Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

Она взяла отца за руку и посмотрела на него снизу вверх потускневшим взглядом.

— Перед смертью он посмотрел на меня и попросил меня простить его… — сказала она с дрожью в голосе. — Я любила его, отец. Клянусь тебе, я действительно его любила.

Ее нервы были на пределе. То она тряслась от рыданий, то вдруг становилась совершенно спокойной, и слезы стекали по ее щекам, когда она погружалась в свои мысли. Получив известие о смерти Кая, пришла Калаба Шива Фонтанен, но Юлия не хотела ее видеть.

— Пусть уходит! Пожалуйста! Я не хочу ее видеть! Я никого не хочу видеть! — В этот момент казалось, что Юлия совершенно перестала владеть собой.

Децим надеялся, что Феба сможет дать дочери то утешение, в котором Юлия так нуждалась, но сомнения все равно не покидали его. Было в Юлии что–то глубоко сокрытое, что разъедало ее изнутри. И Децим вовсе не был уверен, нужно ли ему знать, что именно. Он и без того знал много о том, что она сделала. Сделала аборт, оплатила долги мужа, обесчестив себя. И что бы она ни сделала еще, Децим Валериан не хотел знать об этом. Уже то, что ему было известно, мучило его гораздо сильнее, чем его тяжелая болезнь.

— Не вмешивайся в это, Марк. Прошу тебя, не надо. Хадасса остается для Юлии тем, что она еще не потеряла. Хадасса служит ей от всего сердца. Она нужна Юлии, Марк. А то, что тебе нужно от Хадассы, в Риме ты можешь найти на каждом углу. Пожалуйста, хоть один раз в жизни не забирай у других то, что тебе нравится.

Сначала, пока Марк пристально смотрел на отца, его лицо горело, потом на него накатила холодная волна. Опустив глаза, он молча кивнул, чувствуя в глубине души, что тем самым подписывает Хадассе смертный приговор.

Не говоря ни слова, чтобы ничем не выдать отцу охватившей его дрожи, он повернулся и вышел.

26

Уже четвертый раз за неделю Юлия приказала Хадассе приготовить все, для того чтобы посетить захоронение Кая, расположенное за пределами города. Путь туда занимал несколько часов, и Хадассе надо было приготовить достаточно еды, дополнительную одежду на тот случай, если похолодает, и вино, чтобы успокоить нервы госпожи по дороге домой. После смерти Кая Юлию постоянно мучили ночные кошмары. Она приносила дары домашним богам и Гере, но ничего не помогало. Перед ее глазами все время стояло лицо Кая, каким оно было за несколько минут до его смерти. Тогда Кай открыл глаза, посмотрел на Юлию, и она ясно поняла, что он все знал.

Юлия боялась идти к захоронению одна, поэтому сегодня пригласила с собой Октавию. Мать считала, что ходить туда так часто просто нельзя. Марк один раз пошел туда с Юлией, но так был поглощен своими мыслями, что больше она сама не хотела звать его с собой. Ей нужен был такой человек, который мог бы отвлечь ее от ее мыслей. А Октавия всегда могла поделиться с ней сплетнями.

Четыре раба несли на плечах крытые носилки. В то время как Юлию и Октавию проносили по многолюдным городским улицам, Юлия смотрела вокруг отрешенным взглядом, занятая своими мыслями. Хадасса с несколькими рабынями шла впереди, чтобы к приходу Юлии там все было готово. Юлия чувствовала, что Октавия внимательно изучает ее, но ничего не сказала. Ее нервы были на пределе, ладони вспотели. Ей было тошно и холодно.

Октавия оглядела Юлию. Одетая в белую тогу, с мертвенно–бледным лицом, с безжизненными глазами, без всякой замысловатой прически, Юлия выглядела убитой горем и беззащитной. Октавия больше не испытывала к ней чувства ревности. До нее дошли слухи о кутежах и любовных похождениях Кая. Октавия самодовольно улыбнулась. Юлия заслужила все то, что Кай с ней сделал. Если бы Кай отвернулся от Юлии и женился на ней, Октавии, все было бы по–другому. Октавия еще раз посмотрела Юлии в глаза. Очевидно, она все еще его любит. Октавия ощутила прилив жалости к подруге.

— За те несколько недель, что мы с тобой не виделись, ты заметно похудела, — сказала Октавия. — Ты уединилась ото всех. Калаба очень о тебе беспокоится.

Калаба. Юлия сверкнула глазами. Ей так хотелось навсегда забыть эту женщину. Если бы не Калаба, она бы никогда не убила Кая. Юлия тяжело посмотрела на Октавию. Что она знает о болезни Кая? Что ей рассказала Калаба?

— И часто ты с ней видишься?

— Каждый день. Как всегда, хожу на ее собрания. Она о тебе так скучает.

— И что же она говорила тебе обо мне?

— О тебе? А что она может сказать? — Октавия нахмурилась, заинтригованная тоном Юлии. — Калаба не из тех, кто сплетничает, если ты это имеешь в виду. Уж тебе ли этого не знать — ты ей гораздо дороже, чем я.

Юлия уловила в голосе Октавии оттенок зависти и отвернулась.

— Просто в последнее время мы с ней совсем не виделись. Я сейчас ни о ком и ни о чем не могу думать, кроме как о Кае. — Слегка отодвинув завесу, Юлия посмотрела на заросший травой луг, усаженный деревьями, который простирался вдоль Аппиевой дороги. — Не понимаю, чего Калаба хочет от меня. — Следя за тем, как какая–то птица, расправив крылья, парит в ясном небе, Юлия почувствовала острое желание тоже стать птицей. Ей захотелось улететь далеко–далеко… Так далеко, чтобы больше не видеть Калабу и ничего не слышать о ней. Одна только мысль о ней внушала Юлии страх. Калаба знала все. — Наверное, она думает, что я сошла с ума, если так тяжело переживаю смерть Кая. Передай ей, что у меня все в порядке, — глухо произнесла Юлия.

— Лучше тебе самой сказать ей об этом. Ты ведь перед ней в таком долгу.

Юлия посмотрела на Октавию испуганным взглядом.

— Что ты имеешь в виду? В каком это я долгу перед ней?

— Ну… разве в тебе вообще нет чувства благодарности? Ведь это она познакомила тебя с Каем.

Опять эти язвительные намеки, опять эта злоба, проглядывающая сквозь улыбку Октавии. Неужели она по–прежнему ненавидит Юлию за то, что Юлия отбила у нее Кая, хотя Кай никогда особо Октавией и не интересовался? И Октавия сама прекрасно знала об этом. Это было очевидно. Но теперь Юлия не могла вынести еще и эту неприязнь.

— Если бы я не встретила Кая, я бы никогда не испытала всего этого горя, Октавия. Он и при жизни причинил мне столько боли!

— Да, я знаю. До меня дошли слухи…

Юлия посмотрела на нее с грустной улыбкой и, отвернувшись, стала смотреть на природу. Лучше бы она не звала Октавию с собой.

Закрыв глаза, Юлия постаралась думать о чем–нибудь отвлеченном, но из ее памяти все не уходил Кай — каким он был перед самой смертью, как говорил ей о своей любви, о своих чувствах, которые он испытывал с того самого момента, когда впервые увидел ее, о том, как ему стыдно за те обиды, которые он ей наносил, за свои любовные похождения и многочисленные долги. В те минуты Юлия испытала столь сильное чувство вины, что больше не хотела давать ему яд, но к тому моменту Кай уже был настолько болен, что изменить ничего было нельзя. Если бы она продолжала давать ему яд, его страдания закончились бы быстрее.

Кай так напугал ее в тот вечер, когда едва не убил ее. Юлия думала, что его смерть положит конец ее страху. Но теперь получалось, что все только начинается. Теперь она испытывала еще больший страх. Ей казалось, что всюду вокруг нее какой–то мрак, и от этого мрака ей было не избавиться.

Кай был таким жизнерадостным и полным жизненных сил. Люди задавали вопросы о его смерти, а Юлия думала только о том, догадываются они о чем–нибудь или нет. А что будет с ней, если они догадаются? Она помнила одну женщину, которую обвинили в убийстве своего мужа и которую на арене разорвали дикие собаки. Сердце Юлии бешено заколотилось. О ее поступке не знал никто, кроме Калабы. Калаба. Она дала Юлии яд и рассказала ей, как им пользоваться. Она призналась Юлии в убийстве своего мужа, когда он грозился развестись с ней. Конечно, Калаба никому ничего не расскажет. Юлия крепче сжала руки.