Ветер над островами

— А что там? — заинтересовался я.

— Да особо ничего… — как-то не слишком уверенно сказала Вера. — Просто живут люди сами по себе, два городка построили. Всякое говорят, но проблем от них не много. Если судно под красным флагом увидишь, то это оттуда.

— А название такое у островов почему?

— Там пастбища хорошие, острова большие, — объяснила Вера. — Шерстью торгуют, мясом, пиво там варят. В городах, говорят, весело, правил никаких, пьют и на улицах спят, — добавила она с иронией. — Еще говорят, что там и краденое скупают, и грабленое, и преступники туда бегут, но как-то особо жить не мешают — от турок тех же проблем куда больше.

— Вот как…

Примерно такого знания мне для мозаики и недоставало. Не может быть, чтобы всех удовлетворяла такая жизнь, как в землях под церковной властью. Не потому что там плохо, а потому что люди так устроены: всегда будут чем-то недовольные, хоть ты им всю жизнь малиной облепи. И какая-то альтернатива для таких быть должна, или Церкви правящей пора было бы обзавестись серьезным, а главное — заметным репрессивным аппаратом. А я такого пока не обнаружил. А если так, то есть какой-то клапан для постоянного стравливания давления. При таком обилии пустующих земель решение само напрашивается. Ехали же в свое время люди из Европы в Америку и обустраивали там жизнь по тем правилам, которые казались им верными, — так и здесь.

Какое-то время мы молча постояли, затем Вера сказала:

— Ладно, я спать пойду, а то зевать не могу больше. Сейчас вывихну себе что-нибудь.

— Спокойной ночи.

* * *

Как и предполагалось, путешествие проходило спокойно. На третий день попали в непогоду, шхуну немного покачало. Но даже мне, полному дилетанту, было ясно, что ничто нам не грозит, а экипаж волнения, похоже, даже не заметил. Разве что солнце скрылось и вода из синей превратилась в серо-зеленую. Форштевень «Чайки» разбивал волну, поднимая при этом тучи брызг, которые летели на палубу. По ходу дела я устроил проверку оружия экипажа и даже поругался вслух, пригрозив всякими карами, потому что пара винтовок была не вычищена и плохо смазана. А на воде, да еще и соленой, загубить оружие небрежением проще простого: ржавчина сразу появляется.

Устроили с Федькой учения по установке пушки на корму и на нос, проверили матчасть на предмет возникновения этой самой ржавчины, но ничего не нашли. По ночам стояли вахты, но никакие враги нападать не пытались.

По мере приближения к Дарованным островам в море становилось людней. То здесь судно увидишь, то там, а в виду берега и до толчеи стало недалеко. Когда Большой остров показался на горизонте, Иван взялся греть стерлинга, чтобы в гавань войти под машиной.

— Это Кузнецк? — спросил я у Веры, глядя на город, раскинувшийся на склоне перед нами.

— Нет, ты что! — шепотом удивилась она моему вопросу. — Кузнецк с обратной стороны, там другая гавань. Это Благовещенск, столица. Тут вся торговля, и Синод тоже здесь заседает. А вот там, дальше, остров видишь? — показала она рукой.

— Вижу… и что?

— Это Детский, там наша школа.

— А это Большой, значит?

— Точно. А за ним еще Хлебный, он очень большой, там сплошь поля. Дальше — Рыбачий, там рыбаков не так много, а больше мастерские всякие, ну и все. Четыре острова, все вместе — Дарованные.

Шхуна со спущенными парусами, под пыхтение стерлинга, прошла мимо высокой каменной стенки, отгораживающей гавань от моря. Гавань оказалась на удивление просторной, со множеством причалов, тесно заставленных разнокалиберными судами. Выражение «лес мачт» здесь приобретало вполне буквальное значение. «Чайка» медленно подошла к полупустому пирсу под номером «14», где ее уже поджидала причальная команда из двух негров, ловко принявших с борта шхуны причальные концы и намотавших их на тумбы. Получив от Глеба по монете, они шустро побежали обратно.

— Бывал здесь раньше? — спросил меня подошедший Иван-моторист.

— Не помню, — уже привычно съехал я. — Но кажется.

— Хорошее место, и стоять будем долго, — явно отпустил он комплимент Благовещенску. — Как с делами разберемся — гулять пойдем, тут есть куда зайти.

— Это я без проблем.

— Команда про то, что тебе задолжали, не забыла. Тут гульнем.

— А, это хорошо, — поддержал я идею. — А то уже сомневаться начал, кому по голове досталось — мне или вам. Сейчас чего ждем?

— От капитана рейда подойдут: плату принять и судно досмотреть. Потом уже гулять можем.

Подошли совсем скоро два немолодых мужика с револьверами на поясе и с латунными бляхами на груди, а с ними два солдата в форме. Мужики поднялись на борт, а солдаты встали у сходен, привычно расставив ноги и зацепив большие пальцы за ремни.

Солдат я видел впервые, так что глянуть было любопытно. Форма серовато-зеленая, из грубоватой, но добротной ткани, бриджи и заправленные в них рубахи. Рыжие сапоги, рыжие же ремни, поясные и наплечные, с многочисленными брезентовыми подсумками, по сгибам обшитыми все той же рыжей кожей. Широкополые шляпы-панамы вроде тех, что раньше в Советской армии носили в Средней Азии и в Афганистане, только поля совсем прямые. Знаки различия, мне непонятные, на уголках воротничка рубашки, без всяких петлиц. На ремнях в открытых кобурах — револьверы, винтовок нет. Да, вполне похоже на армию регулярную, в отличие от нашего ополчения.

Формальности много времени не заняли. Мужики с бляхами пошастали по трюму, приняли плату за стоянку от Игнатия и, прихватив с собой обоих солдат, направились на берег. Перед самым уходом один из них, загорелый, с черной, пробитой сединой бородой, спросил что-то у нашего шкипера, подошел ко мне и протянул конверт из бурой толстой бумаги, сказав:

— От церковной канцелярии Алексию Богданову. О чем — не знаю, даже не спрашивай.

Вот как. Если хотел удивить, то у него точно получилось. Я покрутил конверт в руках — ничего особенного, никакой пышности. В уголке отпечатан силуэт креста и написано «Церковная канцелярия». Все.

Что-то волнительно, даже дыхание участилось. Чего ждешь? Открывай.

Открыл. Внутри листок, пополам сложенный. На нем текст, на машинке отпечатанный. Ничего интересного, просто Алексея Богданова просят посетить церковную канцелярию, что по Главной улице, в Синодском дворе. Все. Написано вежливо, даже не в приказном тоне. Но думаю, что этой просьбой лучше не пренебрегать, почему-то вот так мне кажется.

На палубу вышла Вера с отцовским рыжим кожаным портфелем в руках. Подошла сразу ко мне, сказала:

— Я к покупателю. Пойдем?

Это верно, церковники все же подождут пускай — у нас еще с товаром дело. Я же при ней еще и штатный охранник, можно сказать.

— Пойдем.

Сбегал в трюм, сменил тапки на сапоги, поправил кобуру — готов, можно идти. Спустились по пружинящим сходням на широкий деревянный пирс и пошли по гулким толстым доскам в сторону шумного и суетливого порта.

Жизнь здесь кипела — не то что Бухта на Большом Скате, но и гавань Новой Фактории с Благовещенском сравниться не могла. Множество людей, суетящихся, куда-то бегущих, кричащих, множество телег, везущих ящики, бочки, мешки, скрип снастей, плеск волны под причалами, стук молотков, звук пилы откуда-то, запах моря, гниющих водорослей, крики чаек над головой. Над всем этим — высокое, голубое, безоблачное небо, на горизонте сливающееся с морем. Как старую картину рассматриваешь — даже не верится, что ты внутри нее самой.