дал тебе тот кофе и… — и смущено замолк.

Или расстроено?

Подошла к нему. Робко погладила по плечу. Он мою руку столкнул. Не сильно. Просто недовольно. Слегка. Но ему тяжело. Вздохнув, осторожно погладила по голове.

— Гамбаттэкудасай!

Он замер, услышав родное слово. Или из-за зверского моего акцента. Нет, вообще не сдвинулся. Или снова там плачет, расстроенный?

Осторожно встрепала ему волосы. Он не двигался, безучастный. Осторожно погладила по затылку. Он вдруг откинулся на спинку, уткнувшись головой мне в живот. Моя рука замерла.

— Продолжай, — глухо попросил он, не открывая глаз.

Долго-долго осторожно гладила его по волосам. Он молчал, доверившись мне. Не открывая глаз. Я не напоминала ему про вчера. И что он говорил тогда про сегодня. Если выкинул телефон, наверное, уже началось. Журналистам дай только вцепиться в чью-нибудь шею. Виноват или нет — не важно. Сначала остервенело обхают. Потом будут дотошно разбираться, кто виноват.

Акира долго молчал, не глядя.

— Началось? — грустно спросила я.

— Началось, — глухо отозвался он.

И замер, прижавшись ко мне. Доверившись мне. Снова робко погладила его по голове. Он вдруг перехватил мою руку. Поднес к губам. Сердце замерло. Чтобы бешено забиться потом. Почувствовала, как краснеют мои щеки.

Но он больше не сделал ничего. Не сразу произнес:

— Аригатоо, — потом, опомнившись, добавил, — То есть…

— Я поняла.

Все-таки была польза от просмотренных дорам.

Хрупкий миг тишины разрушил надрывный писк будильника. Акира дернулся. Вскочил. Сгорбился. Шумно выдохнул. Потом твердо взглянул на меня.

— Мне надо идти.

— Хорошо, — кивнула.

Под взглядом пристальным смутилась и торопливо исправилась:

— То есть, ничего хорошего. Ты… гамбаттэ кудасай.

Он снова улыбнулся, смущенно. Полез в карман, дал мне тысячу.

— Зачем? — отступила.

— На такси.

Проворчала:

— Даешь мне деньги, словно я проститутка.

— Я тебя расстроил, — виноватая улыбка, — Купи себе подарок.

Невольно сжала кулаки. Прокричала:

— Я тебе помогла не для того, чтоб ты платил мне за это деньги! — цапнула сумку и торопливо выскочила в коридор.

Торопливо влезла в ботинки. Он не пошел за мной. Дверь сердито захлопнула. Потом вспомнила, что у него сегодня жуткий день. С которого его репутация обрушится. А у них репутация — ужасно серьезно. А тут еще я со своей истерикой.

Вздохнула. Но он сказал, что ему надо идти. Он боится, но все равно пойдет. Будильник поставил, чтоб не пропустить. Пойдет отвечать не за свою ошибку. Потому что отец ему приказал. Жуткий у него отец! Еще и я…