Виктор Цой

Вскоре Цой решил дать Каспаряну возможность одному поработать над материалом — возникла необходимость сделать демонстрационную запись новых песен. Цой начал подыскивать варианты, где можно было бы осуществить задуманное, и тут подвернулось предложение Вишни, ученика Андрея Тропилло. К тому времени, при участии Тропилло, Вишня собрал у себя дома небольшую студию, которую назвал «Яншива Шела». Это нелепое название по всем правилам конспирации того времени скрывало имя самого звукорежиссера.

Как вспоминал Алексей Вишня: «С Рыбой мы перестали общаться. Он часто ездил в Москву и играл с Сергеем Рыженко, а я позвонил Цою. Несколько раз разговаривал с его мамой, но Виктора не было. “Он в больнице”, — отвечала мама. “Ой, а что с ним?” — пытался я разузнать хоть что-нибудь. “Диабет”, — отвечала мама… Про то, что Цой лег в дур-ку, я не знал…» [141]

«Наконец ответил Виктор: “Привет!” — “Витя, привет, это я! Ты что ваще, как ты себя чувствуешь?” — “Нормально…” Я не знал, как продолжать разговор. Чувствовал — что-то изменилось, что-то произошло с Виктором: “Вот, хотел вас в гости пригласить”. — “На какой предмет?” Виктор держался подчеркнуто сухо. “Я магнитофон новый купил, давай попробуем сделать запись?” — “Зачем?” — “Как зачем, чтобы записать новый альбом”. — “Я не совсем понимаю, зачем это нужно, Леша”. — “Как зачем? Да приедь, посмотри, что тут у меня”. — “А ты уже пробовал писать кого?” — “Да нет, вот сам пробовал, записал пару болванок…” — “И что?” — “Нравятся! Приезжай, сам послушаешь”. — “Ну хорошо. Я позвоню завтра, может, решим как с Марьяшей”. В течение двух дней они приехали. Решили что-нибудь записать. Всё было уже настроено и полностью готово к творческой работе, что не могли не заметить музыканты. Не успев оглянуться, они записали уже первую болванку песни “Троллейбус”. Юра играл соло, Витя пел, аккомпанируя на две-надцатиструнке, а я стучал по картонной коробке клизмой, насаженной на отвертку… Когда мы пили чай, любые паузы я старался заполнить новым на тот момент релизом “ДК”. Цою очень нравился “Новый поворот”, где вокалист безжалостно визжал: “Вооо-оот, новый повороооо-ооот. Что он нам несет — вино или компот. Или наблюет нам за шивороооо-оооот”, — Витя радостно подпевал магнитофонной записи и танцевал руками… В очередной песне я тоже нашел себе дело: Каспарян играл восьмыми нотами, а я вертел ручку панорамы, перебрасывая восьмые поочередно, из одного канала в другой. Мы сами не заметили, как все болванки уже записались. Достаточно было еще одного приезда, и запись будет готова. Так и случилось: в следующий раз Виктор приехал один. Мы где-то что-то подчистили, я склеил номера в нужном порядке и говорю: “А знаешь, как круто было бы альбом назвать? ‘Сорок шесть!’” Виктор рассмеялся, выразив тем самым согласие. По крайней мере мне это так показалось… Он попросил сделать несколько копий и увез их с собой. На следующий день был понедельник, и я отнес новый альбом на работу — дал копию парням. Потом одни друзья приехали послушать — забрали копию. Затем другие… В конечном итоге запись распространилась по всему городу…» [142]

141

Вишня А. Поминальные заметки о Викторе Цое. Specialradio.ru, 17.12.2007.

142

Там же.

Цой же, по воспоминаниям близких ему людей, к примеру Марьяны, никогда не воспринимал «Сорок шесть» как полноценный альбом группы «КИНО», хотя и смирился с тем, что запись «пошла в народ». Но для него она так и осталась демонстрационной лентой, рабочим материалом для Каспаряна, каковой, собственно, она и являлась. Кстати, практически при всех переизданиях коллекции альбомов группы «КИНО» (за исключением переиздания 1996 года) «Сорок шесть» и «Неизвестные песни» не считались альбомами и не издавались. То есть за альбомом «Сорок пять» шел сразу альбом «Начальник Камчатки»…

Надо отметить, что музыкальный уровень группы в то время был крайне низким, и это отмечалось многими завсегдатаями рок-клуба. Запись альбома «Сорок шесть» как нельзя лучше об этом свидетельствует.

Алексей Рыбин: «Цой первые пять лет своей творческой работы с “КИНО” ходил для завсегдатаев рок-клуба в “пэтэушниках”, дворовых гитаристах» [143] . «“Сорок шесть” с нестроящими гитарами и отсутствием дублей при записи очень наивен, слышна к концу альбома усталость в голосе певца и полнейший нестроевич…» [144]

143

Рыбин Л., Майк. СПб.: Амфора, 2010.

144

Рыбин А. Кино с самого начала и до самого конца. Ростов н/Д.: Феникс, 2001.

Алексей Вишня: «Конечно, “46” не был полноценным альбомом. Витя решил его записать у меня только для того, чтобы под эти записи могли тренироваться музыканты, но я об этом узнал позже из интервью Цоя журналу “РИО”. Потом “КИНО” переписали все эти песни по-новому: с Курехиным, Бутманом, Кон-драшкиным, Трощенковым, Гребенщиковым. Они, конечно, лучше зазвучали все эти песни, однако чувствовалось, музыкантам пригодился наш первый совместный опыт. Если бы не записали у меня альбом “Сорок шесть”, Тропилло бы не услышал убогость материала заранее и не нагнал бы на перепись этих песен (в “Начальник Камчатки”) Бутмана, Губермана, Курехина и еще черта в ступе» [145] .

145

Вишня А. Поминальные заметки о Викторе Цое. Specialradio.ru, 17.12.2007.

Вишня прав. Опыт записи альбома «Сорок шесть» пошел на пользу в первую очередь Каспаря-ну, который упорно музицировал дома, добиваясь таких музыкальных гармоний, которые хотел видеть и слышать Цой. Что касается самого Цоя, то после психушки в нем произошли некоторые изменения, что и отметил Вишня.

Алексей Вишня: «После этой больницы он стал совершенно не таким человеком, каким я его знал. Более того, он стал полной противоположностью того Витьки, с которым Рыба писал “Сорок пять”. И таким он сохранился до самой своей смерти. Именно тогда он стал тем Виктором Цоем, которого мы сейчас знаем. У него была куча комплексов, это ни для кого не секрет. Каждый, кто его знал лично, это подтвердит. И, видимо, он решил разом от всех от них избавиться. И немножко перестарался в этом деле. Было иногда впечатление, что он просто сошел с ума…» [146]

146

Там же.

Конечно, это мнение Вишни, и он имеет на него полное право. Однако, чтобы делать выводы, нужно обязательно учитывать степень влияния советского дурдома на здорового творческого человека…

В ноябре 1983 года из армии вернулся Олег Ва-линский, бывший барабанщик «Гиперболоидов». Его не удивило, что Рыба с Цоем больше не общаются, и как вспоминал впоследствии сам Олег — поскольку «Гиперболоидов» больше не было, — возвращаться в качестве барабанщика было некуда. Исходя из этого, Валинский не проявил особого энтузиазма, чтобы вернуться к занятиям музыкой, с которой он сам себе пообещал завязать еще в армии. Цой же, будучи весьма тонко чувствующей натурой, по воспоминаниям Валинского, тоже не настаивал и в новообразованное «КИНО» не зазывал, видя, что Олега уже интересуют несколько иные вещи… Теперь лишь эпизодически он помогал джаз-клубу «Квадрат».

Олег сумел завершить обучение в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ), потом поступил в институт, стал начальником станции, а ныне Олег Валинский — первый заместитель начальника Октябрьской железной дороги…

В декабре Виктора вместе с Майком Науменко пригласили в Свердловск, где они выступали на нескольких полуподпольных концертах, устроенных свердловскими любителями рок-н-ролла. Сохранилось много воспоминаний свердловских рокеров, к примеру Владимира Шахрина и Владимира Бегунова, об этих концертах, а питерское издательство «Геликон Плюс» в 2009 году издало книгу Елены Пудовой с подробными рассказами очевидцев и фотографиями.

В конце года заболела Марьяна, и вернувшийся из поездки Виктор ездил к ней в больницу с передачами. Новый, 1984 год они встречали с большими надеждами на лучшее.

«НАЧАЛЬНИК КАМЧАТКИ»

Четвертого февраля 1984 года Виктор и Марьяна, уже давно жившие вместе, зарегистрировали брак. Толчком к этому, как вспоминала Марьяна, послужила именно эпопея Цоя с откосом от армии. Долгое время в ленинградской тусовке ходили всевозможные слухи относительно этого брака, но Виктору и Марьяне это нисколько не мешало.

Инна Николаевна Голубева: «В общем, Витя и Марьяна решили пожениться. Свадьба на носу, а денег не было. И тогда моя мама помогла. Сказала: “Я даю тысячу рублей”. И дала тысячу рублей на свадьбу. Я-то была как церковная крыса, у меня никогда не было денег, естественно. Я сочинила Марьяне туалет, конечно, что-то там юбка, пиджачок… И они с Витей поженились…» [147]

Марьяна Цой: «Мы с Витькой сразу же договорились, что с родителями всё будет чинно и благородно. А основное веселье устроим на следующий день, с друзьями. Цою сшили костюм, мне заказали платье у портнихи. В назначенный час пришли родственники в загс. И тут появился Борис Гребенщиков. В каком-то умопомрачительном виде: на лице концертный грим, на шее романтические тряпочки. Кроме того, он приволок несколько бутылок красного сухого… Словом, “приличной” свадьбы не получилось. А на второй день в нашу маленькую квартиру набилось около сотни гостей. Так мы и поженились. А через год родился Сашка» [148] .

147

Из интервью автору.

148

Житинский А., Цой М. Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы. СПб.: Новый Геликон, 1991.

Свадьбу отметили довольно шумно. Гости потом рассказывали, как Владимир Липницкий (брат Александра Липницкого) махал ножом и Майк, по словам Александра, «видом своего нежного, только начавшего набухать животика» утихомирил буяна.

Иван Бахурин: «Мы были у них дома на Блюхера на следующий после свадьбы день… Компания была еще та: Цой с Марьяной, естественно, БГ с Людкой, Липницкий, Жанна Агузарова (тогда она была известна как Ивонна Петерс), Каспарян, Миша

Фанштейн с тогдашней подругой Ирой Казанцевой (не к ночи будет помянута), Африка и ваш покорный слуга. Была задумка устроить пьянку, но она провалилась по причине почти полного отсутствия спиртного и средств. В основном пили чай и говорили кто о чем, вернее, ни о чем. Витька угощал желающих маринованным корейским мясом, извлекая его из трехлитровой банки. Давно это было, подробностей не помню. Помню, что ехали с Блюхера на троллейбусе, поздно ночью, и было жутко холодно…» [149]

149

Из интервью автору.