Ветер надежды

– - Дон Валлонэ, я вижу, вы очень занятой человек, и тратить свое время на такие, казалось бы, мелочи вам нелегко. Но осмелюсь напомнить вам. Из-за одного из ваших людей сейчас могут пойти нежелательные слухи по городу. Я очень хочу, чтобы этого не случилось, и вижу единственный правильный выход в том, чтобы показать всем, что вы не согласны со случившимся, и имеете собственное мнение о том, как надо разрешать такие конфликты...

– - Джонни, я проедусь с мистером Моровски до парка. Распорядись. С этой историей и в правду нужно разобраться.

– - Да, Дон Джозеф. Машина готова.

– - Не откажитесь проехать со мной в моей машине, сеньор Моровски. Вы интересный собеседник, и я хочу продолжить наш разговор.

– - С удовольствием, Дон Валлонэ.

Если бы глава местной 'семьи' мог прочитать мысли своего нового знакомого, то он бы пристрелил его тут же прямо на этом месте, и не мучился потом никакими угрызениями совести. Просто, незадолго до принятия им того 'судьбоносного' решения. Павла, заметившая легкую поступь успеха своей педагогической риторики, мысленно воскликнула.

'Ну, что там?! Контакт товарищи 'Крестные отцы', а?! 'Зачем Герасим утопил свою Му-Му...Кирпич на шею и Му-Му пошла ко дну...'. Гм. Рассказать кому на заводе, ни в жизсть не поверил бы народ, что я это сделала! Хотя, нет. Кое-кто все же поверил бы в это. Моему слову и моей тяжелой руке, те ребята верили свято. Но главное, сейчас не это. Главное, что итало-германская военная кампания на просторах Висконсина пока отменяется! Фффу-у! Ну, слава родной коммунистической партии!'.

Уже садясь в ширококрылый Бьюик СИ-40, Павла отметила про себя, что к концу переговоров из мистера превратилась в сеньора. Машина рванулась с места в сторону не такого уж далекого парка...

***

Джон Аллиото как всегда, сидел в кресле с газетой, не вслушиваясь, в струящиеся из патефона звуки Вивальди. Его патрон, закинув ноги на кожаный диван, перелистывал книгу в толстом кожаном переплете. Золотые буквы на корешке извещали, что томик 'Два трактата о правлении' писан Джоном Локком, но задумчивому тёзке автора фолианта это, ни о чем не говорило. На той встрече в парке Аллиото был собран и насторожен. За каждым кустом ему мерещились убийцы. Две вооруженные группы Феррары готовы были немедленно отреагировать на малейшее проявление агрессии. И лишь когда босс покинул парк, затекшие пальцы его телохранителя и помощника, наконец, выпустили рукоять армейского пистолета. Потом была та непонятная беседа на набережной, которой Джон не слышал. Взаимное доверие этих людей было столь высоко, что тайн между ними практически не было. Джон, не задумываясь, пристрелил бы любого на кого укажет Дон Джозеф, а тому зачастую достаточно было пары слов помощника, чтобы принять окончательное решение. Но сегодня, Джон почувствовал недосказанность, и был огорчен этим. Хотя внешне ничем себя не выдал. Молчание длилось уже довольно долго. Но вот взгляд Джозефа скользнул поверх книги, и кожаная обложка легла на невысокую этажерку.

– - Спрашивай Джонни.

– - О чем, Дон Джозеф?

– - Я же вижу, что тебя все это удивило... Или, скажешь, нет?

– - Вы не обязаны ни перед кем отчитываться. Но мне и, правда, интересно узнать, почему?

– - Не считай меня слишком сентиментальным, но я испытал сегодня странные чувства, когда меня при всех благодарила та престарелая чета 'колбасников'... Я вдруг задумался о будущем. Хоть мы с ними давно не воюем, но настоящего мира не было. Так, перемирие, готовое в любую минуту полыхнуть огнем...

– - Я не помню, чтобы вы раньше обращали внимание на такие мелочи. Это на вас совсем не похоже. Но возможно, тут есть место расчету...

– - Ты прав насчет расчета. Но все это, увы, не мелочи, Джонни. Гербито кретин, не потому что дал Филиппе оружие, а потому что допустил эти 'разборки' в парке. Мы действительно могли получить на пустом месте абсолютно не интересную нам сейчас войну всего лишь из-за этой глупости. И, заметь, на этом мы бы ничего не выиграли. А сегодня, после моего глупого выступления, на котором я чувствовал себя наставником бойскаутов, мне звонил Джакомо. В 'Сиракузы' завезли пиво на треть дешевле, чем обычно...

– - Хм. 'Колбасники' выражают вам свое уважение - это неплохо. А Моровски?

– - Если бы ты слышал нашу с ним беседу на набережной... То, о чем рассказывал этот парень, это совсем не мелочи. И хотя он типичный авантюрист, мечтающий о славе, но мне жаль, что этот мальчик не наш. У него в голове есть много интересных мыслей по мирному перераспределению 'долей'. Получись из этого хотя бы десятая часть и... И 'Синдикат' уже не смог бы так диктовать нам свою волю.

– - Неужели все так серьезно? Кто же такой этот Моровски, что смеет рассуждать о таких вещах?

– - Этот Адам совсем не прост, и наверняка связан с кем-то в Старом свете. Автогонки это хорошее прикрытие для любых дел, и для него это точно не главное. Есть в нем что-то для меня непонятное! Ни один немец или поляк не сунулся бы ко мне с тем глупым вопросом, а он пришел...

"Тебе трудно в это поверить Джоннни, но он не боится смерти! Я еще помню глаза дона Вито Гуардалабене, когда он разговаривал обо мне с отцом. Дон Вито тоже не боялся смерти, он словно бы уже шагнул за край и вернулся оттуда. И этот Адам чем-то похож на него. И хотя его отец действительно немец, но на этого парня я бы с легким сердцем поставил круглую сумму".

***

Новости по городу разносились со скоростью звука, издаваемого взволнованными связками местных 'хаусфрау'. В доме герра Ранинга паре заезжих 'спортсменов' с большим трудом удалось отвертеться от хлебосольного баварского стола. Но когда очередные письма все же, обрели своих адресатов, поползновение гостей тихо улизнуть, наткнулось на радушное предложение хозяев выпить перед уходом рюмочку шнапса 'на добрую дорогу'. Больше всего Павла боялась, что под этот 'на посошок' прозвучит тост 'за фюрера'. Актерского таланта для повторения номера Кадочникова 'за НАШУ победу', она в себе не чувствовала.

– - Герр, Пешке. Своим визитом вы оказали большую честь нашему дому. Помните, что здесь вам всегда рады. Передавайте большой привет вашему отцу. Мы знаем, как это трудно жить одному на чужбине. И, так же, как и герр Йоганн, мы всей душой стремимся в наше далекое Отечество. Пусть Господь наш всемогущий хранит вас на вашем пути, и убережет от коварства слепого случая. За вас, герр Адам! И за вашего друга!

– - Благодарю вас герр Ранинг. Порою доброе слово, сказанное на языке нашего детства, помогает нам сильнее, чем дюжина заступников у Небесного престола. И пусть Господь наш пошлет процветание тем, кто трудится в поте лица своего, умножая порядок на нашей измученной хаосом планете. За бережных садовников подлунного мира. За вас дорогие хозяева! Герр Ранинг, Фрау Ранинг.

Вслед отъезжающей машине невольного триумфатора махало все немаленькое семейство. А Павле очередной раз стало стыдно. Раньше вот так ей обо всем этом не думалось. Были враги, были свои, все было просто. А сейчас ей нравились эти люди, но понимая их роль в грядущих бедах, хотелось их всех ненавидеть. Вот только чувства старой коммунистки шли в раздрай от постоянной внутренней борьбы неоперившегося шпионского цинизма и утомленной российско-советской действительностью человечности.