Вид с больничной койки

Немного оклемавшись от недуга, задался целью во что бы то ни стало найти украденный Довтян эпикриз. Воровка числилась по штату 1-й терапии, это этажом ниже. Заведует отделением А. Н. Полторацкий. Я пришел к нему в кабинет, коротко изложил суть происшествия. На скулах Александра Николаевича налились желваки:

— Вы сами где-то посеяли свой документ, а ко мне явились с претензией. Сами выясняйте свои отношения с Довтян.

Я был в шоке. Зато узнал главное: ближайшее дежурство мошенницы приходилось на 19 ноября, в воскресенье.

В тот день с утра почувствовал я себя прескверно. Нервы расшалились, сильно болела — раскалывалась — голова, давление скакало вверх-вниз. Надо полагать, шоковая терапия — новация 31-й клиники: способ излечения от пневмонии и сердечных болезней. Медсестра нашего отделения К. Сердитова наотрез отказалась помочь в розыске дежурного врача.

На поиски пошел сам. Обследовал все этажи, закоулки. Довтян будто сквозь землю провалилась. Хотел с медицинского поста позвонить в приемную главного врача больницы — сестра милосердия разразилась матерной бранью. Тогда решил двигаться в главный корпус своим ходом, а это по улице, в обход всех корпусов. На выходе в коридоре увидел телефон, рядом висел список ответственных работников клиники. Я набрал нужный номер. Трубку взял дежурный администратор Иванчук И. Д. Позже я узнал: в прошлом — это полковник медицинской службы, доброй советской закалки… Буквально через несколько минут товарищ стоял у моего изголовья. Поведал ему о происшествии. Илья Дмитриевич мигом разыскал неуловимую Довтян, привел в мою палату: строго-настрого приказал немедленно возвратить украденное. На следующий день, в понедельник, я передал бумаги своему лечащему врачу.

Разработанный персоналом 2-й терапии метод шокового излечения больных пневмонией дал противоположные результаты. Я чувствовал себя будто измотанный боксер на ринге после нокдауна. А тут новая напасть: курильщики превратили больничный санузел в кабак. Преодолев смрад и дымовую завесу, вырвался в коридор. Бежал, не разбирая пути, пролетел мимо своей палаты. Чудом оказался перед кабинетом завотделения нашей 2-й терапии, которой правит любимец главного врача больницы B. C. Сегельман. Машинально переступил я порог кабинета, еле-еле на ногах удержался. Виктор Соломонович сидел за больничным столом, окутанный клубами табачного дыма. Не помню, как возвратился в палату, перед тем рухнул на стоявшее в коридоре кресло. Больные взяли меня под руки, довели до койки.

В тот же день я поведал Иванчуку И. Д. о новых приключениях. Рассказал и о том, как медсестра К. Сердитова всячески препятствовала (явно по договоренности!) в поисках мошенницы Довтян. Придумала преподлую схему… После завтрака до полудня продержала меня под капельницею. Сигнализация, по обычаю, не работала, была отключена. Через час лежания под стеклянными флаконами рука моя вздулась, образовалась на вене огромная шишка. Позвать кого-либо на помощь было некого: по случаю воскресенья сопалатники были в отгуле; кто-то дома ночевал. Пришлось что было силы стучать в дверь палкой, благо койка стояла у выхода. Только во втором часу явилась моя «спасительница». С ходу стала меня упрекать, будто бы я не так, как надо, лежал. Через сутки моя рука по локоть была похожа на обгорелое полено. В дальнейшем я отказался от этой смертельной процедуры.

Слушая мою исповедь, Илья Дмитриевич качал головой да вздыхал. Предполагаю, наверняка о случившемся он доложил по инстанции. На следующий день B. C. Сегельман принял надлежащие меры. В своем кабинете — при закрытых дверях — провел летучку сперва с врачами, затем с медсестрами. Резюме: в отделение попал опасный тип, с ним надо держаться крайне осторожно, ухо держать востро.

Пациенты нашей и соседних палат исподтишка наблюдали за тем, как разворачивались события. Мнения были разные. Одни душевно сочувствовали, другие давали практические советы: например, лучше всего смириться, перетерпеть да посапывать в тряпочку. Все понимали, что персонал с нами воюет, выметает на беспомощных накопившееся годами зло. Сосед Стас Волынский (студент-психолог) не раз меня предостерегал: принципиальность мне же боком выйдет!

В один из визитов врач Енгибарян осведомилась, какими лекарствами предпочел бы я лечиться: дорогими или не очень. Я признался, что малообеспеченный, живу исключительно на пенсию, побочных доходов не имею, от Сороса грантов не получаю. «Понятно!» — со вздохом, сквозь зубы процедила Нара Мельсиковна. По выражению ее лица нетрудно было понять, что доктор во мне разочарована.

От других пациентов я слышал, что в отделении кое-кому выдают весьма эффективный и достаточно «мягкий» антибиотик под фирменным названием офлоксин. В следующий визит намекнул доктору, что непрочь испытать этот препарат на себе. «Понятно, — кося в сторону глазки, обронила Нара Мельсиковна. Потом со значением добавила: — Но это лекарство очень дорого». Потом перевела разговор в другую плоскость и вскользь добавила: «Виктор Соломонович Сегельман предлагает курс электрофореза со спины и грудной клетки».

Не без тревоги принял я предложение, идущее из уст начальства. На следующий день поднялся двумя этажами выше. В кабинете физиотерапии со всех сторон обложили меня мокрыми полотенцами, а вокруг гулял ледяной сквозняк из открытой форточки.

Это была не процедура, это была экзекуция, которая могла закончиться летальным исходом… Потом с того света докажи, что в случившемся повинны эскулапы. Как правило, вину при всяких обострениях сваливают на болезнь, на неблагополучную наследственность пациента или на неблагоприятные колебания в атмосфере. Ну и концы в воду! Вы слышали когда-либо, чтоб кто-то «посторонний» доказал вину медиков в случайной, тем более в преднамеренной смерти несчастного. Это все равно, чтоб уличить дельфийскую пифию во лжи, в дезинформации.

Недавно Москву потряс «случай», имевший место в ГКБ-20. Ее хирурги четвертовали полуживого пациента на запасные части, на продажу. Верховный суд РФ трижды отменял приговор низшей инстанции, в конца концов вынужден был принять оправдательное решение.

После экзекуции с применением мокрых тряпичных прокладок у меня возник рецидив пневмонии с температурой 39,5.

Любой деревенский житель, а также туристы, экстремали, лесорубы, охотники знают, что ни в коем случае нельзя оставаться в мокром белье на холоде, на сквозняке. В таких случаях воспаление легких гарантировано. Даже оказавшись в теплой избе, сразу ж надо сбросить с плеч все мокрое… А что сотворили со мной эскулапы? Якобы по незнанию, по недоразумению, обернули легочного больного в мокрые тряпки и оставили «сохнуть» на сквозняке.

Вечером 23 ноября попросил сестру на вахте вызвать врача. Скорчив гримасу, она ответила: «Тридцать девять — это еще не смертельно». Между прочим, в ту тревожную ночь дежурила врач нашей же Второй терапии Ирина Борисовна Славина. Кстати сказать, ее подпись стоит на выписном эпикризе, хотя за три недели пребывания в больнице ни разу не переступила порог нашей горемычней палаты. Ни разу не заглянул к нам и зав отделением. В поведении названных лиц чувствовалась преднамеренность, угадывалось интриганство, неуклюжая политичность.

Прав был сосед по койке: медперсонал мстил мне за то, что я отстаивал свои законные права пациента, записанные в Конституции РФ. При этом, разумеется, мешал оборзевшим медикам творить произвол, беспредел, вымогательство.

Я, тяжелобольной, беспрестанно находился в состоянии не только дискомфорта, а и нарастающего стресса. На самом деле персонал любой клиники всячески обязан оберегать болящих от психических перегрузок. Не зря же бытует поговорка: «Все болезни от нервов…». Но это в теории медицины. Медперсонал больниц, поликлиник и иных заведений системы здравоохранения (от главного врача до последней санитарки) прямым или хитро завуалированным способами стараются выбить из своих подопечных удовлетворительную мзду, на худой конец… подношенье. Ибо такой теперь установился торговый дух в стране. БЕРУТ ВСЕ! Страна насквозь коррумпирована. И никакие прокурорские расследования, никакие судебные процессы нас уже не спасут… Ради общего спасения необходимо менять систему! Эта «революционная» мысля у 99 процентов россиян сидит глубоко, в подкорке.

После завуалированной пытки в кабинете физиотерапии, едва не стоившей мне жизни, лечащий врач срочно назначила «недешевый» антибиотик азитрокс. Надо заметить, что именно это средство в терапевтической схеме ГКБ-57 — наверняка команда Сегельмана оттуда его и выудила. Фармакология азитрокса имеет направленное действие, в частности на гнойный процесс в бронхах. Так что из-за жульничества прохиндейки Довтян процесс моего излечения оказался не только неоправданно долгим, но и был чреват губительными последствиями. И вот тут вправе могла предъявить счет — чувствительные штрафные санкции! — моя медицинская страховая компания «Солидарность для жизни». Однако благодетели мои не хотят ввязываться в конфликты, ибо находятся в преступном сговоре. Прощают один другому грехи, оплошности и даже тяжкие преступления перед народом, обществом. Да некому только копнуть. В итоге за все, за все расплачивается и страдает па-ци-ент!