Ветер с севера

Краем глаза Эристор заметил, что среди зрителей появился шейх в сопровождении слуг и своего юного любовника. Ярость все еще неукротимо клокотала в груди, и Эристор вперил бешеный взгляд в хозяина. А после, внезапно встав на ноги, рывком поднял следом за собой похожее на тряпичную куклу тело Али.

— Отпусти его, и я забуду обо всем, что здесь произошло, — ничто не дрогнуло в лице шейха, только в глазах, почти полностью прикрытых тяжелыми веками, Эристор уловил отсвет какого-то сильного чувства.

После, обдумывая все эти события, он мог бы поклясться, что это была похоть, но в тот момент Эристор ни о чем таком не подумал.

— Ваш слуга оскорбил меня, господин посол. Смертельно оскорбил.

— Я обещаю, что этого больше не повторится.

Желто-коричневый толстый хвост нага скрутился в упругую пружину, сразу поднимая его вверх чуть ли не на полметра. Это вполне можно было бы расценить как угрозу, но Эритор и не подумал отступать:

— Моя честь не продается. Кровь — единственная плата, которую я могу принять.

Наг нахмурился, явно обдумывая свои дальнейшие действия. Эристор не стал ждать. На мгновение его лицо сделалось каким-то отрешенным, мышцы рук напряглись, раздался отвратительный хруст, и тело Али с неестественно вывернутой шеей упало к ногам Эристора. Он отступил от него и замер, высокомерно вскинув голову. Гибкая фигурка юноши скользнула к распростертому на песке чернокожему гиганту — только узкий извилистый след остался на песке.

— Мертв, — прозвучал его негромкий мелодичный голос, подтверждая то, что было и так очевидно всем.

Сказав это, мальчишка-наг обернулся, и Эристор опять встретился с его темными живыми глазами. И вот тут уж никаких сомнений не возникло: этот почти влюбленный, восторженный взгляд заставил Эристора вздрогнуть. Он испытал острое желание отвернуться, но сдержался и продолжал смотреть юноше в лицо. Мгновенная, едва заметная улыбка мелькнула в глубине темных очей, и молодой наг, грациозно изгибаясь стремительно направился к своему господину. Нежно прильнув к плечу Ссаида и обхватив своим темным, почти черным, но куда более изящным и тонким хвостом его хвост, он что-то горячо зашептал шейху в ухо. Тот слушал, и жесткие складки постепенно разглаживались на его лице.

— Поединок был честным, — наконец невозмутимо проговорил Ссаид. — Али своей жизнью искупил нанесенное оскорбление. Не будем больше возвращаться к этому.

Бошшаэтдин развернулся и уполз в свой шатер, по-прежнему обнимая одной рукой гибкий стан своего любовника, а Эристор внезапно почувствовал, что ноги не держат его. Он доплелся до своего плаща, расстеленного на песке, и почти рухнул на него, слабой улыбкой отвечая на приглушенные поздравления, которыми его осыпали гребцы-наемники.

Утром Эристор вновь занял свое место у весла. Стражники шейха по-прежнему не беспокоили его, зато рабы смотрели с испугом и уважением.

— Кто ты такой, парень? — вздернув брови, немедленно поинтересовался Питер.

— То есть? — не понял Эристор, утомленный беспокойной ночью — он все время ждал нападения и до самого утра не позволял себе заснуть, при этом невольно прислушиваясь к шорохам и тихим сладострастным стонам, которые неслись из шатра шейха.

— Не каждый сможет убить голыми руками орка. И после ко всему еще и выйти сухим из воды. Ты, часом, не из легендарной свиты истинного короля лесных Ангрода?

— Если я скажу, что да, ты мне поверишь?

— Ну нет! — рассмеялся Питер.

— Тогда и не спрашивай ни о чем.

— Говорят, за тебя хлопотал мальчишка — любовник шейха…

— Оставь!

— Да ты, никак, покраснел!

— Питер! — взревел Эристор так громко, что к ним обернулись, а из шатра встревожено выглянул юный наложник Ссаида Бошшаэтдина.

Несносный плут глумливо захихикал, а Эристор понял, что ему лучше молчать, чтобы не навлечь на себя новую серию шуточек. В остальном день прошел тихо и мирно. Аххмет, новый надсмотрщик-наг, которого назначил Ссаид, то ли еще не вошел в свою роль, то ли просто был не столь кровожаден, но больше покрикивал, чем орудовал плетью. Изредка Эристор ловил быстрые, как выстрелы, взгляды из шатра — мальчик Бошшаэтдина не оставлял его своим вниманием.

— Откуда это только берется? — не удержавшись, проворчал Эристор.

— Ты о чем?

— О мужеложстве…

— А! Говорят, сладко. Не хуже, чем с бабой, и спиногрызов не наплодишь, — Питер опять захихикал. — Вот наш господин, например. Поступил он на службу к своему нагскому владыке… Как его?

— Вечноживущий, наипрекраснейший и наисветлейший аватар Небесного полоза на земле шах Аль-Хабиру, — мрачно подсказал Эристор.

— Во-от, — подтвердил Питер. — А у них закон: поступил на службу к этому самому Хабиру, должен был дать обет не касаться нагайны все то время, что состоит при деле. Разве ж такое осилить? Вот он и приблизил к себе Олисса… А потом, видно, понравилось… Да и мальчишка, как уже говорил тебе, умен и хитер не по годам — так и вьется вокруг, так и стелется, а сам крепко держит.

Становилось холоднее, и этим вечером рабам разрешили покинуть галеру с тем, чтобы они тоже могли ночью греться у костров. Так получилось, что вольнонаемным гребцам и на этот раз пришлось расположиться совсем недалеко от шатра, который был раскинут для шейха.

И Эристор, проснувшись среди ночи, опять лежал и слушал тихие, полные томления стоны, игривые вскрики, шлепки и сухой шелест, с которым чешуйчатые хвосты Ссаида Бошшаэтдина и его юного любовника терлись друг о друга, сплетаясь. Эристор заснул под эти сладострастные звуки, и ему снились странные, будоражащие сны, в которых он занимался любовью с нагами, испытывая стыд и сладость запретного плода одновременно. Потом вдруг, как это бывает только во сне, нагов сменила Тир, он бросился к ней, но она, смеясь, ускользала. Наконец, он все же схватил ее, срывая одежду… и с ужасом обнаружил под ней гибкое тело эльфийки, плавно переходящее в чешуйчатый хвост…

Следующая остановка обещала стать последней. После нее галера должна была проделать последний отрезок пути уже не останавливаясь — берега, мимо которых предстояло плыть, были слишком опасны для путников. Существа, населявшие их, были ужасны внешне и беспредельно жестоки. Но главное, они обладали странной, непонятной другим расам магией и, поклоняясь своим богам, приносили им регулярные кровавые жертвы. В качестве таковой всегда мог отлично подойти человек, эльф или даже наг… Так что галера шейха Бошшаэтдина разумно держалась от этих берегов подальше и вскоре благополучно обогнула их.

Эристор вздохнул в облегчением, когда величественный корабль, миновав узкий пролив, заскользил дальше, с каждым взмахом весел на несколько метров продвигаясь к заветной цели, а потом и вовсе вошел в большой порт. У пристаней было пришвартовано множество кораблей, а причалы кишели людьми и эльфами — все спешили закончить свои дела до того, как ударят морозы. Из шатра Ссаида выглянул Олисс и поманил к себе Эристора. Бошшаэтдин пил что-то невероятно ароматное из крохотной фарфоровой чашечки. Эристор невольно принюхался, вдыхая густой травяной запах, и наг усмехнулся: