Ветры ненастья. Книга 1. Быть собой

Так прошло шесть дней, и все же, все же, постепенно кое-что вырисовывалось. Постоянно подходили все новые и новые отряды, все усадьбы в неделе пути от Раэлина были разрушены, а освобожденные рабы усилили армию. Совет Сильных, разросшийся до пятнадцати человек, помаленьку утихомиривал своих подопечных, вооружал их и приспосабливал к делу.

Однако с каждым днем юношу все больше и больше тяготило это многовластие.

Он понимал, каким образом фарийцы даже без помощи своего императора сумели разбить этот северный народ. Ганнорцы ничего не знали о дисциплине. Они атаковали толпами, не думая ни о защите, ни о хитрых тактических схемах, ни о чем вообще. Только бы убить побольше врагов, а там - как получится.

В случае же, если не получалось, их отвага столь же стремительно превращалась в трусость и бородатые верзилы улепетывали со всех ног, бросая даже оружие.

Конечно, не все были такими. Богатые ганнорцы и до завоевания содержали отряды профессиональных воинов - в основном конные - которые выходили сражаться в доспехах, с копьями и хорошими мечами. Элаикс с удивлением для себя узнал, что великое селианское изобретение - стремена - совсем недавно добралось до этих глухих мест.

В любом случае, число восставших увеличилось уже почти до тридцати тысяч и не думало останавливаться, однако расслабляться, и хвалиться несовершенными победами было нельзя. Самое страшное в этом деле было то, что даже Аладан с Инатором не понимали всю важность дисциплины. Эльра не лезла в военные дела - умея убивать, она никогда не умела командовать, Грантар также не испытывал желания от обсуждения столь скучных с его точки зрения тем. Зато на помощь Элаиксу неизменно приходил Бартих. Философ, достойный наследник вольных городов Атериады, не понаслышке знал, что такое дисциплина, и как следует вводить ее в отрядах, но, увы, даже этот страшный человек был вынужден отступить, встретившись с яростным напором ганнорцев, утверждавших, что для победы хватит и умения драться.

Так проходили дни, пожар, зажженный в Раэлине, разгорался, охватывая всю провинцию, но до настоящей огненной бури все еще оставалось немного времени. Совсем немного.

Часть 2.

Глава 1

Великий храм Фара, выстроенный во славу воцарения богоравного Анаториана, представлял собой внушительное зрелище. Возводился он почти двадцать лет, и даже полубог был удивлен, сколько сил пришлось потратить, дабы это воздушное произведение искусства, сотканное, казалось, из нитей, устремляло свои шпили в небеса.

Храм Императора, как официально он назывался, разительно отличался от всего, что когда-либо создавалось фарийцами, дабы почтить небожителей. Белоснежный, искрящийся на солнце, обрамленный изящными колоннами, он был прекрасен как снаружи, так и внутри. А про его вместительность ходили легенды - в праздничные дни едва ли не четвертая часть населения огромного Фара умудрялась оказаться внутри, дабы воздать хвалу своему живому богу.

Анаториан, что и говорить, любил свое детище, а потому, когда храм был завершен, он испепелил лучших атериадских архитекторов, которых в свое время и нанял для строительных работ - император не желал, чтобы нечто столь же прекрасное появилось на свете. При этом он озолотил их родных и близких, чтобы никто не мог сказать, будто бы властитель Империи не держит слово. С тех пор прошло почти полвека, но никто: ни алчные таверионцы, ни порочные атериадцы, ни даже надменные селианцы вместе со своей странной магией не смогли сотворить чудо, которое бы затмило по красоте жемчужину Фара.

Великий правитель сильнейшей - как он считал - империи мира, всегда радовался, точно ребенок, когда ему приходилось участвовать в крупных чествованиях, проходивших всего лишь семь раз в год. Внешне он этого не показывал - не дело было властителю мира вести себя, точно жалкому плебею, однако поделать что-нибудь с этой своей маленькой слабостью у Анаториана не получалось. Да он и не особо старался.

Вот и сейчас, сидя на массивном золотом троне, установленном над алтарем, окруженный статуями богов и богинь, император искренне наслаждался происходящим.

Жрецы хором пели гимн богам и их посланцу на земле, огромное людское море, колыхавшееся внизу, и отделенное от своего блистательного повелителя строем преторианцев, подпевало, восторженно вереща. Пахло благовониями, вином, которое по традиции с самого рассвета и в неограниченных количествах получали все желающие, и кровью жертвенных животных.

Анаториан откинулся на спинку своего трона и с деланной ленью обвел взглядом прихожан. Как же приятно иногда отвлечься от мирских забот и посидеть вот так, ничего не делая, наслаждаясь покоем и красотой! Внешняя политика, бесконечные игры знатных патрициев, каждый из которых стремилась выцарапать себе как можно больше императорских милостей, заговоры и интриги, плетущиеся, как иногда казалось, каждым булыжником в городе, все это могло подождать один день. Он - живой бог, он может все, что угодно, но, увы, великим государством нельзя управлять при помощи чудес. Бесконечные встречи, постоянные совещания, непрерывные аудиенции, и, конечно же, работа с документами до изнеможения. Вот его мир, его вечность.

"Не об этом я мечтал тогда, не так видел картину", - с грустью подумал император.
– "Они думают, что я всемогущ, но на самом деле я всего лишь заложник на троне, я прикован к своему ребенку, к Империи. Но уж один день это чадо может подождать. Сегодня я расслаблюсь и отдохну"!

Неожиданно негу владыки нарушило деликатное кряхтение. Тот скосил глаза направо и скривился, точно от зубной боли - за троном стоял, совершенно не боявшийся ни гнева богов, ни гнева жрецов, Лиций.

"А чего, ему, собственно бояться? Боги и так обидели этого калеку, зато я - осыпал милостями. Он верен мне, а не этим каменным истуканам", - эта мысль немного развеселила Анаториана, который прекрасно понимал, что империя не собирается ждать даже один день и произошло что-то серьезное, иначе Лиций, знавший вкусы хозяина, никогда не осмелился бы прийти.

Он вздохнул и произнес:

– Лиций, с чем пожаловал?

– Новости с севера, повелитель, - склонил голову горбун.

– Ганнория?

– Да. Раэлин восстал.

Анаториан даже глазом не моргнул.

– Стало быть, все идет по плану?

– Да, о великий, - горбун склонился в поклоне, но император услышал в его голосе недосказанность.

– Говори, - распорядился он.

– Божественный, я не понимаю твоего замысла.

– Так и должно быть, разве нет?
– приподнял брови полубог.

– Конечно же, простому смертному не проникнуть в хитросплетение божественных замыслов, и все же...

Он умолк.

– Задавай свои вопросы, я дозволяю, - милостиво махнул рукой Анаториан.

"Почему бы и нет? Сегодня у меня хорошее настроение".

– Владыка, Раэлин - огромный торговый город, а провинция - отличный источник дохода. Зачем резать курицу, несущую золотые яйца.

Анаториан улыбнулся.

– Скажи, хорошо ли ты знаешь историю, мой дорогой Лиций?

– Смею надеяться.

– Что ты знаешь об Имирии?

Горбун хмыкнул.

– Первая страна, завоеванная еще в республиканские времена. Окончательно подчинена уже вами, повелитель. Стала провинциями Западная Имирия и Восточная Имирия.

– А когда в ней последний раз происходило восстание?

Карлик задумался, напрягая свою недюжинную память.

– Если не путаю, то на двадцать восьмой год после вашего воцарения.

– Или на двадцать первый после падения последнего имирийского города. Что стало причиной бунта?

– Бездарный наместник, - горбун удивленно моргнул.

– Начинаешь понимать?

– Полагаю. О случайном совпадении не может идти и речи?

– Конечно же, нет, - фыркнул Анаториан.

– Господин, но это не ответ.

Анаториан, по-настоящему удивленный, воззрился на своего слугу. Мало у кого хватало храбрости говорить нечто подобное. Последним был тот глупый маг Маркаций.

– Хорошо, я дам тебе ответ, - наконец произнес он.
– Чтобы прорастали цветы, нужно выпалывать сорняки. Многие стараются делать это сразу же, пока те не дадут всходов, но в результате они очень часто оставляют семена в земле. Я же придерживаюсь иного мнения.