Ветер прошлого

Она по-прежнему говорила каким-то чужим, потухшим голосом, сама его не узнавая. Этот голос произносил слова, не имевшие к ней никакого отношения.

— Теперь тебе больше не нужно вспоминать.

— Потому что ты и есть Гульельмо, да? — спросила она без волнения и даже без любопытства.

Молодой человек кивнул. Он выглядел в точности таким же, как в тот день, когда они расстались, только немного похудел, возмужал и стал еще красивее.

— Или ты Рибальдо?

— И тот и другой, — признался он.

— Значит, это ты послал деньги в Корте-Реджину.

— Да, я.

— Значит, это тебя я считала мертвым, — уточнила она все так же равнодушно.

— Я жив. — Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал с бесконечной нежностью.

Гульельмо усадил ее рядом с собой на диван у потрескивающего огнем камина.

— Итак, ты заманил меня в свое тайное царство через подземный ход.

— Я хотел сделать тебе сюрприз.

— И именно ты унес мою одежду из гостиничного номера?

— Эта комната принадлежит мне. И вся гостиница — тоже.

— Стало быть, ты не умер, — проговорила она, как будто рассуждая вслух.

— Похоже, тебя это чуть ли не огорчает, — разочарованно заметил он.

— Я помню, как меня оторвали от тебя, — сказала Саулина, преодолев на мгновение свою безучастность. — Помню, как ты лежал поверженный и истекал кровью на улице у Сенных ворот.

— Я закрыл глаза, мне казалось, что я умираю, — начал рассказывать Рибальдо, — но я все слышал. Даже твой голос, затихающий вдали. Слышал, как отъехала карета. «Il est foutu» [22] , — сказал один из французов. Для него я был всего лишь одним из мертвецов, за время этой долгой войны он их повидал немало. Я знал, что Обрубок из Кандольи где-то поблизости вместе с друзьями, и не удивился, когда услыхал, как он говорит: «Телом займемся мы». Французы решили, что нет смысла поднимать шум из-за трупа. К тому же французский офицер торопился передать тебя мадам Грассини, присвоив лавры спасителя и благодарность генерала Бонапарта.

22

Ему крышка (фр.).

— Кто тебя предал? — спросила Саулина.

— Крестьянин, который вез нас на телеге с сеном.

— Я видела его в придорожной канаве. Его задушили.

— Я почувствовал, что меня подняли, и потерял сознание, — продолжал Рибальдо. — Все остальное мне потом рассказали друзья.

— Что они тебе рассказали?

— Меня погрузили на лодку и доставили в больницу. Там Обрубок потребовал придворного лекаря Фортунато Сиртори. Он знал, что если есть хоть один шанс вырвать меня из лап смерти, то сделать это может только он.

Саулина сохранила яркое и тревожное воспоминание о Фортунато Сиртори. От его похотливых притязаний ее избавило вмешательство его любовницы Марции. И все же воспоминание о нем не было мрачным, наоборот, в ее памяти этот человек был связан с феерической обстановкой волшебной сказки. И у этой сказки был счастливый конец.

— Я тоже знакома с этим человеком, — сказала она вслух.

— Знаю, — хмуро кивнул Рибальдо.

— Итак, он взялся тебя лечить, — вернула она его к прерванному рассказу.

— Сиртори прибыл незамедлительно, — продолжал Рибальдо, — я потерял много крови. Пуля застряла в плече, не задев легкого. Кровотечение остановилось само собой. Придворный лекарь извлек этот кусочек свинца длинными щипцами, а потом обработал и зашил рану.

— А потом? — не отставала Саулина.

— Обрубок ухаживал за мной. Как только я пришел в себя, первая мысль моя была о тебе. От наших осведомителей нам стало известно, что тебя отвезли в Монцу и отдали в колледж Святой Терезы по приказу самого Бонапарта.

— И ни разу за все это время у тебя не появилось желания сообщить мне, по крайней мере, что ты жив?

— Я знал все о твоей жизни — месяц за месяцем, год за годом. Я мог бы отправить тебе весточку, но это было слишком опасно.

— То есть ты мне не доверял?

— Это была всего лишь разумная предосторожность.

Саулина вспомнила о своих страданиях, о крушении всех своих надежд.

— Я бы могла ждать тебя, ничем не выдав ни себя, ни тебя.

— Ты все-таки была еще совсем ребенком.

— Зато теперь я вообще ничто.

Рибальдо взял ее за руку.

— Мы снова вместе. Я ни на минуту не терял тебя из виду. Пару раз я даже не удержался от соблазна подобраться поближе, чтобы взглянуть на тебя. Ты стала настоящей красавицей. Волосы у тебя были распущены, вот как сейчас, и струились по спине. — Он провел по ним рукой. — Они всегда кажутся немного растрепанными, даже когда ты стараешься перевязать их ленточкой.

Саулина покраснела.

— Я любовался твоим вечно нахмуренным личиком, твоим гордым взглядом. Сколько раз меня охватывало желание приблизиться к тебе, обнять, унести с собой… Я всегда тебя любил.

— Почему же ты решил объявиться именно сейчас, а не месяц или год тому назад?

— Потому что не хотел прийти слишком поздно.

— Я не понимаю, — сказала Саулина.

— Маркиз Феб Альбериги д'Адда явно заинтересовался тобой.

— Ну и что?

— Он мог уговорить тебя выйти за него замуж или кое-что похуже.

— Сделать меня своей любовницей?

— Зачем об этом думать, когда теперь мы снова вме-сте!

— Ты держишь меня в своих объятиях, и мне больше нечего требовать от жизни, — улыбнулась Саулина. — Чего еще может хотеть женщина? Я любима благородным разбойником. Богатым и могущественным синьором, героем, не знающим страха.

Рибальдо ничуть не удивился ее волнению и слезам, молчаливо покатившимся по щекам Саулины.

— Наша история начинается здесь и сейчас, в эту самую минуту.

— Тебе бы этого хотелось? — спросила девушка.

— Я думал, что ты тоже этому обрадуешься, — ответил он, сбитый с толку ее странным тоном.

Саулина вскочила на ноги, ее лицо пылало, глаза метали молнии. Она взглянула на своего героя с уничтожающей насмешкой.

— Ты позабыл одну мелочь, — презрительно проговорила она. — Ты совсем упустил из виду, сколько дней я провела в отчаянии. Впрочем, возможно, ты вовсе об этом не думал.