Ветры, ангелы и люди

– Надо же, ты проснулся, – сказала женщина по-литовски.

– Надо же, я проснулся, – по-немецки повторил Дитрих.

К счастью, они не знали, что говорят на разных языках. И поэтому прекрасно понимали друг друга.

– Скажи мне твое заклинание, – попросил Дитрих. – Всегда хотел услышать его наяву.

– Никакое это не заклинание, – улыбнулась она. – Просто сонная присказка, вместо колыбельной, чтобы уложить спать неугомонных детей. И саму себя на закуску. Чего доброго, оба от нее еще раз уснем.

– Или еще раз проснемся?

– Или так. Это уж как повезет. Ты готов рискнуть?

– Еще бы. Как никогда.

– И я, пожалуй, тоже. Ладно, слушай тогда.

Золотая лодка качалась на морских волнах, от соленых брызг щипало обветренные губы, а белокурая женщина, бросив весла, говорила, помогая себе руками, словно всякое слово следовало вылепить из дрожащего над водой тумана прежде, чем оно будет произнесено:

– Озеро впадает в море, море впадает в небо, небо впадает в ночь, ночь впадает в ветер, а ветер дует, где хочет, кто оседлал его, будет владеть всем миром – до самого утра.

* * *

В самом начале сумерек на веранде кафе Sokolado sostin'e, что на углу улиц Витоуто и Бирутес, курит очень короткостриженый блондин в серой куртке и терракотовых джинсах. На столе перед ним лежит блокнот. Мужчина пишет в блокноте, очень мелко, очень аккуратно, в столбик:

Тракай

Крепость

Немецкий турист, автобус, караимы, пирожки, ресторан

Отменяем ужин

Да вообще все отменяем к чертям собачьим!

Эспрессо, кафе

И так далее – тут понятно

Женщина

Близнецы

Озеро Гальве

Сказки, сны, грибы, малина

Катамаран

Сигареты – тут обязательно!

Фонарь

Лодка

Лодка

Лодка

Золотая лодка

Вот то-то же

А потом…

Яростно сминает в пепельнице недокуренную сигарету и пишет под этим аккуратным столбцом неразборчивым, размашистым, словно бы чьим-то чужим почерком: «Необъятный простор и ничего священного. Бодхидхарма, Лян Уди, Шопенгауэр, копирайт».

И внезапно утратив интерес к своим запискам, перечеркивает их крест-накрест. Не удовлетворившись результатом, тщательно штрихует каждое слово, чтобы разобрать его было невозможно при всем желании, никогда. Никогда, никогда.

Пока он черкает старательно, как первоклассник, прикусив от усердия кончик языка, серебристые осенние сумерки сгущаются и синеют, а потом наступает ночь.

Дом для кошки и дракона

– Мы не можем взять кошечку, – терпеливо твердила Вера. – Котикам у нас дома жить нельзя.

Нийоле сидела в траве, крепко обняв маленькую полосатую кошку, и рыдала так громко, что вряд ли слышала материнские объяснения. Но Вера продолжала говорить в надежде, что рано или поздно дочка устанет плакать и волей-неволей прислушается к ее словам.

– У нашей бабушки аллергия на кошек, – говорила Вера. – Это… ну как тебе объяснить? Помнишь, мы читали сказку про отравленную рубашку? Вот аллергия – это почти все равно, что такую рубашку надеть. Бабушка погладит кошку и сразу начнет кашлять и задыхаться. Ее заберут в больницу и станут делать уколы. Много уколов, по десять раз в день! Бабушке будет очень плохо. Ты же любишь бабушку? Ты же не хочешь, чтобы она заболела?

– Не хочу! – сквозь слезы подтвердила Нийоле.

«Ну слава Богу, – подумала Вера. – Хоть что-то она слышит. Не совсем впустую говорю».

– А еще у нас есть Рукас, – напомнила она. – Наш Рукас самый лучший в мире пес, но вот беда – кошек он не любит. Он не виноват, с собаками так часто бывает. Помнишь, мы читали сказку, почему собаки враждуют с кошками?

– Из-за кольцаааа [11] , – все еще подвывая, откликнулась дочь.

– Правильно. И хозяевам редко удается их переубедить. Ты же не хочешь, чтобы Рукас укусил кошечку?

– Не хочу! – выкрикнула Нийоле. И заплакала еще горше. – Мама, она такая маленькая! И совсем одна! Ей негде жить!

11

Распространенный сюжет, встречающийся как в европейских, так и в азиатских народных сказках: кошка и собака дружно помогают хозяину вернуть украденное (или отнятое силой) волшебное кольцо, а общими усилиями добившись успеха, ссорятся навек, не поделив заслуженные лавры.

– Может быть, есть, – неуверенно предположила Вера. – Просто сейчас кошечка вышла погулять. А потом вернется домой.

– Негде! – рыдала дочка. – Негде! Она такая худенькая и голодная. Наверное она сирота-а-а-а!

– Мы можем ее покормить, – предложила Вера. И, подумав, добавила: – Если хочешь, мы можем кормить эту кошечку каждый день. Всегда будем брать на прогулку еду и кормить твою подружку.

Нийоле притихла и посмотрела на мать с некоторым интересом. Видимо, ей просто не приходило в голову, что кормить кошку можно, не забирая ее в дом.

– А зимой? – наконец спросила она. – Зимой будет холодно. Кошечка замерзнет.

– Ну что ты, – преувеличенно бодро ответила Вера. – У нее же шубка. В шубке зимой хорошо, тепло.

Теперь она чувствовала себя вруньей. Вряд ли так уж хорошо зимой бездомным котам. Разве что в чей-нибудь теплый подвал повезет пробраться. Впрочем, у этой полосатой все шансы неплохо устроиться. Вон какая хитрая морда. И обаяния море. Такие обычно не пропадают.

– Пойдем-ка домой, – сказала Вера. – Возьмем еду и сразу вернемся.

– Правда? – спросила дочь, неохотно отпуская кошку.

– Честное слово, – твердо ответила Вера.

– Честное фейское? – уточнила Нийоле, большая любительница волшебных сказок, твердо уверенная, что они с мамой ведут свой род от самой настоящей феи из волшебной страны, которая, по версии Нийоле, однажды пошла в лес за грибами, заблудилась и попала к людям, где сперва сто лет плакала, а потом вышла замуж, чтобы не было так скучно жить одной. И родила прапрабабушку Беатрису – не зря же та такая красивая на единственной сохранившейся фотографии. И имя у нее удивительное, больше никого из людей так не зовут. Сразу понятно, что феина дочка.

– Честное-пречестное, – подтвердила Вера. – А если в холодильнике не найдется ничего подходящего, возьмем немножко еды у Рукаса. Главное, не проболтайся ему, что это для кошки, а не то он очень на нас обидится.

– Я скажу, что еда для моей новой подружки, – пообещала Нийоле. – Тогда и я не совру, и Рукас не догадается.

И прошептала в мохнатое кошкино ухо, любовно оглаживая тощий полосатый бок:

– Ты отсюда никуда не уходи, пожалуйста! Дождись нас, мы кушать принесем.

Вскочила и побежала к дому, окрыленная предстоящим делом. Словно и не она так горько и безутешно рыдала всего две минуты назад.