Ветер надежды

– - Вы отчасти правы. Хотя ваш тон слегка резковат. Не стоит чрезмерно заострять углы. И, Павел Владимирович, опять вы заставляете за себя волноваться. Это нехорошо...

– - Хм. Значит, Анджей за эти сутки уже поставил на уши всю нашу разведку.

– - Он должен был это сделать, на основании данных ему инструкций. Но не сделал...

– - Неужели, это правда? Не верится, что этот комсомолец не захотел меня сдавать.

– - Представьте себе, это так. Терновский решил дать вам время вернуться, и рассказать обо всем самому. И еще я заметил, что все кто с вами общаются, через какое-то время начинают доверять вам. Некоторых вы покоряете почти сразу. Это хорошее качество для разведчика.

– - Разведка, это не мое. Этому надо долго учиться. Я же по легенде ловлю врага только 'на живца'. Остальное это так, попутный продукт разработки...

– - Все так, но даже ваша попутная добыча, чрезмерно богатая, для простой удачи.

– - Хм. Может, все же вернемся к текущим вопросам.

– - Ну что ж. Давайте к делу. Расскажите, где вы были, и чем занимались со вчерашнего утра?

– - Дайте бумагу, и я лучше все это подробно напишу. Время дорого, и в ближайшие дни у нашей группы будет слишком много дел. И возможно, мне понадобится ваша помощь для реализации некоторых моих планов.

– - Вот как? И какая вам нужна помощь.

– - Об этом чуть позже. Но пока настраивайте себя на бальные танцы и светские беседы.

– - Гм.

Этим же вечером обширный доклад Павлы и ее 'похитителя' ушел в Центр вместе с дипломатической почтой. К тому моменту Павла уже давно вернулась на съемную квартиру, и даже успела провести по горячим следам производственное совещание. Главной для нее радостью на сегодня стала похвальба Суво о сторгованных у профсоюза докеров за полцены партии из пяти германских автомобильных компрессоров. На завтра 'Белые Крылья' ожидала большая работа...

***

Оболенская не подвела. Уже на утро начались звонки. Первым позвонил Максим Данилыч, оказавшийся тем самым водителем поломавшегося авто, из-за которого Павла ввязалась в авантюру с испанскими детьми. В разговоре выяснилось, что через три часа он притащит в кузове грузовика целых шесть штук пятидесяти литровых бочек авиационного бензина, предназначенных для 'детских полетов'. К назначенному времени вся польско-французская банда ждала топливо у арендованного ангара на аэродроме. А напечатанные еще вечером Мертье и Вигалем небольшие листовки с рекламой 'воздушных фотосессий' очень удачно были загружены в обратный рейс грузовика. Одновременно рекламные статьи Луи Вигаля уже были поданы в печать в завтрашние номера газет. Во всей рекламной продукции подчеркивался благотворительный характер всех акций, и там же приглашались желающие поучаствовать в благотворительном бале, назначенном через три дня в расположенном в предместье Гавра шато 'Ле Галлиас'. Помощниками Голованова оказалась семейная пара, хорошо знавшая Францию. У них было свое задание, и Павла еле-еле сумела их убедить пообщаться с Оболенской для наведения мостов. Объяснить им, что Оболенская станет одним из активистов 'Сопротивления' она не могла, поэтому притянула за уши сказку об удобном оперативном контакте с меценатами, имеющими выход на соседние страны. Дальше уже было не ее дело.

Оставшийся один на телефоне Чарльз Понци дисциплинированно принимал звонки. Старый мошенник даже как будто помолодел от участия в столь бурном процессе. Видимо ему вспомнились горячие деньки Спрингфилдского ажиотажа, когда он за неделю богател на сотню тысяч долларов. И хотя сейчас он работал почти бесплатно, за еду и проживание, но в душе поднялась горячая волна предчувствия. Там, где так много звонков и клиентов, обязательно вскоре появятся деньги. Тем более что деваться Понци все равно было некуда, на отъезд в Южную Америку денег у него не было. А телефон все звонил. Звонили директора государственных и частных детских домов, уточняя, когда же и в каком порядке можно будет привозить детей. Первые полеты можно было начать уже после обеда. И поскольку уже на первый день оказалось свыше пятисот заявок, Павла решила катать детишек по трое в кабине. Один постарше, и с ним по два малыша лет семи-восьми. Нервы Терновского были зверски измотаны напоминанием о мерах безопасности в полетах, каждый из которых должен был длиться не более трех-пяти минут. За это время многого не увидишь, но цель тут была другая, и качество было принесено в жертву количеству. Работать на этом 'развлекательном конвейере' Терновскому пришлось в одиночестве. Суво вместе с Мертье и Вигалем помогали ему на старте, так что вылезать из кабины ему было не нужно. А Павла в это время вместе с рыжим 'металлистом' Аланом принялась за раскрой и обработку деталей будущих реактивных ускорителей. Времени у них было мало, ведь по договоренности с Розановым, к показу нужно было быть готовым уже через пару дней. Павла спешила, но и халтурить не собиралась. Один раз за лишнее отверстие в детали набитый кулак работодателя даже помаячил в опасной близости от носа недавнего безработного демонстранта. В целом процесс хоть и не очень быстро, но все же, двигался к результату. Конечно, Алан не мог тягаться в сноровке с Михалычем, но технология сборки агрегата была Павлой отточена еще в Москве, поэтому квалификации двух пар совсем не кривых рук вполне хватало.

Пока длился этот первый из безумных дней, Голованов со своими помощниками внимательно отслеживал активность наблюдающих за его подопечными группами филеров. О том, что 'американцы' таскают за собой 'хвост' ему сообщила еще раньше приставленная наблюдать за ними местная советская резидентура. Именно поэтому для той 'прибрежной' беседы бесчувственное тело 'Кантонца' завернутое в ковер, Голованов лично вынес через черный ход на соседнюю улицу. Он еще вчера смог установить, что помимо местной полиции на хвосте у 'американцев' сидит еще кто-то. Вторая группа не вела тотального наблюдения, а лишь периодически следовала за 'Кантонцем'. Они появились, когда тот вернулся из Парижа, и как будто бы точно знали, когда он приедет. Слежка за 'Кантонцем' Голованова не пугала. Вся операция была рассчитана на привлечение к себе внимания. Во вчерашней беседе с Терновским он специально подчеркнул для него важность 'шумного следа' перед приездом в Польшу. Самым интересным и неожиданным во всей этой истории, для Голованова оказалось проникновение 'Кантонца' в Велизи-Виллакубле, проведение им переговоров с испытателями и достигнутая договоренность о покупке двухвостого истребителя. Кстати по последнему вопросу, начальство моментально дало свой ответ - за смешные такие деньги, планер надо было срочно покупать. Даже если он не сможет нормально летать, отработать конструкцию двухбалочного реактивного истребителя на нем было вполне реально...

***

Работа 'горела в руках', но днем позже стало уже не совсем до веселья. Ко второй половине дня на Терновского стало страшно смотреть. Анджей не жаловался, и продолжал катать трогательно-восторженную мелюзгу, но по глазам было видно, как он устал от этого 'конвейера'. Сказалось отсутствие привычки к частым полетам. В обед Павла отправила его на подмогу к Алану в мастерскую, и сама села за штурвал.

Дети в передней кабине увлеченно щебетали по-французски, тыча пальцами в незнакомые им достопримечательности приморского городка. Она положила 'Поте' на крыло. Вот они увидели корабли в бухте, и замерли с открытыми ртами. А Павла смотрела на них и думала.

'Малыши... Как же вы счастливы всего лишь от этого короткого подъема в воздух. Вы живете в мире своих надежд и переживаний, которые взрослым кажутся мелкими и никчемными. Но только ваши чувства не изуродованы взрослым лицемерием и ханжеством. Прекрасная чушь, слетающая с ваших губ важнее и искреннее тысячи выспренних речей. Но только взрослые могут защитить ваш маленький мирок. А иногда и они не могут. А впереди у вас война. Война, которую многие из вас запомнят голодным урчанием в животе, встревоженными лицами взрослых, чужими запахами, потерянными игрушками и куда-то навсегда пропавшими близкими. А на долю ваших ровесников из СССР выпадут и гораздо более тяжкие испытания, и даже смерть из-за глупости и предательства одних, и подлости и мерзости других. Как же это страшно...'.

Суровое лицо летчика на мгновение разгладилось улыбкой, когда счастливые детские голоса дружно чирикнули ей 'Мерси, мсье!'. В этот момент с другого борта ее несильно шлепнули крагами по плечу.

– - Адам, слезай, давай.

– - Вы что уже все там доделали с Аланом?!

– - Нет, просто за тобой машина из Парижа пришла.

– - Розанов?

– - Наверное, я не спрашивал, но там два офицера и гражданский. Из офицеров один капитан ВВС, а второй в какой-то странной форме.

– - Понятно. Как сам? Сможешь сегодня долетать до конца ?

– - Смогу. И чего это ты вдруг так за меня распереживался-то?

– - Да лицо твое увидел, словно из кино про вампиров.

– - Это ты, значит, в Париже по кинотеатрам разгуливал?

– - Ты как всегда верен себе. Все-то вокруг тебя сплошь бездельники и анархисты. Ладно. Пост сдал!

– - Хм. Пост принял. А тебе все бы шутки шутить, и с ума всех сводить.

Дальнейшего ворчания напарника Павла слушать не стала. У машины стоял действительно Розанов, и с ним двое мужчин. Один в плаще, а второй в незнакомом военном мундире.

– - Рад вас видеть, Константин Владимирович.

– - Взаимно, Адам. Знакомьтесь. Адам Моровски наш американский друг и поляк по совместительству. А это майор Людвик Будин из аннексированной германцами Чехии. И майор в отставке Эдуар Корнильон-Молинье.