Вейн
Шрифт:
Уйти? Или все-таки проверить?
На цыпочках подкрался к правой двери, приник ухом. Тихо, только в глубине дома тикают часы, слышно, как щелкают шестеренки, и звук гулко отдается в корпусе. Дан вытащил нож и осторожно толкнул створку.
Ох, помоги, пресветлая Иша!
В гостиной никого, но запах стал гуще. На светлом ковре пятна – кто-то старательно вытер подошвы, прежде чем уйти.
Дверной проем в следующую комнату закрывали темно-синие портьеры с кисточками. Дан медленно отвел ткань в сторону.
Посредник сидел в кресле, привязанный к спинке и подлокотникам. Если бы
По стенке, стараясь не запачкаться, он добрался до мертвеца. Кривясь от тошноты, тронул за руку. Еще теплая. Рот у посредника странно перекашивался. Дан пригляделся – разорван в уголках, вон и кляп на полу валяется. Возле окна патефон стоит; иголка дошла до шпенька, целиком проиграв пластинку. Спина у вейна стала липкой. Пресветлая Иша, милостивая и всепрощающая, помоги! Что хочешь проси, любое покаяние, только убереги от подобного! Как Алекс говорил: на куски изрезали… Все-таки вырвало. Сгибаясь пополам, Дан сообразил: йоры так не убивают. Даже ради Двуликого. Тем более – ради Двуликого. Уж он-то знает это точно.
Сплюнул, вытер губы рукавом.
Шевре говорил: нездешние, с неприятными глазами. О девушке не упоминал. Да и не могла Йорина попасть в город раньше! Господин Эрик постарался? А ему-то зачем? Сейчас, пока заказ еще не выполнен. Дан глянул на труп из-под ресниц. Конечно, от лекаря можно и не такого ожидать, но слишком уж грязная работа. Тогда кто? В ломбард приходили йоры… О Шэт! Сам же подсказал Шевре: «Рука». Он не сказал: «Ладонь». А если там был кулак?! Пресветлая Иша! Вейн бросился к выходу – и услышал шаги. Закаменел, вцепившись в кисточки портьеры.
Вкрадчивый стук в дверь. Дребезжащий женский голос позвал:
– Господин Марискес, вы ужинать будете? У вас сегодня праздник?
Дан отступил в комнату. Щелкнул шпингалет, и открылось окно.
– Я ничего не имею против, но соседи жаловались. У вас очень громко играла музыка, господин Марискес!
На улице пусто. Вейн перемахнул через подоконник и приземлился на клумбу с анютиными глазками. Госпожа Ковальски все топталась у двери. Пригибаясь, Дан скользнул под окнами и побежал к перекрестку.
– Извозчик! Эй! – замахал руками. – В «Хрустальный колокольчик». Раньше доедем – больше заплачу.
Парень на козлах радостно пообещал:
– Это мы мигом, лошадка свежая. Но, пошла!
Дан вцепился в облучок, ожидая, что вот-вот раздастся крик.
– Быстрее!
Извозчик оглушительно свистнул. Взметнулись голуби, выругался вслед мальчишка-газетчик.
Пролетка вылетела к Гостиному двору. Дан привстал и стукнул извозчика по спине:
– Площадь Святого Ильберта объедем.
Тот оглянулся:
– Но, господин…
– Давай низом, по набережной!
Еще не хватало встретить Такера с его велосипедом.
Колеса загрохотали по булыжникам. Завизжав, шарахнулась с дороги парочка. Зашелся лаем крохотный шпиц на руках дамы. Дан выскочил, не дожидаясь, когда пролетка остановится. Швырнул извозчику монеты.
В кафе было многолюдно. За одним из столиков сидел Грин
с чашкой в руках. Рядом, на стуле, лежал свернутый плед. На Дана удивленно оглянулись, и он умерил шаг. Проходя мимо Алекса, бросил, не поворачивая головы:– Ко мне в номер!
Грин продолжил спокойно пить чай, но Дан был уверен – поднимется.
В вестибюле на конторке спал кот. Портье старательно писал в регистрационной книге.
– Мальчишка, ну, с которым я сюда пришел, вернулся? – спросил Дан.
Портье бросил взгляд на лоток с ключами.
– Да, вейн. Но мне кажется, он…
Дан, не дослушав, взлетел по лестнице. Вскрикнула горничная – едва не сбил ее с ног.
Юрка валялся на кровати, свернувшись клубком. Дан выволок из шкафа мешок и достал арбалет.
– Вставай! Мне нужно убраться из города. Тебе очень рекомендую сделать то же самое.
Мальчишка подняться не соизволил. Дан подскочил, в бешенстве дернул одеяло.
– Живо, сопляк!
– Отвали, – шевельнул пацан сухими, в трещинках, губами.
Шэтова задница!
– Ну-ка, дай. – Вейн тронул ладонью Юркин лоб. Ну конечно же, ледяной. – Ты почему не сказал, что заболел?!
– А с какой стати я должен отчитываться?
Тьфу, чтоб тебя!
Сам пацан не уйдет, это ясно. Не тащить же его с собой! Дан вцепился в амулеты, дернул – треснула у ворота рубаха. Спокойно! А если… Да, так даже лучше. Торопливо, путаясь в шнурках, содрал один с шеи. Рывком заставил Юрку сесть и нацепил на него каменный полумесяц.
– Не снимай, понял? У тебя тень-лихорадка, это такая дрянь… В общем, снимешь – подохнешь.
Глаза у мальчишки были мутными. Дан тряхнул его.
– Ты меня слышишь?
– Да. Отстань!
В комнату ввалился Грин, прислонился к косяку.
– Видал? – показал ему Дан пацана. – Подцепил лихорадку и молчал! Третий день! Придурок!
– Сам, – слабо огрызнулся Юрка.
Грин присвистнул.
– Мне сматываться надо. Закинешь сопляка к отцу Михаилу? Только быстро.
Юрка трепыхнулся под Дановой рукой.
– Не надо меня…
– Заткнись, если сдохнуть не хочешь. Алекс? Ну, пересидите где-нибудь до темноты, узлы скоро заработают, ты же знаешь!
Тот потер лицо, решаясь. Дан ни за что бы не согласился, но ведь это – Грин!
– Хорошо, вытащи его к рыбачьим лодкам.
– А потом куда?
– Не твое дело. Хоть бы ребенка не впутывал.
– Да этот ребенок сам прицепился, как блоха!..
– Хватит, – отрезал Грин, и Дан опомнился. Нашел когда спорить.
Пока они препирались, пацан успел повалиться на бок. Тяжело дышал, закрыв глаза. Дан присел перед ним на корточки.
– Юрка, эй! Я за тобой вернусь, обещаю. Слышишь?
Мальчишка вяло кивнул.
– Я, как выпутаюсь, поспрашиваю. Может, кто знает. Приду за тобой. Ты, главное, амулет не снимай, а то подохнешь. Юрка! Ты понял?
Чертыхнулся Грин, попросил:
– Помоги его одеть.
Вдвоем натянули на пацана куртку и обувь. Мальчишка был как тряпичная кукла, которую долго держали в холодильнике.
– Шевелись, – велел Дан, подставляя плечо.
Юрка тяжело навалился.
– Ну, пресветлая Иша, не оставь нас!