Вихрь переправ

– Э-э-э, ребят, хорош! Лиандр, не делай этого! – окликнул Матфей кота, заметив твёрдую решительность Лиандра укусить незадачливого Нила.

– Он же не знает, не понимает вас. Всему своё время, – добавил Виктор, правда не проявляя даже намека встать между прислужником и упрямо «спящим» другом.

– Чего я не понимаю? Что вы, олухи, разом спятили и болтаете со своими зверушками, как с людьми? – съязвил Нил. На этот раз его слова были полны досады и раздражения.

– Нил, – тихонько позвала Юна. Она смущенно смотрела на друга, которого знала с детства.

«Как всё не вовремя! Совсем не вовремя. Мы упускаем время». Отчаяние поднялось на поверхность сознания Матфея. Эти перепалки, мелочные распри на руку только врагу, а тут ещё друзья, которые ни в зуб ногой – совершенно не в теме.

К его удивлению слово взял Виктор.

– Всему своё время, Нил, дружище, – добродушно увещевал он приятеля. – Я тоже, да не только я, и Эр, и Маф, все мы поначалу были ошарашены и не понимали того, что произошло. Но теперь это стало порядком вещей и кажется, что иначе и быть не могло.

– Нил, я им верю. – Юна ласково дотронулась до руки друга. – Они же наши лучшие друзья. Разве можно им не верить и …

– Да брось, Ласточка! – Нил грубо оттолкнул её ладонь. Всё творившееся вокруг казалось ему нелепой, затянувшейся дурацкой шуткой. И это его крайне бесило. – Ты же ничего не понимаешь, верно? Они разыгрывают нас с тобой, типа мы такие дурачки, что с нас взять. Только розыгрыш затянулся, ребят. Хорош. Весёлого понемногу.

– К сожалению, это не розыгрыш, Нил, – угрюмо вымолвил Матфей, одновременно преграждая ногой путь воинственному коту. Лиандр и не думал сдаваться.

– Так что же это тогда, Маф? Вик? Эр? А? – негодующе спросил Нил. – Объясните, сделайте милость. А?

Как его растерянность теперь прекрасно понимал Матфей: несколько дней назад его корабль-мир дрогнул, качнулся и перевернулся под ошеломительным натиском шторма под названием «Привет и забудь!». Целый пласт толщею в миллионы лет позорно и грустно сгинул в безмерных водах новой действительности. Матфей до сих пор продолжал барахтаться на поверхности, силясь взбить масло, но чудо не торопилось к нему. Время Нила не пришло, всё стремительно летело в пропасть со скоростью света, а может, и того быстрее. Юнка восприняла грядущее будущее, как сказочный сон, который вот-вот воплотится, с восторгом мечтающего ребенка. Но в том и штука: Нил никогда не был мечтателем. Он реалист и прагматик, дитя, что пробует мир на вкус и ощупь, взыскивая реальные доказательства чудес.

Матфей с сожалением и беспомощностью задержался на требовательном взгляде друга, холодное море в глазах того с трудом сдерживало страх. Нет, даже не страх, больше того – обжигающее льдом недоверие и… враждебность?

– Нил, я даже…

– Действительно, ребятки, разъясните это своему другу. А заодно и нам, – за спинами друзей вдруг раздался незнакомый, наиграно-добродушный и отдающий фальшью голос.

Приятели тут же обернулись. Со стороны Вишневого переулка на площадку Айвового тупика ступил высокий мужчина. Он был чёрен с головы до ног: одежды его несли на себе оттенки ночи, даже прямые, до плеч волосы, казалось, впитали в себя дёготь тьмы. Его худоба могла сравниться разве что с его ростом, он выглядел хрупким и легковесным, но в то же время не лишённым аутентичного изящества. А лицо, оттеняемое угольной чернотой волос, белело так, будто носитель столь необычного облика никогда не показывался на свет и не знал загара. И, тем не менее, незнакомец казался привлекательным – гладкий высокий лоб, ровные дуги бровей, прямой и аккуратный нос и тонкая изящная линия алых губ, чуть изогнутых в лукавой усмешке. Но приковывали внимание его глаза – пронзительно-серые, как талый весенний лёд, властные и холодные.

Так мог бы выглядеть Мефистофель, пронеслось в голове Юны.

– Что умолкли, ребятки? – спросил он. На вид ему можно было дать лет сорок с небольшим. – Я не кусаюсь.

– Кто вы? – поинтересовался в свою очередь Эрик, первым опомнившийся.

– Ах да. – Мужчина картинно-наиграно легонько стукнул себя по лбу ладонью, как и лицо, мучнисто-белой, с длинными тонкими пальцами. – Забыл представиться. Револьд Астрогор, к вашим услугам.

– Зачем вы нас подслушивали? Кто вы? – с нажимом повторил Эрик.

– Это вурдалак! – испугано вскрикнул Гамаюн. – Самый главный из них. Матфей, беги!

Кошки пригнулись к земле, на их спинках шерстка вздыбилась так, будто их наэлектризовали. Енот оскалился. А саламандр… Рарог снова притворился мертвым.

Матфей растеряно перевёл взгляд на друзей, ещё не знающих о том, кто перед ними. Отчего-то вдруг осипшим и слабым голосом он прохрипел, будто уподобившись своему крылатому прислужнику:

– Бегите! Это главарь вурдалаков!

– Ну почему же сразу бежать? Да и куда, собственно? – продолжая сохранять полуулыбку, медовым голосом процедил мужчина. От звука его речи у всех мурашки пробежали по коже, а тела сковало странное оцепенение. – Мы, стало быть, только приступили к знакомству. Это даже невежливо как-то, я вам представился, а вы мне – нет. Ты согласен, Волкодлак?

Из тени переулка вынырнула громадная голова. На замерших ребят лютым взглядом взирал волк. Зверь сделал ещё несколько шагов и полностью вышел на свет, встав подле хозяина. То был не совсем волк, скорее наполовину волк – наполовину пёс. Какой-то неизвестный гибрид.

«Волчий пёс», – два слова ужаса издала Сеера, вмиг выгнув спинку и ощетинившись ещё сильнее. Величина тела монстра поражала и вводила в трепет: в холке зверюга доходила своему долговязому союзнику почти до груди, а в длину не уступила бы Револьду, и, скорее всего, превзошла бы его рост. Не волк – лев!

– Да, хозяин, – утробным, зычным голосом прорычал волкопёс, шкура которого напоминала грозовую тучу. Матфей дрогнул, расслышав скрежет волчьих клыков.

– Надо бежать! Матфей! Не стой истуканом, беги! – бил тревогу Гамаюн, единственный, кто не поддался странному ступору, охватившему остальных.

– Куда бежать, ворон? – рявкнул волчий пёс. Уголки кроваво-алых губ его господина сильнее разошлись в усмешке и обнажили ряд безупречно-белоснежных зубов. – Куда спешить? И зачем?

За спиной Револьда, словно из воздуха, материализовались ещё трое незнакомцев, одетые в чёрное, как и он, но ниже ростом и крепче. Пихтовая улица была отрезана двумя другими помощниками Астрогора, а затем со стороны Каштанового бульвара в Айвовый тупик вышли ещё четверо. Тёмная дружина. И каждого из них сопровождал громадный волчий пёс, впрочем, никто из тех псин Волкодлака превзойти не мог.

Открытым пока что оставался Шелковичный проулок. Но вместо того, чтобы действовать, Матфей стоял как истукан – нечто странное происходило с ним: тело не слушалось команд мозга, ноги приросли к асфальту, а руки онемели, как если бы их сильно отлежали – каждая болталась мягкой безвольной плотью, где кости не ощущались. Даже сердце замедляло ритм, сбавляя с каждым ударом, отчего в голове мелькнула противная мыслишка – спи, закрой глаза и всё закончится, прекратится в одно мгновение, в секунду твоей жизни…

– Матфей, послушай, он вас всех гипнотизирует, – Гамаюн, взъерошенный и напуганный донельзя, прокричал с высоты своего укрытия. Он не решался слететь и приблизиться к союзнику. – Слушай мой голос, Матфей, слушай меня!

Юноша попробовал пошевелить онемевшие пальцы рук, по фалангам пробежал колючий разряд, и они ему подчинились. Тогда он потянул правую ногу и почувствовал, как незримая сила пытается удержать его на месте, стягиваясь вокруг, словно верёвка. С усилием юноша повернул голову в сторону Виктора, тот тоже сражался с невидимыми путами, вздрагивая всем телом. Остальные ребята – живые статуэтки, угодившие в невидимую смолу, – издавали утробное мычание, им недоставало сил даже на раскачивание тел. Прислужники ничем не могли помочь своим хозяевам, пригвождённые к месту диковинной силой, они, бессильно тявкая, шипя и завывая, наблюдали за волками, неспешно приближавшимися к ним. По какой-то чудной воле только ворон оставался недосягаем к чародейским силам вурдалака.