Виновато море
Шрифт:
Миа посвящала Ною страницу за страницей, украшая свои записи рисунками на полях. Она описывала все их разговоры и дословно изложила беседу о музыке. В некоторых записях сквозило сомнение: она недоумевала, почему по ночам Ной предпочитал спать один, и была склонна трактовать его молчание как охлаждение. О Финне упоминалось лишь мимолетом, и Кейти ловила себя на том, что ей не хватает эпизодов с его участием.
Эд наклонился к окну.
– Хочешь что-нибудь?
– Нет, спасибо.
Она смотрела, как он, вращая на пальце ключи от машины, подошел к киоску. Развернувшись на сиденье, она дотянулась до дневника Миа, положив его себе на колени, открыла
Она вспомнила, что в тот день они разговаривали. Телефонный звонок застал ее буквально на пороге, и она побежала по прихожей с бившей по ногам сумочкой. Услышав голос сестры, Кейти обрадовалась. Однако их беседа, обещавшая стать радостно-праздничной, обернулась полным разочарованием. Сделанная в дневнике запись могла передать мнение Миа о том разговоре, и от мысли об этом Кейти вдруг стало страшно. Осознав, что этот телефонный звонок послужил лишь своего рода прелюдией к их последней жуткой размолвке неделями позже, она прикусила губу.
Эд вернулся и высыпал между ней и собой пригоршню ментоловых конфеток.
– Здешний парнишка сказал, что мы всего в паре километров от гостиницы.
Она кивнула.
Запустив двигатель, он посмотрел на дневник.
– Что случилось?
– Да так, ничего, – ответила она, убирая его в сторону.
– Кейти?
Она сглотнула.
– Я думаю, что в следующей записи Миа опишет нашу с ней размолвку. Я помню, как она звонила мне из Маргарет-Ривер.
Выехав со станции, Эд резко газанул, чтобы вклиниться между стремительно несущимися машинами. Перестроившись в нужный ряд, сказал:
– Боишься, что тебе будет тяжело читать?
– Не знаю.
– А что случилось?
Она замялась.
– Так, сестринские разборки.
– И когда это было?
– В Рождество.
Он приподнял брови:
– Это после того, как я попросил твоей руки?
– Разве? – удивилась Кейти, стараясь придать своему тону непринужденность.
Остаток пути они проехали в молчании. Эд остановил машину перед высоким особняком с солидной зеленой дверью и медным дверным кольцом. Здесь уж точно не предполагалось ни двухъярусных коек, ни гитарного бренчания.
– Пойду получу ключи и подниму вещи. Может, пройдешься по городку, проветришься?
– Пожалуй, я бы приняла душ и отдохнула.
– Прогуляться было бы неплохо. Взглянула бы на рестораны. Посмотрела, куда бы ты хотела пойти поужинать.
– Хорошо, – согласилась она, отстегивая ремень безопасности.
– Может, прочтем ту запись в дневнике вместе, когда ты вернешься, если тебе так будет легче?
Кейти улыбнулась в ответ, но у нее не было ни малейшего желания читать дневник вместе с Эдом. Да и как можно читать вместе, если разговор тогда был о нем.
Кейти бродила по маленькому городку под названием Маргарет-Ривер, глядя на витрины магазинов. Жар исходил от раскаленных солнцем тротуаров и кузовов припаркованных машин, и она чувстововала, как пот выступает даже под коленями.
Проходя мимо художественной галереи с элегантным синим фасадом и выставленными в окнах картинами белых парусников, она остановилась, восхищенная плавными линиями наполненных ветром могучих парусов и мастерством, с которым художнику удалось запечатлеть отраженные в воде вечерние отблески.
Возвестивший о ее приходе в галерею звон колокольчика заставил рыжеволосого мужчину оторваться от книги. Улыбнувшись ей в знак приветствия, он вернулся к чтению.
Снежно-белые стены были
увешаны картинами, и Кейти принялась рассматривать ту, что располагалась под решеткой кондиционера, с наслаждением ощущая на шее холодный воздух. Картина представляла собой абстракцию с женской рукой. Исходя из тонюсеньких линий, разбегавшихся по костяшкам пальцев, и бороздок на коротких ногтях, Кейти предположила, что рука принадлежала женщине в возрасте пятидесяти-шестидесяти лет. Рука держала дешевенькую шариковую ручку с обгрызанным пластиковым концом, что совершенно противоречило вальяжной манере, с которой эта ручка была занесена над качественной бумагой для письма. Художник скрыл большую часть слов, и в глаза бросалась лишь одна строчка: «Когда мы были молоды».Кейти совсем забыла, что Миа превосходно писала письма. Когда Кейти училась в университете, она была ее постоянным корреспондентом. Встречаясь лицом к лицу, они могли ссориться, их телефонные разговоры порой заканчивались размолвками, но в письмах у них возникал легкий и непринужденный диалог. Миа писала в разговорном стиле, перескакивая с одной мысли на другую, ее отступления восхищали сестру, и она увлеченно вчитывалась в них. Кейти отвечала на ее письма, рассказывала о своих влюбленностях, о походах в ночные клубы, красочно описывала университетскую жизнь в надежде на то, что Миа ею заинтересуется. Однако при встрече – даже если она происходила вскоре после прочтения очередного теплого и доверительного письма, – они вновь принимались за старое, ругаясь по любому поводу.
Кейти переходила от картины к картине, наслаждаясь разнообразием произведений, выставленных в маленькой галерее. В конце помещения разместились три стеллажа со всевозможными художественными принадлежностями, и ей вдруг захотелось выбрать себе акриловую краску. У нее неожиданно возникло желание окунуть в краску кисть и провести ею по чистому холсту. В школе она проявляла склонность к рисованию – способность отразить на бумаге то, что не представлялось возможным в реальной жизни. Ей нравилась тишина помещения для художественных занятий с его прямоугольными столами и резким запахом растворителя. Миа расстроилась, когда Кейти бросила занятия, решив, что они не помогут поступлению в университет так, как отличная оценка по истории. Похоронив свой талант вместе со своими картинами, она больше о нем не вспоминала.
Кейти выбрала набор из двенадцати акриловых красок в серебристой жестяной коробочке, альбом для рисования, две кисти и прошла к кассе. Отложив перевернутую книгу, рыжеволосый мужчина пробил выбранные ею товары. Она вернулась в гостиницу с покупками под мышкой, словно желая сохранить их втайне.
Портье выдал ей ключ от номера.
– Ваш супруг уже ждет вас, мадам.
Оторопев, она невольно моргнула.
– Простите, – оговорился портье, – я проявил бестактность?
– Нет-нет. Все в порядке, – ответила Кейти, коснувшись ключицы. – Благодарю вас.
В номер вела толстая дубовая дверь. В комнате оказалось светло и просторно, в центре стояла массивная кованая кровать. Притулившись к кровати, лежал ее рюкзак с расстегнутыми пряжками, а из него торчала персиковая блузка. Ее удивило, что Эд вдруг решил распаковать ее вещи. Он стоял к ней спиной, немного согнувшись.
Она вошла в номер и закрыла за собой дверь.
– Кейти! – воскликнул он, резко обернувшись.
Теперь, когда он оказался к ней вполоборота, она увидела, что он хотел спрятать то, что было у него в руках. Она заметила нечто цвета морской синевы и тут же поняла, что это дневник Миа.