Видение суда

XCII

И тут поднялся шум: не мудрено, Что всем стихи внушали отвращенье: Ведь ангелам наскучили давно И славословия и песнопенья, А бывшим смертным было бы смешно Прийти от грубой лести в восхищенье. Георг и тот воскликнул: «Генри Пай! [48] Лауреат! Довольно!!! Ай, ай, ай».

XCIII

Гул рос и рос, зловеще свирепея, От кашля сотрясался небосвод, Так, изумлять риторикой умея, Наш Каслрей шумиху создает. Кричали где-то: «Прочь! Долой лакея!» В отчаянье от этаких невзгод Бард бросился к Петру, ища защиты, Петра ведь уважают все пииты!

48

Генри Пай — английский поэт Генри Джеймс Пай (1745–1813), с 1790 г. придворный поэт-лауреат Георга III. Писал во множестве бездарные стихи.

XCIV

Сей бард природой не был обделен: Имел и острый взгляд, и нос горбатый, На коршуна похож был, правда, он, Но все же в этой хищности крылатой Имелся стиль, — он был не так дурен, Как стих его шершавый и щербатый; Являвший все типичные черты Холуйства и преступной клеветы.

XCV

Вдруг затрубил архангел, заглушая — Невероятным шумом шум большой, — И на земле метода есть такая: Лишь раз дебаты окриком покрой — И водворится тишина немая, Смущаемая только воркотней. Ну, словом, стихло все, и бард польщенный Предался болтовне самовлюбленной.

XCVI

Сказал он, что, не видя в том труда, Писал он обо всем — писал немало, Он хлеб насущный добывал всегда, И лакомство ему перепадало; Он мог бы перечислить без труда Десятки од своих о чем попало: О Тайлере, Бленгейме, [49] Ватерло [50] — Ему ведь на издателей везло!

XCVII

Он пел цареубийц и пел царей, Он пел министров, королей и принцев, Он пел республиканских главарей, Но он же поносил и якобинцев, Пантисократом [51] слыл из бунтарей, Но он напоминал и проходимцев, Всегда способных в нужный срок линять И убежденья с легкостью менять.

49

Бленгейм — «Бленгеймская битва» — раннее произведение Р. Саути (1802), написанное под влиянием идей Французской революции.

50

Ватерло — «Паломничество поэта к Ватерлоо» (1816), произведение Саути, написанное в реакционном духе.

51

Пантисократ — сторонник социального строя, в котором установлена общность имущества.

XCVIII

Сраженья проклинал и пел сраженья, Их славу восхваляя до небес, Он защищал поэзии творенья И нападал на них, как злобный бес, Всем продавал он музу без стесненья, Ко всем влиятельным в любимцы лез, Стихов он написал немало белых, Но мыслящий читатель не терпел их!

XCIX

Вдруг к Сатане он обратился: «Я Пишу и биографии на славу! А вашу написать — мечта мок! Два превосходных тома in octavo! Все критики теперь мои друзья, Читателей-святош я знаю нравы: Вот только вас чуть-чуть порасспрошу — И ваше житие я напишу!»

С

Но Сатана молчал. «Я понимаю! — Воскликнул бард: — Горды вы и скромны! Тогда я вам, архангел, предлагаю Мой бескорыстный труд за полцены! Я так вас расхвалю, что вы, сияя, Затмите все небесные чины! Как та труба, которой без усилий Вы медь моих литавров заглушили!

CI

Но вот мое творенье! Вот „Виденье“! Вот — справочник: кого и как судить! Вы можете теперь свои сужденья О всех и вся бездумно выносить! Я, как король Альфонс, [52] без затрудненья И богу мог бы дело облегчить Советами: ведь ясновидцы все мы, Легко решаем сложные проблемы!»

52

Король Альфонс. — Король Альфонс X Кастильский (1221–1284) был автором ряда научных трудов.

СII

И тут он важно рукопись извлек — Старались тщетно черти и святые Остановить неистовый поток: Их доводов не слушал наш вития! Но сонм теней уж после первых строк Исчез, как пар, лишь запахи густые Амброзии и серы после них Стояли долго в небесах пустых.

CIII

Все ангелы захлопали крылами, Заткнули уши и умчались ввысь, Все черти, оглушенные стихами, В геенну, завывая, унеслись, Все души смертных робкими тенями В туманности внезапно расплылись. Дрожа от страха, а у Михаила И затрубить-то духу не хватило.

CIV

Тогда апостол Петр ключом взмахнул: Он после пятой строчки разъярился И так пиита нашего толкнул, Что тот, как Фаэтон, с небес свалился, Но в озере своем не утонул, А за венок лавровый ухватился! Но зреет в мире буря! Дайте срок: Смерч вольности сорвет с него венок!

CV

Что утонуть не мог он от паденья, Пожалуй, объяснить не мудрено: Всплывает на поверхность, к сожаленью, Вся грязь и мерзость — так заведено! И сор и пробки — все несет теченье Реки времен. Писака все равно «Видения» кропать не перестанет: Беда, беда, коль бес ханжою станет!

CVI

Но чем же этот гам и суетня Закончились? Я ныне слаб глазами: Нет больше телескопа у меня, И трудно мне следить за небесами. Однако наш Георг, уверен я, Пробрался в рай: выводит он с друзьями (Для этого не надобно ума!) Теперь рулады сотого псалма!

_{Равенна. 4 октября 1821}

КОММЕНТАРИИ

В конце рукописи поэмы «Видение Суда» Байрон пометил: «Равенна. 4 сентября, 1821. Mem. [53] Поэма начата 7 мая 1821 г., но в тот же день отложена. Возобновил работу около 20 сентября того же года и закончил, как датировано выше».

Поводом для написания этой сатиры послужило опубликование в апреле 1821 г. поэтом Робертом Саути (с 1813 г. поэтомлауреатом при дворе английского короля) верноподданнической поэмы, названной им «Видение Суда» и созданной на смерть английского короля Георга III (1738–1820). В предисловии к ней Роберт Саути не только поносил деятелей Французской революции, но и разрешил себе грубые клеветнические выпады против Байрона и Шелли, причислив их к «сатанинской школе поэзии».

53

Mem. [Memorandum] — заметка для памяти (лат.).

_{О. Афонина}

В связи с уклонением издателя-тори Джона Меррея от публикации сатиры Байрон передал рукопись издателю-радикалу Джону Ханту, который за опубликование «Видения Суда» в первом номере журнала «Либерал» был привлечен к суду Королевской Скамьи и оштрафован. Поэма была издана под псевдонимом Quevedo Redivivus лишь 15 октября 1822 г.