Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15

Я могу ошибаться, но женщины в моем понимании живут в трех измерениях, недоступных для мужчин. Если у мужчины бывает раздвоение личности, то у женщин это растроение. В ней одновременно угнездились три состояния — инстинкты, ум и чувства.

Женщины частью сознания опираются на ум, оценивая поступки мужчины не до того, как он что-то сделал, а после. Оценив, взвесив, они приходят к выводу, что надо было сделать по-другому. И тут мужчина совершает следующую ошибку. Он начинает оправдываться. Но, как говорится, коготок увяз — вся птичка пропала. Плавали, знаем. Я уже проходил подобную школу жизни с Люськой и ее матерью.

А у женщин тут же включается следующий уровень восприятия — инстинкт. Она, как слабое существо, инстинктивно ищет альфа-самца, чтобы было за кого спрятаться. Он — скала, защищающая от жизненных невзгод. А тут — такая слабость! И инстинкт ей говорит: он слаб, на него нельзя положиться! За ним нужен контроль! И статус мужчины в ее глазах понижается. Следом включаются чувства. Если раньше они опирались на то, что она видела в мужчине силу, защиту и пребывала в покое, одаривая мужика нежностью, то теперь она этот покой потеряла, и у нее включаются чувства уничижения мужчины в ее глазах. Она начинает беспокоиться. А вдруг он и в следующий раз сделает не так. А вдруг это? А вдруг то? Надо все брать в свои руки. Такие нежные, маленькие и теплые. Но ноша, которую она хочет взять, для нее неподъемна. «Ну что ж, — думает она, — я этому ротозею скажу, как нужно делать. Ну ничего не может без меня!» Так, по-моему, происходит падение мужского авторитета.

Если у мужчины присутствует мужской характер и он понимает свою роль в семье, то он может послать женщину куда подальше. И сказать: «Можешь делать лучше, брала бы и делала». Конечно, она обидится и заявит, что у нее есть для этого мужчина. «Ну, если есть, тогда не лезь в мои дела. Как сделал, так сделал. Не нравится, ищи себе того, кто лучше меня». Да, грубо, но действенно. Потому что тоже сработал инстинкт — мужской. Инстинкт человека, не боящегося брать на себя ответственность, способного ошибаться и признавать свои ошибки.

Но лучшего-то как раз и нет. Женщина понимает, что избранник тверд, непоколебим и уступать не будет. Он взял лидерство в свои руку и будет переть с этим до конца жизни, значит, надо под него подстраиваться… Ну или уходить в никуда. А уходить в никуда они не любят. Они, скорее, уйдут от того, кто попал под каблук и пошел искать другую на стороне, ту, которая увидит в нем настоящего мужчину. А так часто и происходит. Называется: не сошлись характером. Орочьи женщины не исключение. Слабость всегда восполняется хитростью и умом. А считать женщину дурой — глупость.

Поэтому я сопли распускать не стал и проявлять несвоевременную нежность — тоже. Не ко времени. Я вышел из шатра и перенесся на гору. Это главная моя головная боль. Ну зачем мне эта роль хранителя? Какой я хранитель? Я на два дня вперед не могу свои дела спланировать. А тут — целый народ, многочисленный, необузданный, непредсказуемый, как погода в мае. И как мне жить? Тут я почти бог, а на земле внизу — граф, подданный вангорского короля. Уйти сюда, как это сделали Рок и Беота? Так у меня внизу мои друзья, невеста, привычная жизнь, а тут я с ума сойду от скуки. Я вообще не понимаю, как они живут тысячелетиями, изолировавшись в своих высоких чертогах.

Я вернулся на гору потому, что надеялся сверху отыскать следы Гради-ила. Все решения, которые приняли в мое отсутствие мои спутники и невеста, были несвоевременны. Они старались помочь мне, это я понимал, но вместо этого создали лишние проблемы. Сначала Фома потащил бывших рабов и двух снежных эльфаров в империю, где во всех прибывших видели шпионов Вангора и Снежного княжества. Иначе и быть не могло. Не для того подготовка к войне ведется тайно, чтобы каждый приезжающий в империю это видел. Затем Ганга сорвалась с места и отправилась помогать мне. В результате пропал Гради-ил. Вот скажите мне, с кем идти в Снежное княжество оформляться в подданные, если у меня нет трех их соотечественников?

«Э-хе-хе! — вздохнул я. — Где-то я упускаю и недорабатываю. Не все могу учесть. Ума не хватает. А еще почти бог, понимаешь. Хранитель степи. Видели бы меня почитатели Худжгарха».

Я оказался на краю стены в тени башни. Гора заметно разрослась. Вокруг стены простирался, насколько хватало глаз, зеленый ковер травы. Там копошились мои кибуцъеры. Маленькие, как таракашки, и мало их. Кибуцъеры трудились не покладая рук под руководством мастеров. Низовое звено высокого плана бытия и средний управленческий персонал работали. А верхи… А верхи, как истинные небожители, оторвавшись от низов, правили, пребывая в праздности, и, ни за что не отвечая, вовсю пользовались своим привилегированным положением — бездельничали, тратили дармовую ману, что давали почитатели Худжгарха, и играли в карты. В общем, все как в жизни. Только в карты уже играло не трое, а пятеро. К моим бойцам спецназа присоединились Рохля и Авангур. Глядя на них, я понял истину — безделье развращает, но как поменять ситуацию, не знал. Да и не было особого желания и сил. Я до сих пор относился к этой горе как к чему-то игрушечному, ненастоящему, а к жителям Высокого града на Горе как к детям. А с детей какой спрос?

За игрой они так увлеклись, что меня не замечали, громко спорили, махали руками. И даже сирена вылезла из бассейна, положив руки под свою рыбью морду, и во все глаза следила за игроками.

Особенно громко возмущался Рохля. Ну, это понятно, самый наглый и бестолковый хранитель.

— Откуда у тебя крестовый туз? — наседал он на Мастера.

Тот сделал удивленные глаза и честным, самым правдивым голосом ответил:

— Как откуда? Ты сам мне его сдал. Вот десятка треф и крестовый туз. — Мастер выложил карты на стол. — Двадцать одно.

— Но у меня тоже крестовый туз! — с пеной на губах доказывал Рохля. — Ты жулик!

— Какой я жулик? Вы только посмотрите на этого… — Мастер возмущенно взмахнул руками и ткнул пальцем в Рохлю. — Ты сам сдавал карты, я к ним не прикасался. Как я мог поменять их? Вот скажи? Как?

Рохля от его слов задохнулся и стал ртом хватать воздух.

А Мастер добил бедного хранителя гномов:

— Это ты имеешь пять тузов в колоде и еще нахально обвиняешь честного духа. Это ты жулик!

— Я жулик? Да ты знаешь, кто я такой? — Рохля выпрямился, выставил на обозрение узкую, как у курицы, грудь. — Я бог! — завопил он, воздевая руки в праведном гневе.

— Если ты бог, — не сдавался Мастер, — то сделай так, чтобы у Рострума глаза повылазили и не возвращались, а то его змеи у меня карты подглядывают.

— И ничего не подглядывают! — всполошился Вальгум. — Они у меня добрые.

— Добрые они, — проворчал Мастер. — А вчера у меня бутылку вина сперли.

— Это не они! — быстро вступился за своих змеек Вальгум. — Это… это, по-видимому, Рохля сделал.

— Что?.. Я? Вино украл? Да ты сам вчера позвал меня выпить! А на твои глаза, тьфу, смотреть противно.

— Ну так. Раз проиграл, давай выполняй желание, — прервал их спор Авангур. — Ослепляй Рострума, мне тоже его змеи не нравятся. Все духи как духи… А этот… — Авангур замолчал, видимо не зная что добавить, и просто махнул рукой.

— Я не могу, — помолчав, сдался хранитель гномов.

— Как это? Какой же ты бог, если не можешь совершить чудо! — издеваясь, засмеялся Мессир. — Иди тогда женись на круле.

Рохля, как загнанный в угол мышонок, затравленно оглянулся на бассейн, откуда на него умильно смотрела наша сирена.