Вино Асканты

– Успокойся, Рения.
– Голос Грона чуть дрогнул.
– Я буду рядом с тобой, я никуда не уйду. Успокойся, усни. Выпей вина, вино поможет...

– Вина? Ты советуешь мне выпить вина?

На щеках девушки проступили красные пятна, в глазах вновь заблестели слезы. Грон с тревогой смотрел на нее.

– Да, я выпью вина!

Она отшвырнула плащ, соскользнула с кровати, быстрым движением подхватила с пола пустой бокал и бросилась к столу. Грон, опомнившись, обеспокоенно направился следом за ней. Рения подняла кувшин и вдруг выпустила его из рук. Кувшин с глухим стуком упал на пол и раскололся, истекая вином. Покатилась, тонко позванивая, изящная крышка и стихла, наткнувшись на стену. Девушка рухнула на скамью, закрыла лицо ладонями и зарыдала.

"Духи рассвета!
– в смятении подумал Грон, склоняясь над ней и осторожно касаясь пальцами ее струящихся на пол черных волос.
– Ей нужно обязательно уснуть, она же совершенно измучена!"

– Ложись, Рения, усни, тебе будет лучше. Ложись, усни, - приговаривал он, ведя ее к кровати.

Она, все еще вздрагивая от плача, покорно легла, натянула до подбородка просторный голубой плащ вольного бойца и страдальчески посмотрела на Грона. Ее губы шевельнулись, словно хотели произнести что-то. Она глубоко вздохнула, взяла за руку застывшего Грона. Ее ладонь была сухой и холодной.

– Умоляю, никуда не уходи...
– прошептала она.
– Умоляю... Не открывай дверь... Будь со мной, умоляю...

– Я с тобой, Рения, - тихо ответил Грон, встал на колени рядом с девушкой и прижался лбом к ее руке.
– Я с тобой...

"И-ней-я... И-ней-я..." - доносился откуда-то настойчивый далекий-далекий шепот.

– Не... открывай... дверь... Гронгард...

Рения затихла и, казалось, оцепенела, словно жизненные силы истекли из нее, как вино из разбитого кувшина. Грон с нежностью смотрел на бледное лицо девушки и все не решался освободить свою ладонь из ее ладони. Печальный далекий образ Инейи сливался с образом той, что лежала, укрывшись плащом, в комнате с зарешеченным окном под крышей неведомого замка в глубине неизвестной страны - и мнилось, мнилось Гронгарду, сыну Гронгарда Странника, что давний пепел воплощается, что возрождается из праха умершее прошлое.

"Солнце пятится, звезды - в обратный путь... Вновь на ветке сорванный плод... В арбалет возвратилась стрела... Старый ствол превратился в побег... Пепел плоть обретает и кровь... Возродились, открылись глаза... И воскресла былая улыбка..."

Грон вздохнул, осторожно убрал ладонь и поднялся. Девушка спала, но сон ее был тревожен. Она то и дело еле слышно стонала, вздрагивала, прерывисто вздыхала и хмурила брови, словно ей снилось что-то страшное. Грон оглянулся на дверь и задумался.

"Не открывай дверь", - просила она. Но как же узнать, где враги? Да, он успокоил ее, и он действительно будет рядом. Но сейчас, для ее же блага, нужно все разведать. Вот вопрос: является ли ложью ложь во благо? "Может быть, семь мудрецов Искалора иного мнения, - подумал Грон, - но, по-моему, ложь во благо если и не хороша, то, во всяком случае, полезна и объяснима".

Он взял меч и неслышными шагами направился к двери. Вино, вытекшее на пол из разбитого кувшина, было похоже на кровь.

5

Как-то раз, еще в молодости, он спешил на встречу с одним человеком в Тифан, и в пути настигла его дождливая ночь. Непрерывно, как волны, набегали порывы холодного колючего ветра, швыряя в лицо мелкий песок. Он соблазнился тогда возможностью ночлега в придорожном доме на краю оврага и, открыв дверь, оказался лицом к лицу с целой шайкой кровавых кинжальщиков. Урок не прошел даром, и с тех пор Грон никогда широко не распахивал двери, даже двери собственного дома. Даже двери дома отца.

Он приоткрыл дверь, выскользнул в коридор, мгновенно оценил опасность, но отступать не спешил. Вскинув меч, выхватил из-за пояса кинжал и чуть пригнулся, напрягая мышцы ног. "Сейчас мы изменим соотношение!" - с холодной злостью подумал он, сторожа малейшее движение врагов.

Метатели, а было их не меньше десятка, столпились по одной сторону от двери, все в рыжих кожаных безрукавках, зашнурованных сплетенным конским волосом, с короткими боевыми топорами и кинжалами в руках. Копий у них не было, копья не годились в тесном коридоре. Метатели, замерев, смотрели на приготовившегося к бою Гронгарда, словно его появление было для них неожиданностью, словно подкарауливали они здесь кого-то другого.

– Гронгард Странник...
– прохрипел кто-то в звенящей тишине, и рыжие безрукавки двинулись вперед.

Гронгард тоже узнал одного из метателей, высокого, худощавого, темноволосого бородача с тонкими губами и холодными, глубоко посаженными глазами, взгляд которых был подобен взгляду зверей-мертвоглазов. Где-то он уже видел этого тонкогубого с перебитым носом, то ли у стен Искалора, то ли на каком-нибудь ночлежном дворе.

Тонкогубый первым метнул в него кинжал, целясь в руку, сжимающую меч, но Грон увернулся, и кинжал, отскочив от приоткрытой двери, улетел в комнату. Метатели придвигались расчетливо, не наседали всей толпой; четверо с топорами подступали спереди, еще по двое заходили с обеих сторон, быстро совершив необходимые перемещения вне досягаемости Грона. Тонкогубый тихо командовал: "Не спешить! Топоры перед собой!" - а еще один затерялся за спинами, и что он там делал, вольный боец не видел, но понял, когда оттуда вылетел топор.

Топор, вращаясь, скользнул над полом, широким острым лезвием ударил Грона по ноге чуть ниже колена - и если бы не драконьи доспехи, лежать бы вольному бойцу с перерубленной голенью под сапогами озерных метателей.

Удар был сильным. Грон поморщился, чуть отставил ногу, и пользуясь тем, что изумленные взгляды нападавших были прикованы к отскочившему от ноги топору, сделал быстрый выпад влево. Он решил рискнуть - ведь, судя по тому, что метатели целились в руки и ноги, он был им нужен живым. Меч Грона, блеснув в сером полусвете-полутьме, обрушился на плечо не успевшего отступить врага, заходящего сбоку, наискось рассек его тело до самой груди и молниеносно вонзился острием в живот стоявшего рядом коренастого разбойника, пытавшегося отразить выпад Грона топором.

Все произошло быстро; тела еще не успели упасть, и кровь еще не залила пыльный пол коридора, и никто не издал ни единого восклицания, а Грон, резко оттолкнувшись ногой, уже возвращался в исходную позицию. Почувствовал удар в спину - это метнули кинжал с другой стороны, - увидел, как дружно поднялись топоры стоящей напротив четверки и отпрыгнул назад, в приоткрытую дверь, потому что на больший успех рассчитывать не приходилось. С треском вонзились в дверь топоры, но поздно: он уже задвигал засов, слушал, как приходят в себя, хрипло кричат озерные метатели и возбужденно думал, охваченный боевым азартом: "Еще двумя меньше!"

Однако он понимал, что положение почти безнадежно. Рано или поздно метатели выломают дверь, ворвутся ввосьмером и просто забросают его топорами и кинжалами. И целить будут уже не в ноги, а в голову...

И в подтверждение его мыслей на дверь обрушились удары.

– Открывай, Странник! Открывай по-хорошему, нечесаный конский хвост!

Грон стоял у двери с мечом наизготовку и, покусывая губы, слушал возгласы метателей. Можно было бы попытаться прорваться с боем, если бы не Рения. Если бы не Рения... Он оглянулся. Девушка стояла у кровати, прижав руки к груди. Лицо ее было бескровным и застывшим, словно каменные лики древних статуй на Поле усопших.