Виктор Глухов агент Ада. Компиляция. Книги 1-15

— Сдавайтесь, Мишель, капитан у нас справедливый. Вы ему расскажете, что знаете, кто шпион. Я скажу, что меня хотел изнасиловать полковник, а вы подтвердите, что сами видели это.

Командир взвода силовой поддержки горестно вздохнул. Опять попытка изнасилования. Но делать нечего, он согласно кивнул и произнес:

— Говорит Мишель Ламье, командир взвода силовой поддержки Управления административного дознания по особому сектору. Мы готовы сдаться, и у нас имеется важная информация, которую я хочу предоставить капитану.

— Тогда выходите по одному, с поднятыми руками. Вы, Ламье, и младший листер Монади будете препровождены к капитану, остальных ждет арест.

— Согласны! — прокричала девушка. Мишель вышел первым, и его взяли на прицел стайеров.

Капитан устало смотрел на троих людей. Полковник — начальник связи. Избитый, с пылающий взором и распухшим носом. На правой скуле расплылся огромный синяк.

«Этот-то зачем полез драться? — подумал капитан. — Словно вся команда посходила с ума. Может, это чертов сектор так на них действует? Затем снова в центре событий Монади. И, как всегда, АД. Что на этот раз они скажут? Не удивлюсь, если она, — он покосился на девушку, — снова заявит об изнасиловании».

— Полковник, доложите, зачем вы вместе со своими подчиненными пришли на верхний уровень и затеяли драку. Напали на пассажиров и вообще устроили весь этот бардак.

— Сэр, должен доложить: я выявил шпиона, — вытянулся Урван. — Я со своими подчиненными проследил за ним и принял решение его арестовать.

Капитан был изрядно удивлен.

— Шпиона? И кто этот шпион?

— Вот он! — Полковник ткнул пальцем в сторону Лиранды.

— Что? — возмущенно зашипела девушка. — Кто шпион? Я шпион?

— Помолчите, младший листер. — Капитан сурово посмотрел на связистку, и та сникла.

— Простите, сэр.

— Вы утверждаете, что Монади, ваша подчиненная, шпионка? — обратился к Урвану капитан.

— Да, сэр! — твердо заявил он. — Он шпион.

— Почему он? — недоуменно переспросил капитан. Он совсем был сбит с толку, перед ним стояла девушка, а полковник говорил о ней в мужском роде.

— Потому, что это мужчина, сэр. Я проверил своими руками. Залез под юбку, а там… В общем, это мужчина, сэр.

— Опять двадцать пять! — всплеснула руками Лиранда. — Да вы что, сговорились, что ли?

— Монади, — капитан с интересом посмотрел на девушку, — можете опровергнуть слова своего начальника?

— Сэр, да он хотел меня изнасиловать, — нашлась девушка. Раз этот козел сам рассказал, что лез ей под юбку, пусть расплачивается. — Я вырвалась и попросила помощи у этого господина. — Она указала пальцем на Ламье.

— Да, так и было, сэр, — не моргнув глазом подтвердил Мишель.

— Что? Да вы с ним заодно! Подними юбку, ублюдок! — в бешенстве закричал Урван. — Пусть все посмотрят, какая ты женщина!

— Да чтоб ты сдох, скотина! — вскричала Лиранда, возмущенная тем, что ее второй раз заставляют прилюдно оголиться. — На, смотри! — Она подняла юбку и спустила трусы.

Капитан прочитал знакомую надпись: «Хочешь меня? Плати!»

— Мы все увидели, — спокойно произнес он. — Монади, можете опустить юбку и идите в медблок на реабилитацию. — Капитан перевел взгляд на полковника. — Постарайтесь найти объяснение своим поступкам, полковник, иначе трибунала вам не миновать. А пока вы помещаетесь под домашний арест. Вам запрещено покидать свою каюту до особого разрешения.

— Скажи, что хочешь сделать заявление, — прозвучат знакомый голос в голове девушки. — Скажи, что этот полковник заставил тебя оклеветать того пожилого господина. Угрожал выставить шпионкой. А если ты согласишься, он обещал подписать представление на присвоение нового звания.

Лиранда остановилась на полпути и повернулась к капитану:

— Сэр, разрешите доложить?

— Докладывайте, младший листер, — разрешил капитан. Он уже не понимал, что происходит на его корабле и что последует за этими событиями, но ничего хорошего для себя не ждал.

— Полковник Зиндан Урван преследует меня. Он заставлял сожительствовать с ним и заставил оклеветать господина Норкита. Угрожал списать с корабля, а если я соглашусь, то он обещал отправить представление на присвоение мне нового звания.

— Так даже лучше, — услышала она голос у себя в голове.

— Я услышал вас, младший листер, идите в медблок, — подумав, ответил капитан и приказал: — Уведите полковника. — Он посмотрел на Мишеля. — Вы хотели мне что-то сообщить, господин Ламье?

— Так точно, господин капитан. Мы выявили шпиона Пальдоны на корабле.

Капитан вздохнул.

— И вы нашли шпиона. У кого юбку будем задирать? — Он невесело усмехнулся.

— Просто примите пакет с информацией, сэр, — ответил Ламье.

— Вот как! — помрачнел капитан, просмотрев сообщение. — Благодарю вас, господин Ламье. Я распоряжусь, чтобы господина Норкита освободили.

Мишель кивнул и вышел.

Вейс лежал на кровати, не ожидая для себя ничего хорошего. Он понимал, что впервые в жизни попал в ситуацию, которую не может контролировать. Это его мучило и угнетало. Раз за разом он анализировал свои ходы и понимал, что поступал верно.

Верно-то верно, но это было верно для обычного мира. А этот закрытый мир, такой на вид архаичный и простой, рушил все тщательно и скрупулезно продуманные планы. Вот, например, барон. Мелкий аристократ, который был на побегушках у его агента, умудрился перевернуть вверх дном весь корабль. Устроил маленькую войну. И не только сумел выжить, но и свободно передвигается по крейсеру. А он, начальник управления могущественной организации, сидит в корабельной тюрьме. Это из области очевидное-невероятное. Нет. Вейс постарается сделать все от него зависящее, чтобы этот мир закрыли еще прочнее. Он опасен своей непредсказуемостью, отсутствием нормальной логики развития процессов. Мир, где все наперекосяк.

Дверь камеры распахнулась, и включился неяркий свет. В проеме показался часовой. Блюм, подслеповато щурясь, уставился на него.

— Арестованный, встать! — прозвучал приказ, и Вейс неохотно поднялся. В корабельной тюрьме были обычные порядки, как и везде. При входе в камеру часового, следователя или посетителя всегда звучала команда: «Арестованный, встать!»

Арестованный должен был подняться и встать спиной к вошедшему. Отказ выполнить приказ приравнивался к бунту и жестоко подавлялся. Вейс это прекрасно понимал, но все же не мог смириться. Одно дело — закрывать других, другое дело — сидеть самому.