Ветер моих фантазий
Шрифт:
И тут я поняла, что дорам и сама, определенно, пересмотрела.
Кажется, он сказал что-то вроде «это все из-за меня». Это… это сказал какой-то герой дорамы… уже не помню названия… Но он там что-то такое сделал — и всем стало гадко. Типа, сам виноват. Но…
Э… то, кажется, была японская дорама? А Лера сказала, что Ки Ра — кореец! Вроде Лера спец, но…
А зачем корейцу говорить с самим собой по-японски?..
И… что там такого случилось с белыми хризантемами, что Ки Ра до сих пор не может успокоиться? И, по ходу, считает себя виноватым в чем-то.
День был жаркий. Солнце мне на голову палило нещадно.
Тихо позвала:
— Лий…
А Ки Ра быстро шел по дороге, даже не смотря по сторонам. Точнее, он раз посмотрел — и было пусто — и быстро пошел вперед, на другую часть сквера с аллеями, отделенную дорогой от этой.
— Стой, придурок! Тут опасно! — завопил мой друг, кидаясь за корейцем.
Медленно повернула голову. А там…
По улице в направлении сквера ехал грузовик. И ехал он довольно-таки быстро, приближаясь к парням.
Крик застыл у меня в горле.
— Тут оо… — и Виталий приметил огромную машину, мчащуюся на них.
Ки Ра проследил за его взглядом.
Еще несколько мгновений и они… их…
Они инстинктивно заслонились руками, в ужасе даже не подумав, что надо рвануться в сторону…
Я закрыла глаза, падая на колени. Рукой попала в раздавленный букет. Запах погибших цветов резанул ноздри.
И… тишина…
Адская тишина, бьющая по нервам лезвием или наждачной бумагой…
Нет… визг или шипенье, чего-то стираемого… какой-то странный звук. Вроде б должен быть хруст костей и предсмертный крик, но…
Все же глаза открыла. И застыла.
Два парня удерживали огромный грузовик… руками… Ки Ра застыл с вытянутой правой рукой, а Виталий — левой. Шипели, стираясь об асфальт, шины передних колес. Воняло жженной резиной. Застыло за стеклом лицо водителя, бледное с вытаращенными глазами.
Он… он мог и не успеть нажать на тормоз.
Но…
Тогда выходит, что Лий и Ки Ра… Они сами удерживали КАМАЗ, мешая ему сдвинуться вперед и переехать их?!
Сглотнула. Дыханье перехватило. Мир помутнел…
Глава 7.2
***
Кровавое месиво на прямоугольном бело-сером столе, огромном, каменном…
Отчаянное лицо за стеклом, смотрящее на него из другой комнаты… Бледное, широко раскрыты от ужаса глаза.
Резко выдохнув, мужчина отшатнулся от стекла туда, по ту сторону. Скрываясь в темноте того помещения.
Ослепительно яркий свет…
Кто-то в светлой чуть поблескивающей одежде наклонился и вытащил из-за металлической коробки что-то небольшое, положил на каменную прямоугольную плиту. Отступил в сторону, что-то кому-то говоря…
Кровавые комки, четко выделявшиеся на белой столешнице. С краю от них теперь лежит рука. Женская бледная рука с тонкими изящными пальцами.
И… прядь черных волос выходит из большого темного будто твердого куска мяса. Длинная прядь. Она сползает куда-то вниз, по ту сторону стола…
***
Воздух затягивался дымкой и гарью от стершейся резины…
***
Мужчина упал на колени, обхватил себя за плечи. Что-то говорил, едва слышно, мотая головой. Полоска света, выходившего
из соседнего помещения, выхватывала его чуть мерцающий темно-синий костюм, и длинные черные волосы с синим отливом, передние пряди которых были заплетены в две тонких косички и соединены где-то на затылке.***
Два парня продолжали удерживать огромную машину всего лишь двумя руками. Из кабины потерянно смотрел на них водитель…
***
Кривые развалины. Снаружи стен тонкий слой, напоминающий то ли светлый лед, то ли цветное стекло, то ли тонкие плитки драгоценных камней. Внутри серость или что-то бурое. Кое-где торчат темные сваи, будто кости из разорванного тела, с выпотрошенными внутренностями. Бесчисленные осколки и обломки вокруг — поверхности, напоминающие драгоценные кристаллы, и второго слоя, будто грубые булыжники, куски разорванного взрывом гранита.
Тусклое серое небо, плотно затянутое тучами. Даже ни единой щелочки нигде над этими огромными руинами, где бы выглянул хотя бы луч солнца.
Туман, рваными клочьями ползающий где-то на высоте. Судя по окнам, в уцелевших кусках стен, второго или третьего этажа.
Небольшая площадка, образованная в угле останков стен. На неровной поверхности, почти сплошь усыпанной красивыми и уродливыми обломками разрушенного здания, рядом с каким-то темным металлическим предметом, смятым, и потому полностью утратившим изначальную свою форму, огромное пятно крови. Обломки, попавшие в него, те, что наподобие кристаллов, сверкают особенно ярко и, изредка, вспыхивают зловещим зеленым цветом. Отчего бледные лица двоих мужчин, лежащих рядом, почти голова к голове, приобретают какой-то жуткий зеленый оттенок.
Их светлая одежда, у одного бело-серая, с россыпью блестящей вышивки — та просвечивает в крохотных местах, которые еще не промочила насквозь кровь, замочив своим цветом — и у другого блекло-синяя, кровью пропитавшаяся на треть — вокруг рваной дыры на груди и под спиной, лежащей в луже крови.
Их волосы смешались, длинные, черные с синим отливом, заметным на прядках сверху, еще не промокших кровью, еще не начавшие покрываться подсыхающей коркой.
Одежда у них на груди — над сердцем — была разорвана. А плоть, под которой должно было скрываться сердце, окровавленная. У одного — выпуклая, у другого — на месте сердца зиял кровавый провал. Чуть поодаль, поверх куска стены, напоминавшего полупрозрачный, белоснежный кристалл, лежал окровавленный клочок, когда-то бывший чьей-то плотью. Да ошметки внутренностей, мелкие и покрупнее, валялись вокруг, в луже крови и вне ее. Двое мелких так и легли на останки стены, навечно размазавшись по ней.
Облака то дрожали, стягиваясь, то утончались, становясь светлее…
Двое мужчины лежали неподвижно. И кровь, когда-то бывшая вязкой и теплой жижей, уже покрывалась подсыхающей прохладной коркой…
Дул ветер, кое-где сдвигая или даже поднимая сияющие осколки стен — и, взмывая на миг, они блестели среди мрачных развалин, будто капли росы и опадали, будто слезы, на светлое вещество, почти везде плотным слоем скрывавшее землю…
Небо наконец-то разродилось снегом. Снежинки падали, медленно, грациозно, словно танцуя. На лице одного из лежащих они таяли, скатываясь каплями, будто слезы. На лице и теле другого мужчины они застывали, сохраняя все свои узорчатые грани и уголки…