Виннипегская Стена и я

— У меня много работы. Если понадоблюсь, я наверху, — произнесла я больше пожилому мужчине, чем тому, за кем я замужем.

Ответил лишь Лесли.

И это нормально. «Это абсолютно нормально», — заверила я себя, поднимаясь по лестнице. Эйден может сердиться на меня столько, сколько хочет. Я зла на него.

Я только дошла до верхней ступеньки, когда зазвонил мой телефон. Закрыв за собой дверь — потому что кто бы мне сейчас ни звонил, он точно не в списке людей, с которыми я бы хотела сейчас говорить — я подняла телефон с прикроватной тумбочки. На экране высветилось слово МАМА.

Отдаю себе должное, я не выключила телефон, не заматерилась и даже не задумалась над тем, чтобы отклонить звонок. Я ответила на чертов звонок, потому что я мелочная. Потому что мне не из-за чего чувствовать себя плохо.

Я просто не хотела с ней говорить. Ни сейчас, ни в ближайшее время. Вот и все.

— Алло?

— Привет, детка.

Ладно. Из-за этого я закатила глаза.

— Привет.

— Я так о тебе переживала, — заявила она.

Поэтому она ждала почти два дня, чтобы мне позвонить? Потому что так переживала? Черт возьми, я такая стерва.

— У меня все хорошо, — ответила я ей нейтральным тоном.

— Ты не должна была так уезжать.

Человек многое может выдержать, но я уже дошла до грани. Я на краю, и все это моя вина. Если бы не проигнорировала свои инстинкты и не поехала в Эль-Пасо, это можно было предотвратить. Я была идиоткой. И я дала всем вокруг возможность вывести меня из себя.

— Ты...

— Я люблю вас обеих.

— Я знаю, что любишь.

Когда-то, когда я была намного моложе и более незрелой, меня убили бы слова о том, что она любит нас одинаково. Я не психопатка, как Сьюзи. И я не могла понять, почему, когда происходили проблемы, она не могла встать на мою сторону. Но теперь, повзрослев, я поняла, что никогда не могла требовать такого от нее. В плохие дни, я думаю, что сломленные люди могут лишь любить таких же сломленных.

Я, может, и не безупречна, и, может, мои волосы и валяются повсюду, но я поклялась себе очень, очень давно, что никогда не стану такой, как они.

Хотя, это ужасная, чертовски ужасная мысль. Особенно потому, что в качестве примера людей, которыми я не хочу стать, я использую собственную мать и Сьюзи.

Но с меня довольно.

— Я не прошу тебя не общаться с ней, но я сама не хочу иметь с ней ничего общего. Между нами никогда ничего не изменится. Иногда я уживаюсь с Эрикой и Роуз, но это все.

— Ванесса...

— Мам. Ты слышала, что она сказала? Она заявила, что хотела бы сильнее ударить меня тогда машиной. Она попыталась в меня плюнуть. А потом Рики схватил меня за руку. У меня синяки. Мое колено болит каждый день с того дня, как это произошло, — черт возьми, мой голос надломился, как и мое сердце. Почему она не понимает? Почему? — Я не пытаюсь спорить с тобой, но после такого я не могла остаться.

— Ты могла уйти, — ответила женщина, которая в прошлом уходила сотни раз. Она человек, который не умеет справляться со своими проблемами, если рядом нет бутылки.

Черт побери. Я так зла на нее сейчас, что не могу подобрать ни одного слова, которое не было бы грубым и не обидело ее чувства. И я была слишком сосредоточена на себе, что уже не слышала ничего из того, что она говорила. Расстроившись, я закатала рукава своей кофты. Сжав свободную руку в кулак, я даже не пыталась досчитать до десяти. Я хотела что-то сломать, но не сделала этого. Я, черт побери, не буду этого делать. Я выше этого.

— Знаешь что? Ты права. Я, правда, должна бежать. У меня много работы. Позвоню тебе позже.

И в этом вся моя мама. Она не знает, как бороться. Может эту черту я унаследовала от своего отца, кем бы ни был этот парень.

— Хорошо. Я люблю тебя.

Что такое любовь я узнала от своего младшего брата, от Дианы и ее семьи, даже от своих приемных родителей. И это не искаженная, страшная вещь, которая делает только то, что лучше для нее. Любовь наделена чувствами, это забота, и она делает лишь то, что лучше для тебя. И я больше не буду пытаться анализировать то, что моя мать подразумевает под любовью.

В прошлом я слишком часто это делала. В данном случае это лишь слова, которые я использую ради человека, которому нужно их услышать.

— Угу. Я тоже тебя люблю.

Пока по моему подбородку не потекли слезы и не капнули мне на рубашку, я не осознавала, что плачу. У меня горело в носу. На меня нахлынули чувства пяти-шести-семи-восьми-девяти-десяти-одиннадцати-двенадцати-тринадцати-и-четырнадцатилетней Ванессы, которая все эти годы ощущала лишь одно — боль. Ванесса пятнадцатилетняя и старше ощущала нечто другое — злость.

Злость из-за эгоистичности матери. Злость на то, что она не перестала пить до тех пор, пока нас у нее не забрали. Злость, что меня бросали снова и снова.

Она была нужна мне сотни раз, но в девяносто девяти случаях из ста ее не было рядом, или если и была, то в пьяном состоянии, и от нее не было никого проку. Мама Дианы для меня в большей степени мать, чем она. Моя приемная мать была мне большей матерью, чем та, что подарила мне жизнь. Я практически вырастила сама себя и Оскара.

Но если бы не все то, через что я прошла, меня бы здесь не было. Я не была бы тем человеком, которым стала. Я стала собой не из-за матери или сестер, а вопреки тому, кем они были. И почти всегда я себе нравлюсь. Я могу гордиться собой. Это чего-то да стоит.

Я едва успела вытереть слезы с лица и положить телефон, когда в дверь раздался знакомый тройной стук. Если бы я умела рычать, уверена, то, как исказились черты моего лица, точно передали бы мои чувства.

— Да? — выкрикнула я саркастично, борясь с желанием забраться в кровать как маленький ребенок. Не то чтобы я когда-либо так поступала.

Учитывая, что слово «да» не совсем приглашение войти, я лишь слегка удивилась, когда открылась дверь, и внутрь заглянул мужчина, которого я совсем не хотела видеть в ближайшем будущем.

— Да? — повторила я, прикусив щеку изнутри, чтобы не обозвать его. Уверена, все мои эмоции были написаны на моем лице, мои глаза блестели от слез, и я не собиралась их прятать.

Эйден раскрыл дверь полностью и скользнул внутрь, он быстро осмотрел мою комнату и его взгляд замер на мне; я сидела на краю кровати. Он свел брови вместе, когда стал свидетелем того, что я и не пыталась скрыть. Его рот недовольно сжался. Он схватился рукой за затылок, и я попыталась игнорировать сжавшиеся бицепсы, которые, кажется, увеличились в три раз от этого движения. Когда его взгляд снова скользнул по моему лицу, его кадык дернулся.