Винки

— Хорошо, мистер Винки, если вы хотите этого, но, но, но, опять же, поскольку завтра начинается процесс вашей защиты, я обязан…

Винки закрыл глаза и замер, восторгаясь силой и красотой своего молчания, когда власти так старались заставить его заговорить. Почему-то теперь оно доставляло ему не такое удовольствие, как раньше, но он сказал себе, что оно было великолепно и что надо продолжать молчать так же решительно.

— Оранжевый, — прошептал Дэррил. Неудалый умолк, и теперь лишь бесшумно оставлял на бумаге свой след цветной карандаш.

От ночи бессонного сопротивления медведь стал угрюмым, и у него болела голова, но когда в то утро его вели на суд, он подумал о том, что, может, мельком увидит сквозь ноги толпы сияние улыбки, которое он не смел надеяться найти. Агенты Майк и Мэри Сью и помощник Уолтер, казалось, возились с ним дольше, чем обычно, открывая три спутанные цепи, что соединяли его наручники с их запястьями. Но когда его наконец подняли и посадили на место, а охранники расступились, Винки повернулся и увидел, как с первого ряда ему машет рукой и радостно улыбается Франсуаз. Рядом с ней сидела привлекательная женщина с темными густыми волосами, ниспадающими на плечи. Она тоже улыбалась, и Франсуаз показывала на нее взглядом так, что Винки догадался, что это была Марианна. Поднимая на несколько сантиметров лапу (выше он, в принципе, и не мог), медведь подумал, что легко бы зарыдал — оттого, что Франсуаз была невредима; оттого, что она на его стороне.

Он повернул голову, и Неудалый прошептал:

— Доброе утро, мистер Винки, как самочувствие, хорошо, я вижу, вы заметили мисс Фуа, отлично, но, пожалуйста, больше не машите ей, я очень нервничаю, и я не хочу, чтобы вы давали им какой-либо повод, вообще никакого повода для них продолжать держать вас тут, не сейчас, когда нам нужно так сосредоточиться. Я имею в виду, хорошенько, хорошенько, хорошенько сконцентрироваться на вашей защите, так что, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, мистер Винки, умоляю вас, сдерживайте себя.

Винки не знал, что еще можно в такой ситуации поделать, поэтому принял грустный вид.

— И никаких вытянутых лиц! Вы должны быть воплощением уверенности, мистер Винки! Мы оба. Один Бог знает, как тяжело мне это дается, я не хочу беспокоиться еще и о вас!

Винки пристально посмотрел на него.

— Хорошо, я, я, я извиняюсь, гм, гм, гм, не обращайте внимания. Пожалуйста!

Винки кивнул в знак прощения, и Неудалый продолжил рассказывать, возбуждаясь все больше, историю освобождения Франсуаз.

— Это действительно прекрасно! Образцовый случай. Настоящее зрелище. Видите ли, гм, гм, подруга мисс Фуа тоже уборщица, то есть человек, который убирает, не важно, не важно, как я говорил, она работает не в больнице, скорее, случайно так получилось, что она убирает в старом здании в центре города, где находится, гм, понимаете, районный общественный Центр для представителей нетрадиционной ориентации и, кроме того, кроме того, Юридическая консультация, Американский Союз Защиты Гражданских Свобод, «Люди за нравственное отношение к животным».

Винки в замешательстве смотрел на него.

— Вы слышали об Американском Союзе Защиты Гражданских Свобод? — спросил Неудалый, поднимая обе руки. Он вздохнул. — Я, я, я не могу объяснить вам все это сейчас, и в любом случае, в любом случае, это не имеет значения. Важно то, что они все в этом замешаны, каждый по своей причине, конечно же, и профсоюз медработников тоже, и, ну, — достаточно сказать. — Он вытянул руки и окончательно повторил: — Достаточно… сказать…

Винки хотелось знать больше, но Неудалый снова погрузился в кучу папок, дисков и бумаг. Медведь потянул его за рукав.

— Мистер Винки, суд вот-вот начнется, и я действительно…

Увидев имя Франсуаз на одном из документов, медведь начал настойчиво показывать на него лапой.

— Что? Я же только что сказал вам — все обвинения сняты. Кроме одного, гм, вот, я вам покажу… — Он достал утреннюю газету. — Медицинская деятельность без лицензии. Она признала себя виновной в том, что зашила ваши пулевые ранения. Пятьсот долларов штрафу, который оплатила организация «Люди за нравственное отношение к животным». Достаточно?

Винки попытался перестать хмуриться и сделать взгляд радостным, как будто все понимал.

Неудалый уже начал приводить в порядок свою «свалку» на столе. Он, однако, не сказал своему подзащитному, что именно в то утро на лестнице здания суда она отказалась, причем в довольно резкой форме, от помощи всех тех организаций, о которых он только что упомянул.

— Несомненно, этим утром я очень нервничаю, очень нервничаю, — забормотал он, — я не знаю почему, ну, конечно же, я знаю, почему, ха-ха, это же очевидно, более чем очевидно, ну и что с того, что это очевидно, даже если это самая очевидная вещь на этом чертовом свете, я все равно нервничаю, и так жалко, что не могу успокоиться, так жалко, так жалко…

— Всем встать.

Словно стая крупных птиц, зрители быстро встали со своих мест, прошествовал судья, который выглядел еще более растерянным и раздраженным, чем обычно. Он сел, и ритуальный шум от того, как присаживались зрители и присяжные, прозвучал особенно зловеще, и тишина, последовавшая за этим, была словно знамение. Глубоко вздыхая и закатывая глаза, судья сказал:

— Мистер Неудалый, если вам будет угодно, вызовите первого свидетеля.

— Если это будет угодно суду, — перебил прокурор.

Судья посмотрел на него поверх своих очков для чтения.

— Да?

Прокурор встал и наполовину повернулся не только к сидящим на скамье, но и ко всему залу.

— Народ просит, чтобы суд прекратился сейчас же и подзащитного немедленно казнили.

Крики «Да!».

Судья начал устало стучать молотком, но крики стали лишь еще громче. Винки повернулся в сторону Франсуаз, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса.

— Ваша… Ваша честь… Ваша… Ваша… — начал заикаться Неудалый. Несколько человек попытались подбежать к столу защиты, но приставы оттолкнули их. Винки прижался к креслу.

— Хватай его! Вешай его! Ууу!

Наконец один из приставов выстрелил в воздух, крики и свисты прекратились. На головы посыпалась пыль и какой-то материал светлого цвета. Люди заняли свои места.

— Я… безусловно, вы… Эта пародия… Мы должны… Присяжные не вынесли единогласного решения! — кричал Неудалый.

Как обычно, судья игнорировал реплики адвоката.

— Господин прокурор, — сказал он, неловко глядя в сторону прессы, — это очень необычная просьба…

Прокурор встал.