Вид с холма (сборник)

По воскресеньям они ходили в кино, а после сеанса Елена пекла торт «Тетя Лиза» — гордость своего кулинарного искусства.

В этом незатейливом ритме жизни Вадима привлекало то, что с Еленой было легко: по вечерам она всегда была дома, вовремя готовила обед и ужин. Вадиму нравилась комната Елены, но кое-что он хотел бы в ней изменить; прежде всего его раздражали ярко-лимонные обои, застекленный шкаф с безделушками, массивный сервант. Он даже взял работу «для денег», чтобы привести комнату в порядок, но как только получил деньги, Елена потратила их на совершенно нелепые вещи, вроде огромной вазы, которая, по ее понятиям, должна была «украсить дом». Став женой художника, она решила сделать «комнату оригинальной», купить необычные одежды и вести «светскую жизнь». Она не понимала, что с каждым новым вычурным платьем все больше теряет свою привлекательную особенность. В конце концов Вадим пришел к выводу, что его устремления обновить комнату бессмысленны — у них с Еленой просто-напросто несовпадение вкусов: Елена имела пламенную, «факельную» мечту — купить ковер, заграничную стенку, цветной телевизор, хрусталь, «расшитую дубленку». Логическим абсурдом всего этого была мечта ходить по воскресеньям в ресторан «Гавана». А Вадим планировал только одно — путешествовать на машине. Но эти разногласия не портили их отношений. Вадим всерьез не принимал мещанских мечтаний Елены, потому что просто был далек от них, а Елена не возражала против поездок, но хотела бы ездить по морским побережьям и останавливаться в кемпингах.

В середине зимы, сдав очередную книгу и получив гонорар, Вадим решил устроить перерыв в работе и занялся капитальным ремонтом машины в гараже приятеля. Елена с готовностью согласилась помочь в ремонте; после работы переодевалась и отмывала детали в солярке, перетягивала обивку салона. Временами ей надоедала эта черновая помощь, в нее вкрадывалось сомнение, заработает ли машина снова, она ворчала, что Вадим тратит много денег на запасные части, но все-таки каждый вечер приходила в гараж и добросовестно работала. В гараже Вадим простудился, и Елена целую неделю ставила ему горчичники и готовила настойки.

— Лучший способ всегда оставаться молодой — выйти замуж за старого больного мужчину, — шутила она.

Когда Вадим собрал машину и обкатал ее, он снова стал отвозить Елену на работу. Она садилась на сиденье, скорчив равнодушную гримасу:

— Ну и что, такая же машина как и была, только кучу денег ухлопали.

Она делала вид, что ее ничем не удивишь, но Вадим видел — она еле сдерживает радостную приподнятость.

По пути Елена рассказывала Вадиму, как когда-то с работы ее подвозили на заграничных машинах какие-то, явно придуманные, поклонники. Вадим не разоблачал это мелкое вранье, неискусные уловки. «Ей хочется казаться лучше, чем она есть, ну и пусть, — думал он. — Только как она, чудачка, не понимает, что кого-то играть легче, чем быть самой собой».

Однажды Вадим заглянул к Елене на работу и удивился атмосфере, царившей там: все просто отсиживали время и только посматривали на часы. Заходил начальник — начинали листать папки, уходил — снова болтали и утомительно ждали звонка, после которого срывались так дружно, что сталкивались в дверях. На работе рассказывали анекдоты, болтали, кто как накануне провел вечер, а после работы шли к метро — говорили о работе.

По вечерам Вадим заезжал за Еленой в институт. Она выходила из аудитории с подругами, на ходу укладывала тетради в сумку, оттирала платком чернила на пальцах, весело обсуждала сокурсников, педагогов. Елена и ее подруги были внешне чем-то похожи — казалось, они специально подобрали друг друга. Узнав их поближе, Вадим пришел к выводу, что внешне похожие люди одинаковы и внутренне.

— Мы вас подвезем, — небрежно, с горделивой улыбкой бросала Елена подругам, подчеркивая, что является владелицей собственной машины.

Она рассказывала приятельницам про очередной фильм, который они с Вадимом смотрели в Доме журналистов, про мастерские художников, о том, как летом поедут на машине в Крым. Елена хвасталась интересной, насыщенной жизнью, показывала, что у нее есть взрослый мужчина, художник, который сильно ее любит, ежедневно провожает и встречает. Несколько раз она даже отпускала в адрес Вадима колкости, бесцеремонно хлопала его по плечу — вот, мол, смотрите, девчонки, кого я отхватила. И он делает все, что ни скажу. Подруги улыбались, смотрели на Вадима с восхищением, говорили Елене, что рады за нее, но украдкой со жгучей завистью покусывали губы. «Конечно, — усмехался про себя Вадим, — в Елене много наносного, но зато ей доставляет радость немногое: купит кофту, съест вкусный ужин, посмотрит хороший фильм… разгадает кроссворд — и счастлива. У всех такие запросы, а она счастлива от немногого. Это редкое качество».

Иногда Елена приглашала сокурсниц на «Тетю Лизу». Перед приходом гостей подолгу тщательно продумывала свой наряд — ей хотелось выделиться среди подруг; и новые одежды она покупала скорее не для того, чтобы нравиться мужчинам, а чтобы «подруги отпали». Во время посиделок Елена с подругами вели пустую говорильню о шмотках, телевизионных детективах, пересказывали театральные сплетни о том, кто из актеров на ком женат. Для Вадима эти молодые женщины были инородными людьми, и поначалу они не раздражали его; он великодушно слушал их болтовню, даже включался в разговор и снисходительно подтрунивал над ними. Ему нравилось, что они смотрят на него как на мудрого, опытного мужчину. Случалось, Вадим заводился и развлекал женщин какими-то смешными историями, после которых слушательницы смеялись до слез.

— Наверное, Вадим, когда вы были помоложе, вы были очень интересным, — как-то сказала одна из подруг Елены.

От неожиданности Вадим растерялся, но все же отреагировал:

— Как раз наоборот. Сейчас я интересный, а был дуралеем.

На этих женских сборищах непременно присутствовала соседка Люба, полная двадцативосьмилетняя женщина, которая носила не одежду, а охапку разноцветных платков и лент. Она входила в квартиру расточая улыбки и картинно демонстрируя «легкую походку». Собственные пышные формы не давали Любе покоя — ей постоянно казалось, что мужчины смотрят на нее «похотливыми взглядами» и делают разные «непристойные намеки». Как-то Вадим столкнулся с ней у подъезда, и она вдруг возмущенно спросила:

— Почему вы так на меня смотрите?

— Как? — не понял Вадим.

— Как-то плотоядно, — она вскинула голову и удалилась «легкой походкой».

За столом Люба налегала на торт и сидела спесивая, напряженная, говорила мало, а если и открывала рот, то взвешивала каждое слово, отчего казалась еще напряженнее. Она работала учетчицей на каком-то заводе, жила одна, но всем говорила, что ее муж за границей и что он постоянно присылает ей духи и платья.

— Все Любка выдумывает, — сказала Елена Вадиму. — Никакого мужа у нее нет и не было. Она старая дева. Как-то призналась, что не вышла замуж из-за стыдливости и застенчивости. Умора!.. Она давно отключилась как женщина. Ее основное занятие — вышивание собачек.

Елена все чаще устраивала вечеринки, ей казалось, что они оживляют будни, что жена художника должна иметь открытый дом, приглашать гостей. Войдя в творческую среду, она решила кое-что изменить и в своем образе жизни, искренне веря, что поднимается на высший уровень… Через некоторое время Вадиму стало надоедать это женское общество. Как только к Елене приходили подруги, он, ссылаясь на неотложные дела, садился в машину и ехал к приятелям в Дом журналистов. Самым странным для Вадима оказалось то, что Елена могла засидеться со своими подругами до полуночи, но когда однажды он пришел с приятелем, она уже в девять вечера состроила кислую мину, а потом зашептала Вадиму в ухо, прямо при госте:

— Не забывай, мне ведь вставать в семь часов.

Проводив приятеля, Вадим недовольно сказал Елене:

— Что за комендантский час в доме? Со своими дурехами болтаешь о всякой ерунде до ночи, а мы говорили о серьезном, так тебе было скучно. Весь вечер куксилась.

— По правилам хорошего тона в гости не ходят без приглашения, — вяло возразила Елена. — Мне даже вас угощать было нечем. Да и вы готовы сидеть до утра. У меня уже глаза слипались.

— Правила хорошего тона — это отсутствие всяких правил, — повысил голос Вадим. — Вести себя надо так, чтобы не доставлять другим неудобств. Кстати, шептаться в компаниях — самый дурной тон.

Это была их первая ссора; она быстро забылась, но Вадим для себя сделал вывод, что «Елене не хватает воспитания, что она оторвалась от людей с душевной глухотой, но и не примкнула к интеллигентам». Он невольно вспомнил общество Тамары, среду актеров, где люди жили искусством. «А эти подруги Елены какие-то стертые личности, — думал он. — У них в голове только одно: заграничные вещи, рестораны, получить диплом все равно какого института и, как предел мечтаний, — удачно выйти замуж. Как было бы замечательно объединить в одной женщине талант, острый и гибкий ум Тамары и легкий покладистый характер Елены. Наверно, это невозможно, я хочу совместить несовместимое, ведь обычно одно исключает другое».