Вильгельм Завоеватель

Хотя собрание проходило в обстановке осмотрительности и благоразумия, среди баронов были и такие, кого обуревали противоречивые чувства. Пессимист аббат Мармутье требовал от Роберта генерального подтверждения всех пожалований, сделанных Вильгельмом его монастырю за годы своего правления. Зато оптимист аббат Фекана требовал от герцога, которого уже рассматривал как правителя Англии, подтвердить дарение, некогда сделанное его монастырю королем Эдуардом.

Восемнадцатого июня, по завершении ассамблеи, состоялось освящение церкви Святой Троицы в Кане, чего пожелал, видимо, сам Вильгельм, давший обет учредить в случае победы аналогичное аббатство в Англии. В ходе церемонии одна из дочерей герцога, Сесиль, постриглась в монахини новой обители. Она, вероятно, сделала это по собственному побуждению, однако не исключено и то, что благочестивый герцог в столь критический момент своей карьеры решил задобрить Небеса, принеся им в жертву собственную дочь, еще ребенка, точно Ифигению, дабы заручиться милостью Божией в предстоящей войне.

Строительство монастыря Святого Стефана, продолжавшееся уже два года, было еще далеко от завершения, однако в июле герцог назначил его аббатом Ланфранка, для которого предназначалась эта должность с момента учреждения аббатства. Тем самым он поместил в центре герцогства, поближе к регентше Матильде, своего самого надежного, главного советника по политическим вопросам.

Тем временем шел полным ходом сбор кораблей и войск в портовых городах Кальвадоса. К концу июля все было закон-чено. На ковре из Байё изображено, как грузят на суда снаряжение. Сначала заносят тяжелое вооружение, шлемы, мечи, кольчуги, причем последние настолько тяжелы, что двое несут одну кольчугу, просунув жердь в ее рукава. Затем, когда завершилась погрузка на суда этого главного боевого снаряжения, люди на ручных тачках подвозят более легкое оружие (копья, дротики), а также вино в бурдюках и больших веретенообразных бочках. Что касается продовольствия, то в этом полагаются на местное население. Под конец грузят лошадей. Воины до последнего момента не расстаются со своими щитами.

Учитывая, что по морю предстояло плыть недолго, а сражения ожидались рискованные, было собрано максимальное количество людей, лошадей и снаряжения. Однако хронисты начиная с XI века сильно расходятся в своих показаниях относительно размера флота Вильгельма. Большинство современных историков допускают, что он мог насчитывать до тысячи судов. Что касается личного состава, то его численность от десяти до двенадцати тысяч, учитывая практику ведения войны в XI веке, представляется вполне вероятной. Этот расчет предполагает, что значительная часть судов предназначалась для перевозки снаряжения и животных, как показано на ковре из Байё.

По всей вероятности, дату отплытия наметили весьма приблизительно. Все зависело от ветра: чтобы такое количество кораблей могло достаточно быстро и не потеряв друг друга из виду преодолеть по морю расстояние примерно в двести километров, требовалось, чтобы постоянно дул южный ветер. Вильгельм знал, что наиболее благоприятные для его экспедиции погодные условия обычно бывают в конце июля — начале августа, и к этому времени был приурочен сбор судов и войска. Он обосновался в своем замке Бонвиль в ожидании погоды. Как сообщает хронист Вильгельм Мальмсберийский, он проводил это время, слушая рассказы рыцарей, возвратившихся из Италии, о подвигах Роберта Гвискара и тем подогревал свой воинственный дух.

В то лето стояли погожие теплые дни, как обычно бывало после прохождения кометы. Ни малейшего дуновения ветра. Наступил август, а с ним пришло и время жатвы. Август закончился. На токах уже молотили зерно...

Нетрудно представить себе, какая нервозная обстановка царила среди тысяч собравшихся вооруженных людей, обреченных на то, чтобы праздно взирать на бесполезно болтавшиеся паруса своих кораблей. Среди стольких искателей приключений должно было набраться немало своенравных людей, а поводов для стычек и соблазнов предаться грабежу становилось все больше и больше по мере того, как продолжалось это мучительное ожидание. И тем не менее — никаких инцидентов, никакого беспорядка; интендантская служба знала свое дело, бесперебойно снабжая всю эту массу людей продовольствием. Жизнь мирного населения в непосредственной близости от войска Вильгельма шла своим чередом: на полях зрел урожай, и никто на него не покушался, скот беспрепятственно пасся на лугах, клирики, торговцы и крестьяне в полной безопасности передвигались по региону, направляясь, кому куда надо, по своим делам; если встречался им на пути отряд вооруженных людей, то они, рассказывает Гильом из Пуатье, могли не опасаться этих воинов, верхом на конях распевавших свои песни. Хронисты не скрывали своего восхищения этой поразительной, невиданной по тем временам дисциплиной, приписывая все исключительно воле Вильгельма. Но невозможно было заставить людей молчать. В войске упорно ходили, как сообщает Вильгельм Мальмсберийский, пересуды, отражавшие пораженческие настроения, по крайней мере, части герцогского воинства. Вспоминали неудачное паломничество Роберта Великолепного, делая из этого заключение: каков отец, таков и сын! Перебирали историю герцогского рода, подыскивая в ней далеко не героические примеры. Участились случаи дезертирства. Ситуация усугублялась трудным финансовым положением Вильгельма. Чтобы уплатить задаток наемникам, герцогу пришлось опустошить свои сундуки. Только быстрая победа могла бы спасти его от провала и поддержать боевой дух армии. Несмотря на отсутствие ветра, он попытался совершить пробный выход в море, завершившийся крайне неудачно. Были даже погибшие. Чтобы пресечь слухи, он приказал тайно захоронить тела.

В первую неделю сентября над Ла-Маншем разразилась буря. Вильгельм велел своим священникам молиться, а сам основал близ Бонвиля аббатство Сен-Мартен. Чтобы прекратить поднявшийся в войске ропот, он приказал увеличить раздачу продовольствия, а сам, ни на минуту не покидая лагерь, буквально жил среди своего воинства, стараясь беседами поднять боевой дух рыцарей и пехотинцев, напоминая, какие богатства в ближайшее время достанутся им в Англии.

Буря улеглась, и задул постоянный ветер — но он дул с запада. 10 сентября герцог решил воспользоваться хотя бы и этим ветром, чтобы переместиться на якорную стоянку поближе к английскому побережью. Он приказал плыть по направлению к устью Соммы. 12-го числа корабли бросили якоря близ Сен-Валери. Там Вильгельм находился у своего вассала, графа де Понтьё, примерно в сотне километров от побережья Суссекса.

Ветер переменился. Теперь он дул с севера! Приближалось время осеннего равноденствия, чреватое угрозами для выходящих в море. Зарядили дожди. Несмотря на все присущее ему самообладание, Вильгельм, на протяжении вот уже восьми месяцев не знавший ни сна ни покоя, стал поддаваться чувству тревоги. Он не сводил глаз с флюгера на шпиле церкви Сен-Валери, стараясь уловить малейшее движение металлического петуха. Однажды к нему пришел некий клирик, будто бы обладавший пророческим даром, и нагадал, что он благополучно пересечет море и без боя одержит победу. Вильгельм терпеливо слушал его, думая про себя: «Как знать...» Этого пророчества он никогда не забудет. Продолжая беседами повышать боевой дух своих людей, он неустанно множил благодеяния в отношении аббатства Сен-Валери и устроил вокруг раки с мощами его святого покровителя крестный ход, в котором приняла участие вся армия, смиренно моля Небеса о смене ветра. Сентябрь был уже на исходе.

По другую сторону Ла-Манша это долгое летнее ожидание не менее угнетающе действовало на англосаксонское ополчение. Непривычные к продолжительным периодам военной службы, находясь вдали от своих пашен как раз тогда, когда нужда в работниках была особенно велика, воины-крестьяне теряли присутствие духа. Буря, разразившаяся в начале сентября, разметала близ острова Уайт англосаксонский флот, который уже в течение нескольких месяцев занимался бесполезным патрулированием вдоль побережья. Продовольствие было на исходе. В середине месяца Гарольд, уверенный, что теперь уже не стоит ждать вторжения раньше следующей весны, распустил по домам своих ополченцев и приказал флоту собраться на зимовку в устье Темзы. К началу октября эта перегруппировка была завершена. Южный фланг королевства теперь был практически полностью лишен защитников. Гарольд оставил при себе лишь элитное подразделение, своих хускарлов.

А тем временем, в начале сентября, норвежский король Харальд Хардрада из Бергена вышел в море и направился к Шетландским островам, где соединился с судами из Исландии. Отсюда он благодаря северному ветру, который не давал герцогу Нормандскому выйти из Сен-Валери, быстро прошел со своими тремя сотнями парусников вдоль берегов Шотландии и достиг побережья Англии в крайней северной части королевства, в устье реки Тайн, где его уже дожидался Тостиг. Побратимы объединенными силами опустошили Кливленд, не встретив ни малейшего сопротивления, и продолжили движение к югу вдоль побережья, подвергая его разорению.

Несколько англосаксонских судов, стоявших в том прибрежном районе на якоре, отошли к реке Уз. Тостиг с союзником достиг реки Хамбер, где высадился на сушу и двинулся к Йорку.

Герцог Нормандский, даже если и не был инициатором открытия этого второго фронта, ждал его. Этим может объясняться его относительное хладнокровие в течение месяцев томительного ожидания. Зато новость о вторжении норвежцев застала врасплох Гарольда. Он тут же потребовал, чтобы Эдвин и Моркар собрали в Нортумбрии ополчение. Но прежде чем эта неповоротливая махина сдвинулась с места, Тостиг и Харальд Хардрада уже были в пятнадцати километрах от Йорка. 20 сентября близ Фулфорда местное ополчение потерпело сокрушительное поражение, и Харальд Хардрада вступил в Йорк, взял заложников и потребовал от жителей города финансовую помощь, необходимую ему для завоевания Английского королевства.

Попытка сопротивления, предпринятая эрлами севера, по крайней мере, дала Гарольду время, чтобы с присущими ему решимостью, энергией и тактическим умением принять необходимые меры. Выступив из Лондона, он со своими хускарлами стремительным маршем преодолел расстояние в триста — триста пятьдесят километров, отделявшее его от Йорка, собирая по пути отряды уэссекского ополчения. Спустя четыре дня после сражения при Фулфорде он уже приблизился к норвежцам на расстояние полета стрелы! Харальд Хардрада встревожился: часть его войска осталась на судах в устье Хамбера, а другая разбрелась по Йоркширу — у него явно не хватало людей. Тогда он покинул город, но не успел далеко уйти. У Стэмфорд-Бриджа Гарольд нагнал его и тут же вступил в сражение, несмотря на то, что его войско было измотано долгим переходом. Хардрада срочно вызвал на подмогу экипажи судов с Хамбера и при помощи Тостига перегруппировал имевшееся в его распоряжении воинство. На какое-то мгновение Гарольд заколебался и послал парламентера с предложением своему брату Тостигу заключить полюбовное соглашение, но вместо ответа получил предложение того, что вскоре достанется королю Норвегии (он, как мы помним, был очень высокого роста): «Семь футов земли тебе на могилу». Несколько раз английская конница переходила в атаку. Ее силы были уже на исходе, когда стрела поразила Хардраду в затылок. Рана оказалась смертельной. Тостиг взял на себя командование. Наконец, прибыло подкрепление с Хамбера, но слишком поздно. Тостига тоже настигла смерть. К вечеру норвежское войско было уничтожено. Гарольд довольствовался тем, что принял от взятых в плен сына Хардрады и нескольких норвежских епископов клятву соблюдать мир и великодушно позволил им отправиться восвояси. Так в понедельник 25 сентября 1066 года вековое противоборство англичан и скандинавов закончилось полной победой Англии.